Ласло Леринц - Подземная пирамида

– Направление?

– По-прежнему прямое, как стрела.

– Посветите кто-нибудь на землю, – сказал Силади. – Если я не ошибаюсь, то, что мы ищем, будет на глубине нескольких этажей.

Я опустил револьвер в карман и попытался говорить примирительным тоном.

– А почему вы думаете, что теперь нам нужно спускаться вниз?

Он покосился на мою руку, но, увидев, что в ней нет ничего, кроме фонаря, как будто успокоился.

– По двум причинам… Первая – источники. Древние очевидцы тоже спускались вниз. А другая – это то, что… Если вершина пирамиды находится под вершиной холма, то она должна быть погружена под землю на глубину нескольких этажей.

– Вероятно, – согласился я, потому что тем временем меня стала занимать иная мысль. – Скажите, Петер, – спросил я, – для чего, по-вашему, служат те боковые ходы, мимо которых мы прошли?

Он сдвинул брови и поднял палец.

– Вы чувствуете воздух?

– Я – нет.

– Я бы сказал, что здесь есть воздух, точнее говоря, – кислород. И бьюсь об заклад, что ему не три тысячи лет.

– Значит, их сделали для вентиляции?

– Очевидно. Они, может быть, ведут в какую-то пещеру. По-видимому, существует возможность и по ним попасть сюда, под землю!

– Значит, к пирамиде можно подойти и по боковому ходу?

– Я более чем уверен. Вот подумайте. Если бы они построили только один вход, то взяли бы на себя большой риск.

– Они?

– Да, они самые. Одно землетрясение – и все прахом! Они обязательно должны были построить и другой вход!

Теперь уже почва у нас под ногами ощутимо пошла под уклон. И спускаясь наощупь по все круче уходившему вниз полу, я, не переставая, размышлял над тем, сколько шансов у людей Джиральдини обнаружить другой вход. Отвлек меня от моих мыслей несколько испуганный голос Миддлтона.

– Смотрите! Туннель закончился!

Мы сбились в кучку, как овцы, потерявшие своего пастыря.

Перед нами в свете фонарей была лишь голая глиняная стена, гладко обработанная, какой ее оставили старательные рабочие три с половиной тысячи лет тому назад.

Силади прислонился к стене и негромко хохотнул.

– Конец! Черт бы его побрал, конец!

Остальные же стояли, таращась на стену, словно на глине перед ними появился Иму во главе всех войск мира Красного Солнца.

– Конец чему? – спросил я подозрительно, хотя, честно говоря, незачем было и спрашивать: безнадежность была написана у них на лицах.

– Чему? Ну, всему… Вы не видите, Нельсон? Мы пришли в тупик. К пирамиде ведет все-таки какой-то из боковых коридоров…

– Почему вы так думаете?

– А вам недостаточно этой стены перед носом?

– Да, но… зачем ее могли поставить?

– Спросите у них самих. Вы же знаете их логику, нет? По крайней мере, вы совсем еще недавно выхвалялись, что знаете ее.

Я ощупал стену, потом постучал по ней кулаком. Стена не гудела и не давала трещин: словом, вела себя точь-в-точь, как нормальная стена туннеля, за которой только и есть, что мать-земля сырая.

– Ренни? – обернулся я к молодому человеку.

– Слушаю, – буркнул он подавленно.

– Вы ничего не чувствуете?

– Я? Нет…

И Сети стояла рядом со мной, ссутулившись, втянув голову в плечи, – само воплощение беспомощности.

Тогда я в первый и последний раз окончательно потерял голову. Я знал, что люди Джиральдини идут за нами по пятам по туннелю и искать теперь боковой вход было безнадежным делом.

Кажется, я заорал и принялся браниться, причем вряд ли выбирал выражения. Затем я упал на колени на пол коридора и начал колотить по глине, присыпанной тонким песком. Повторяю: я орал, бранился и молотил почву под нашими ногами.

Я колотил до тех пор, пока не послышался грохот, как от ожившего большого барабана в оркестре.

Я пришел в себя, когда ко мне подскочил Силади, рывком поднял меня с земли и поцеловал в лоб.

– Нельсон! Вы гений! Я заранее прошу прощения за все, чем обидел вас и чем еще, вероятно, обижу! Сам господь бог не додумался бы!

– Однако подумать об этом нам следовало! – покачал головой Хальворссон, то и дело сплевывая песок. – Вы сами только что говорили, что пирамида должна лежать значительно ниже уровня коридора.

Каменная плита, прикрывавшая вход под землю, лежала теперь перед нами, наполовину очищенная от песка. Я прислонился к стене, с трудом переводя дыхание, как будто с кем-то подрался.

– Прочитать надпись? – спросил Осима, указывая на проступившие иероглифы.

Я почувствовал, что силы возвращаются ко мне, чем тут же воспользовался, чтобы отмахнуться.

– На это сейчас нет времени. Я не думаю, чтобы именно здесь они написали что-то важное.

– Это тоже какая-то выдержка, – пробормотал Миддлтон и, вытягивая шею, пытался разобрать непонятные для меня рисунки.

– Кажется, отрывок гимна.

Силади наклонился и вместе с Йеттмаром поднял плиту. Она легко сдвинулась, и наши любопытные фонарики осветили длинную вереницу вырубленных в камне ступенек, которые вели куда-то в темнеющую глубину.

Я увидел, как доктор Хубер, когда Силади и Йеттмар отбросили в сторону каменную плиту, перекрестилась. Ренни неподвижным взглядом смотрел вглубь, а Сети дрожала, как осиновый лист.

Я же подтянул ремень брюк и без колебаний стал спускаться.

Тридцать две ступеньки вели в чрево земли по прямой линии, но еще на тридцатой по кривизне стены я почувствовал, что начинается поворот.

– Осторожно, – сказал я. – Лестница поворачивает!

Они с опаской двигались по моим следам, сразу же за мной шел Петер Силади.

– А не стоит ли и здесь замаскировать вход? – пробасил он мне в ухо.

– Бесполезно. Ведь следы покажут им все в точности. Здесь нет ветра, который нанес бы песка.

Лестница сделала еще один поворот, вызывая у меня ощущение, что мы движемся по кругу.

– А я и не знал, что у египтян были винтовые лестницы, – пробормотал я.

Силади открыл было рот, чтобы ответить мне, когда лестница неожиданно снова выпрямилась и свет моего фонарика отразился от огромной, такой уже знакомой каменной плиты, которая снова загораживала нам путь.

– Передайте по цепочке, чтобы все остановились… И пришлите сюда Ренни.

Я плюхнулся на последнюю ступеньку и пригляделся к плите. Она была в точности такой, как ее двойник наверху, в коридоре. И на этой плите тянулся только один ряд иероглифов, как будто и с теми же знаками, что и на той, другой. Хотя, конечно, – подумал я, – вполне вероятно, что они только для меня такие одинаковые.

Через несколько минут Ренни протиснулся ко мне и уставился на каменную плиту.

– Это тоже дверь?

– Должна быть дверь. Попробуйте-ка…

– С помощью скарабея?

– А как же? И чтоб недолго канителиться, думайте сразу же о том, о чем следует. Мол, ох как было бы хорошо, чтобы эта дверь открылась! Ну же, давайте! Джиральдини уже наступает нам на пятки!