Владимир Лещенко - Полет Кондора

Сталкера внезапно затрясло, будто в ознобе, рот наполнился вязкой кислой слюной, затем он почувствовал ледяную дрожь, пробегающую по спине, а потом слабость. Ему не впервой было испытывать все это: подобные ощущения — частые спутники приближающегося выброса. Значит, все… Не врут легенды… Никому не удавалось выжить после выброса вне убежищ… Но почему вокруг нет других признаков — накатывающей темноты, сияния, диких порывов ветра?

Девушка между тем как ни в чем не бывало принялась раздеваться, оперативно выбравшись из пресловутого алого комбеза, под которым не было ничего. Кондор даже невольно улыбнулся — не хочет ли Посланница подарить ему несколько приятных минут перед смертью?

…В следующий миг нагая девушка, оказавшись рядом, наклонилась почти вплотную к лицу Кондора…

…В следующий миг нагая девушка наклонилась почти вплотную к лицу Кондора, так что он смог разглядеть крохотный шрамик на острой скуле и еле уловимую дрожь длинных ресниц. Она явно молча что–то спрашивала — но Кондор не знал, что ответить, — ибо не умел читать мысли. Сочтя молчание знаком согласия, девушка занялась своим делом так, словно перед ней не он, мужчина тридцати одного года отроду, а некий неодушевленный предмет. Результат не замедлил последовать — через минуту Кондор больше не воспринимал свое тело, он словно колыхался в полузабытьи на волнах теплого моря. Ловкие руки разминали его мышцы, вызвав нарастающее томление — куда острее обычного желания… Слегка улыбаясь влажными губами, девушка устроилась у него на животе… В тот же момент по телу забегали, защекотали невидимые короткие импульсы, и сдерживать немедленно поднявшуюся на дыбы волну экстаза стало невозможно. И тут же он выгнулся дугой от охватившего все тело неодолимого мощного горячего урагана. Волна сладострастия пронеслась несколько раз, затихая наконец…

Ему казалось, что с каждым движением он уходит глубже и глубже в насыщенную, непроницаемую, вязкую мглу, сквозь которую невозможно ничего видеть. Каждое касание превращается в россыпи искр, расходящихся по телу… Ни одна связная мысль не держалась в голове; он мог только созерцать и даже не искал определений тому, что видел. Некоторое время он наблюдал гибкое тело изящной феи, а потом прикрыл глаза, и лишь полусвет изящного светильника, подвешенного над ложем, пробивался сквозь веки. Он чувствовал себя жертвой кого–то из числа пресловутых туманных вампиресс или каких–нибудь мифических суккубов. В какой–то момент Кондор перестал понимать, какими частями тела его касаются, затем ему показалось, что им занимается не одна девушка, а две или даже больше… Затем она приступила к главному, и все, кроме этого, не имело значения. Дальнейшее помнилось смутно. В память врезалась только одна картинка, увиденная сверху — девица, что–то делающая с неподвижным телом… Он даже подумал, что вот оно и случилось — то самое: душа покинула окончившее земную жизнь тело…

…Когда девушка покинула номер, Кондор блаженно растянулся на матрасе…

Он лежал, уставившись в зеркальный потолок номера, в котором пять минут — или час назад созерцал любовную игру прелестницы. Как ее звали он толком не понял — кажется, Майя или Мэй — она ведь почти не разговаривала и назвала себя короткой скороговоркой.

Вряд ли, конечно, это была настоящая тайка — скорее вьетнамка или китаянка. Но как бы то ни была, фирма эскорт–услуг «Цирцея», обеспечивавшая нужды сталкеров Западного направления в высококачественном эксклюзивном отдыхе, подтвердила, что товар у нее по–прежнему выше всяких похвал.

Полчаса спустя Кондор встал с ложа и прошел в роскошную ванную одного из трех номеров–люкс гостиницы «Шлях» — единственной гостиницы Чеповичей, залез под холодный душ. Стоя под обжигающе ледяными струями, он зачем–то сжимал висевшую на шее титановую пластину с черным камешком.

Как к нему попала эта бижутерия, напоминающая старый смертный медальон «Долга», он не помнил. Наверное, он вынес его из того же подземелья, где потерял свою зажигалку–талисман. Там, где остались Игорь, и его удивительная подруга, и погибший и воскресший старый друг Кондора, ставший врагом — почему и как, уже не важно.

Он очень смутно помнил все то, что там произошло, — видать, так подействовала на него химия покойного Ливси (вот был умелец!). Во всяком случае, он очнулся примерно три дня спустя в подсобке бара «Свободы». Что было после того, как они встретили Северину, помнилось ему с большими провалами.

Как будто какая–то нарезка из эпизодов в дрянном рекламном ролике. Танец огней над исполинским колодцем, уходящим в бездну, наполненные льдом сине–зеленые глаза девушки, Рогач, непонятно откуда взявшийся (или это был все–таки бред?). Какие–то безумные картинки по дороге от подземелья к бару… Упорно лезущие в голову воспоминания насчет старого похода в Припять — дымные столбы над мертвыми многоэтажками, захлебывающийся лай пулеметов, несущиеся на позиции исполинские мутанты, натравливаемые невидимыми Темными, проносящиеся над головой вертолеты, расстреливающие кабанов и снорков…

Потом было возвращение под двойным дном трейлера научников… И лишь в Чеповичах он окончательно пришел в себя и на пятый день заказал себе билеты на чартерный рейс к теплым морям… Он тогда еще не подозревал, что у Зоны и судьбы на него совсем особые планы.

…Натянув тренировочный костюм, Кондор спустился в гостиничный бар. Под веселую музыку он заказал «баккарди бризер» — коктейль из рома–баккарди, смешанный с лимонадом и долькой лайма.

Несколько полуголых девиц, сидевших по углам, с неодобрением на него покосились — денежный тип (а другие в «Шляхе» вообще и люксах в частности не живут) пренебрег ими в пользу элитной штучки.

— Бабенка хоть стоила того? — прозвучало за спиной ироническое покашливание.

— Угу, — пожал Кондор плечами и обернулся.

Одноглазый, казалось, еще более осунувшийся, приглашающе похлопал по столику, за которым расположился.

— Так стоило оно того? — Одноглазый иронически ухмыльнулся, когда Кондор устроился напротив.

— Да не жалею, опять же, как знать — может, эта девочка…

Он оборвал разговор, уловив понимание в выражении лица Одноглазого. Есть нехилый риск не вернуться из предстоящего похода, и эта работница ночного труда может быть последней в его жизни, но о таких вещах лучше вслух не говорить.

Одноглазый кивнул, Кондор залпом осушил полбокала.

— Ну чего, — продолжил торговец разговор минуту спустя, — команду я тебе подобрал — ребята проверенные, правильные, опытные. Хомяк и Ихтиандр три года на пару ходят за Периметр, но сейчас что–то не фартит им в смысле хабара — так что твоя затея им как манна небесная. Они даже не верили сперва, что Кондор башляет и артефакты поровну делит. Шапка — «отмычка» Дрели — вытащил мастера на закорках, а тот уже в госпитале помер. Не подведет, знаю: покойник его хвалил. Ну и Паджеро этот, правда, лихой слишком, придерживать надо, но надежный — не струсит и не сдаст. Снаряжение сам соберу, ты уж там потом сам посмотришь, чего добавить. Коридор до Свалки мои знакомые из УНФОРа обещают через неделю.