Владимир Серебряков - Лунная соната для бластера

Мой дубль тем временем плывет по бульвару Циолковского. Все так же благоухают цветы, в куполах шелестят клены. Прохожих немного, как и два века назад — только Луна стала больше. Зато выглядят они еще более пестро. Большинство, конечно, обитает в биологических телах, но тут и там виднеются сквозь вирт-фильтр фантомы присутствия, или поблескивают металлокерамикой независимые зонды. Очень немногие лунари уходят в ирреальность безвозвратно, оставляя тело и перенося основную программу на интелтронный носитель, но почти все существуют, как я, параллельно в двух мирах, одним аспектом личности ныряя в холодное информационное море, а другим — утешаясь плотскими радостями.

У многих тел общепринятые разъемы заменяет тонкая серебряная татуировка — след встроенной лайф-системы. Такой же, как у меня. Новые модели внешне не проявляются, но обеспечивают наше условное бессмертие ничуть не менее надежно.

Меня отвлекает шум. Я подключаюсь к датчикам в соседней комнате: ничего страшного, это младший сын играет с соседом, создавая все более убедительные голографические образы. Архивирую мягкое отеческое внушение, отсылаю: нечего хвастаться. Окраинная часть моего сознания фиксирует вызов от локальной субличности Рональда — тот интересуется моим выступлением на завтрашнем консенсусе по вопросу рассеяния; сообщаю, что свяжусь с ним позже.

Удивительно быстро стерлась грань между рожденными и сотворенными людьми. Мне трудно порой бывает вспомнить, кто из наших детей появился на свет хаотическим ростом синапсов в биологическом мозгу, а кто — слиянием характерных черт наших с Элис матриц личности в киберпространстве.

Перегрузка памяти завершена. Запускаю уплотнение, и, морщась, приказываю лайф-системе ввести что-нибудь от головной боли, которую всегда вызывает у меня эта процедура. Система послушно повинуется, не забыв уплотнить мембраны молочных желез, чтобы нейрипротектор не достался малышке Виктории.

Если кому-то будет интересна моя история, он теперь всегда может ознакомиться с ней из первых рук, — для друзей моя дальнепамять всегда открыта. И для потомков — тоже. Многочисленные лунные Макферсоны насчитывают уже четыре поколения, и им полезно будет вспомнить прошлое — хотя бы для того, чтоб не повторять моих ошибок.

Ведь, хотя мы прошли долгий путь, тот, что лежит перед нами еще дольше. Мы победили Колониальную службу, но что стало с сорока мирами, оставленными на произвол судьбы? Человечество рассеялось между звезд на века… но не на вечность. Уже идут разговоры о том, чтобы направить разведывательный зонд к альфанской системе — ближайшей к Солнцу. Но если наша немногочисленная колония в силах совершить это, то не увидим ли мы вскоре приближающийся со стороны альфы Центавра или дельты Павлина лифтовоз? Или — чем не шутит судьба — выныривающий из пенроуз-туннеля первый сверхсветовой корабль?

Дочка открывает младенчески-сизый глаз и лукаво подмигивает. Ей, как и мне, очень интересно, когда мы встретим тех, кто остался в других доменах? Что они скажут о нас? А мы — о них?

крупный план сильно обгорелого контрабандиста

звездная карта

кредчип, очень крупный план

звездная карта

тошнотворные сцены некрохроники

карта

огоньки на карте

показано в полном составе

искрящийся гибрид компаса со снежинкой

повешенный вниз головой голый евнух

карта — синее поле, испещренное красными точками так густо, что островов не видно

крупный план — наступающая на полуголых индонезийцев цепь патрульных

дюжина давно примелькавшихся, чем-то смутно похожих кислых харь

что-то темно-красное

панорама — родильный барак, под потолком верещит мартышка

некрохроника

очередная порция кислых харь

пейзаж — каменистая равнина под грязно-зеленым небом

панорама слепяще-белых корпусов у подножия золотой горы

картинки нет, что само по себе странновато, могли бы и показать

суровые лица голубцов

раскадровка: план системы, соединенные красной чертой планеты, потом — реальная съемка, орбитальный лифт-терминал над Антеей, потом — представительный мужчина в типично альфанском комбинезоне, но черном и явно от-кутюрного фасона, вместе с обвешанным наградами колониальщиком разрезают традиционную ленточку

уже поднадоевшая некрохроника

карта

звездная карта

карта двойной системы дзеты Сетки и положение планет-близнецов на ней

жирно перечеркнутый алым портрет с неразборчивой подписью

карта

документальная съемка: искаженные страхом смуглые лица, медленно ползущие по ржавой равнине шасси вековой давности машин

документальная съемка: покосившиеся вышки экстракторов, медленно бегущие по дну карьера, мимо нефтяных луж, фигурки в пыльно-желтом, тишина

подсвечены алым на карте

звездная карта, как же без нее — попробуй, вспомни, где находится красный карлик, не заслуживший даже номера, не говоря уже о греческой букве

многозначительная пауза; ее заполняют документальные кадры — боечеловек на тренировке разносит бетонные блоки, потом — мельком операционная, медсестра в хирургическом бикини, поблескивая асептической пленкой, держит на весу композитную берцовую кость, потом — боелюди в голубых «скорлупах», поделившись на моги, зачищают поселок, не поймешь — в реале или на учениях