Юрий Брайдер - Особый отдел и пепел ковчега

— Я об этом уже сама думала, — сказала Людочка. — Сразу после совещания немедленно отправлюсь к Приходько... Кстати, место, из которого звонил Окулист, определено?

— Да, — кивнул Кондаков. — Таксофон на Профсоюзной улице. Мобильникам он не особо доверяет.

— Завтра или послезавтра мы вновь столкнёмся с Окулистом, — сказал Цимбаларь. — А у нас до сих пор нет никакого плана реальных действий. Как мы собираемся брать его на этот раз, если все предыдущие попытки со стрельбой, погонями и окружением закончились пшиком?

— Коль он так ловко уворачивается от одиночных выстрелов, может, стоит пальнуть в него из автомата? — предложил Кондаков. — А ещё лучше, сразу из двух. Попробуй увернись от целого роя пуль.

Однако Цимбаларь зарубил эту идею на корню.

— Думаю, что качественный фактор в борьбе против Окулиста не поможет, — сказал он. — Одна пуля или десять — какая разница! Не забывайте, что его защищают сверхъестественные силы. Окулисту не страшен сейчас ни автомат, ни огнемёт, ни гранатомёт. Кроме тех случаев, когда его лишат подвижности, загнав в угол.

— Позвольте сказать мне. — Людочка, словно школьница, подняла руку. — Конечно, моё предложение может показаться вам абсурдным и даже кощунственным, но другого выхода я не вижу... Изучая самые разные тексты, имеющие хоть какое-то отношение к интересующей нас проблеме, я пришла к одному парадоксальному выводу... Ковчег завета, бесспорно, защищал своих хозяев, но он не обладал, если можно так выразиться, чувством самосохранения. Об этом свидетельствует немало примеров. Вспомните хотя бы его пребывание в филистимлянском плену. А бесславная гибель во время штурма Иерусалима? Ну что, спрашивается, мешало ковчегу покинуть пылающий город, если он обладал многими чудесными свойствами, в том числе и способностью к левитации. Так нет же — взял себе и сгорел!

— К чему ты клонишь? — покосился на неё Кондаков.

— Да в общем-то ни к чему. — Похоже, Людочка уже и сама была не рада, что затеяла этот разговор. — Но если вас интересует моё мнение, я предложила бы стрелять не в Окулиста, а в бетил, как известно, висящий у него на груди. Являясь производным от ковчега завета, бетил унаследовал многие качества предшественника. Он не сможет защитить себя и тем самым погубит своего хозяина. Остаётся лишь подобрать оружие, способное пробить сразу и футляр с бетилом, и бронежилет Окулиста.

— Да ты хоть отдаёшь отчёт своим словам? — Кондаков перешёл на зловещий шёпот. — Наша задача не уничтожить бетил, а заполучить его в целости и сохранности.

— Если события будут развиваться в том же ключе, что и сейчас, мы никогда не получим бетил, — горячо возразила Людочка. — А Окулист будет благополучно творить своё черное дело, пока не умрёт собственной смертью. То есть ещё лет тридцать-сорок. Со временем он станет величайшим киллером в истории человечества. И всё благодаря заступничеству бетила и нашей нерешительности.

Неизвестно, чем бы завершился этот спор, но сторону Людочки неожиданно принял Ваня.

— Если Окулиста нельзя шлёпнуть иным способом, я бы пожертвовал бетилом, — сказал он. — Хватит платить человеческими жизнями за перспективу призрачного счастья.

Его, хотя и с оговорками, поддержал Цимбаларь.

— Идея Лопаткиной, конечно, спорная, но другой-то у нас. всё равно нет, — произнёс он, перекатывая в пальцах незажжённую сигарету. — Мы должны быть готовы к этому варианту действий, но оставим его на самый крайний случай.

— Я обязан присоединиться к большинству, но сохраняю своё особое мнение, — проворчал Кондаков.

Последнее слово осталось за Людочкой, и вот что она сказала:

— Пётр Фомич, поступайте так, как считаете нужным. Хотя я почти уверена, что ваша точка зрения изменится в течение считаных дней. Как вы думаете, почему Окулист попросил у Приходько неделю отсрочки? Именно за этот срок он надеется собрать необходимую сумму. А его методы добывания денег нам хорошо известны. Поэтому в самое ближайшее время ожидайте новых преступлений.

Однако на сей раз Людочка ошиблась в сроках.

В тот же самый день неизвестный преступник расстрелял из крупнокалиберного револьвера экипаж инкассаторской машины, подъехавшей к автосалону «Триумф».

Прежде чем забрать мешки с выручкой, в которых находилось около полумиллиона долларов — цена нескольких только что проданных иномарок, — он обошёл инкассаторов, как ещё живых, так и уже мёртвых, отметив каждого выстрелом в правый глаз.

Охрана салона и прибывший ей на помощь наряд милиции не сумели задержать преступника, продемонстрировавшего чудеса изворотливости и дерзости. В завязавшейся перестрелке пострадало несколько случайных прохожих.

Узнав о случившемся, Цимбаларь сказал:

— Значит, не сегодня завтра Окулист даст о себе знать.

Находившийся тут же Кондаков добавил:

— Ну тогда пошли в оружейку подбирать тебе клёвую пушку.

Оружейка особого отдела располагалась в одном из закоулков огромного подвального помещения. К ней примыкал тир, где, по слухам, в тридцатых годах расстреливали «врагов народа», а сейчас испытывали в деле разные образцы стрелкового оружия.

Всем этим хозяйством заправлял майор Шестак, человек атлетического сложения, способный одним ударом кулака расправиться с любым противником. В свете этого обстоятельства его почти детское пристрастие к пистолетам, автоматам и винтовкам выглядело не совсем мотивированным.

Когда Кондаков завёл с ним разговор об оружии, чья убойная сила превышала бы аналогичные показатели табельных образцов, Шестак подал ему рогатку, которую с непонятной целью хранил в ящике своего Письменного стола.

Заметив недоумение, отразившееся на лице Кондакова, Шестак, кстати говоря, считавшийся его добрым приятелем, любезно пояснил:

— Для старых пердунов, вроде тебя, это самое мощное оружие. Внуку собирался подарить, да уж ладно, бери...

Колючий характер Шестака, благодаря которому он, в сущности, и оказался в этом подвале, был хорошо известен всему отделу, а потому Кондаков и не подумал обижаться. Указав на Цимбаларя, он произнёс:

— Это не мне, а ему.

— Так бы сразу и сказал. — Шестак спрятал рогатку обратно в стол. — На какую зверюгу собираетесь охотиться?

— На человека, естественно, — ответил Цимбаларь. — Но обвешанного всякими защитными приспособлениями.

— Каким именно?

— Бронежилет первого или второго класса, а поверх него что-то вроде нагрудника, толщиной около двух сантиметров, предположительно изготовленного из золотого сплава.

— Ишь ты! — удивился Шестак. — Отродясь не видел нагрудников из золота. Вы мне хоть кусочек на зубные коронки принесите.