Джей Бонансинга - Ходячие мертвецы. Падение Губернатора. Часть вторая

Внезапно перед его внутренним взором мелькнуло воспоминание, и Боб вздрогнул. Запах богатого протеином жаркого в наспех разбитом полевом госпитале в провинции Парван, груда размотанных бинтов, подготовленных к сожжению, уходящая в канализацию желчь, заляпанные высохшей под афганским солнцем кровью каталки – все это пронеслось у Боба в памяти, прежде чем он увидел распростертое на полу тело. Ему стало дурно от ударившей в ноздри вони, и он схватился за косяк, а затем Брюс провел его в коридор, и Боб наконец разглядел Губернатора – точнее, его останки – на залитом кровью полу.

– Я запер девчонку и отвязал ему руку, – сказал Гейб.

Боб едва расслышал его и даже не обратил внимания на то, что в комнате был еще один человек – парень по фамилии Джеймсон, который сидел в углу на корточках, не зная, куда деть руки, и в панике озирался по сторонам. Головокружение стало нестерпимым. Боб подавил приступ тошноты. Голос Гейба, казалось, раздавался из-под толщи воды:

– Он без сознания, но все еще дышит.

– Твою ж мать! – выдавил Боб.

Упав на колени, он все смотрел, и смотрел, и смотрел на изуродованное, обожженное, окровавленное, истерзанное тело человека, который еще недавно шагал по улицам маленького королевства Вудбери с гордостью, достойной рыцаря круглого стола. Теперь же обезображенный Филип Блейк в глазах Боба Стуки начал превращаться в бедного парнишку из Алабамы, разорванного на части при взрыве самодельного взрывного устройства возле Кандагара, – в мастер-сержанта Бобби Мак-Каллама, образ которого преследовал Боба во снах. Поверх лица Губернатора, как на кадре с двойной экспозицией, появилось лицо несчастного пехотинца, искаженное гримасой смерти, – выпученные глаза и окровавленный ремешок каски. И жуткий взгляд на Боба, на шофера санитарного транспорта. «Убей меня», – бормотал парень, хотя Боб мог лишь перетащить его в душный грузовой отсек, уже забитый мертвыми пехотинцами. «Убей меня», – бормотал парень, а Боб беспомощно замер, не в силах произнести ни слова, и молодой пехотинец умер, не отрывая взгляда от Боба. Теперь все это за мгновение промелькнуло в голове у Боба, и желчь пошла вверх по пищеводу, во рту стало горько от желудочного сока, горло обожгло, в ноздри словно ударило жидким огнем.

Едва Боб успел повернуться, как его вырвало прямо на грязный ковер.

Все содержимое желудка – суточная доза дешевого виски и несколько глотков «Стерно»[1] – вышло наружу. Боб стоял на четвереньках, рвота никак не прекращалась, спина его выгибалась дугой, тело содрогалось. Прерывисто дыша, он с трудом выдавил из себя:

– Я… Я даже… даже взглянуть на него не могу, – он втянул воздух и подавил очередной приступ тошноты. – Я никак… н-никак не могу ему помочь!

Боб почувствовал, как ему на шею легла огромная и сильная рука, которая так сильно дернула его за воротник оливковой куртки, что он едва не выпрыгнул из ботинок.

– Доктор и Элис сбежали! – рявкнул Брюс, забрызгав Боба слюной, и схватил его за горло. – Если ты ему не поможешь, он УМРЕТ К ЧЕРТЯМ!!! – Брюс встряхнул Боба. – ТЫ ХОЧЕШЬ, ЧТОБЫ ОН УМЕР?!

– Я… я… я… не… нет… не хочу, – задыхаясь, простонал Боб.

– ТАК СДЕЛАЙ ЧТО-НИБУДЬ, ТВОЮ МАТЬ!

Ошалело кивнув, Боб повернулся к распростертому на полу телу и почувствовал, как ослабела хватка Брюса. Наклонившись, он сосредоточился на Губернаторе.

В тусклом свете гостиной было видно, как по обнаженному торсу мужчины липкими ручейками текла кровь, которая уже начала засыхать и темнеть. Взглянув на обожженную культю на месте правой руки, Боб осмотрел залитую кровью глазницу и белое, студенистое, как яйцо всмятку, глазное яблоко, болтающееся на лоскуте отмирающей ткани где-то возле щеки. Он заметил лужу красной артериальной крови в районе половых органов. И наконец Боб расслышал неровное, затрудненное дыхание – грудь мужчины едва колыхалась.

Внутри Боба Стуки что-то щелкнуло, и он протрезвел так же быстро, как приходят в себя от нюхательной соли. Должно быть, к нему вернулась армейская выучка. Времени на сомнения на этом поле битвы не было, не было времени на отвращение, на страх и на паралич – нужно было действовать. Быстро. Не самым правильным образом. Просто действовать. Все по порядку. Сначала остановить кровь, очистить дыхательные пути, восстановить сердцебиение, а затем уже решить, как переместить жертву. Но в это мгновение Боба захлестнули эмоции.

У него никогда не было детей, но внезапно он почувствовал такую симпатию к этому человеку, что по его жилам пробежал тот же адреналин, который позволяет родителям поднять груду металла весом не в одну тонну, чтобы спасти ребенка, зажатого в автомобиле после аварии. Этот человек заботился о Бобе. Губернатор относился к нему с добротой – даже с нежностью, – всегда справлялся у него, как идут дела, и проверял, достаточно ли у него еды, воды и одеял и есть ли у него крыша над головой. Это осознание успокоило Боба, подтянуло его, обострило его зрение и помогло ему собраться с мыслями. Сердце забилось тише, и он наклонился, чтобы прощупать пульс на сонной артерии Губернатора – слабый, похожий на трепет крыльев умирающей бабочки.

– Мне нужны чистые бинты, пластырь и перекись водорода, – низким, уверенным, властным голосом сказал Боб.

Никто не заметил, как изменилось его лицо. Он убрал со лба сальные пряди волос, прищурил глаза, вокруг которых тут же расползлась целая сеть морщинок, и нахмурил лоб, как профессиональный игрок, готовый разыграть свою карту.

– Затем его нужно перенести в госпиталь, – он наконец-то посмотрел на остальных мужчин и добавил еще серьезнее: – Я сделаю все, что могу.

В тот день слухи распространялись по городу, следуя столь же беспорядочной траектории, как шарик при игре в пинбол. Хотя Брюс и Гейб сохранили в тайне состояние Губернатора, отсутствие лидера Вудбери сразу бросалось в глаза, вызывая толки и пересуды. Сначала преобладала версия, что Губернатор, доктор Стивенс, Мартинес и Элис еще до рассвета отправились на экстренную вылазку, цель которой оставалась для всех загадкой. У каждого из стражников было свое предположение. Один парень готов был поклясться, что видел, как Мартинес с группой помощников взял грузовик и рано утром уехал, чтобы пополнить запасы. Но эта история потеряла убедительность уже через пару часов, когда все машины оказались сосчитаны. Другой стражник – молодой паренек Кертис, косящий под гангстера, которого Мартинес накануне ни с того ни с сего сменил на посту в конце восточного прохода, – утверждал, что Губернатор ушел один, причем пешком. Но и этому слуху подрезало крылья известие о том, что доктор и Элис тоже пропали вместе с самим Губернатором и раненым незнакомцем, который был в госпитале. Стоящий возле губернаторского дома караульный с автоматом в руках стоически молчал и не позволял никому войти в здание, а его товарищ на лестнице, ведущей в госпиталь, не пускал никого вниз – и все это только подливало масла в огонь, горящий на фабрике слухов.