Валерий Мухачёв - Блуждающая река

 Полдень застал его перед последним броском.

 Хозяина таверны уже ничто не удивляло. Здесь, в Долине Безмолвия, у подножия Серых гор, он к своим шестидесяти годам насмотрелся на многое. Его круглое лицо с чёрными глазами и полукруглыми бровями было знакомо почти всем джентльменам удачи.

 Золото в этих местах находили не часто, гораздо чаще из-за него дрались. Кладбище располагалось почти рядом, так что путешествие в последний путь неудачников и "счастливцев" было недолгим. На довольно просторной площади возле грубо сколоченного сарая, именовапвшегося церковью, навечно селились друзья и враги. старые и молодые.

 Детский возраст сюда попадал исключительно по причине болезни. Таким образом, в этом посёлке, существующем за счёт изыскательских успехов золотодобытчиков, средний возраст приезжавших людей с годами всё молодел.

 Мистер Фростен для последних проводов на вечный покой и для редких увеселительных вечеров, когда таверну посещал особенно удачливый "бизнесмен", содержал маленький оркестр. Насчитывалось в нём всего два человека - Джек и Томми. Музыкальные инструменты остались после тех, кого нечаянно подстрелили во время разборки двух противоборствующих групп.

 Музыканты, погибшие так некстати, были профессионалами и часто требовали платы сверх всяких понятий.

 Джек и Томми были любителями, требований не предъявляли, и это всех постоянных посетителей трактира устраивало. Играли они, конечно, часто не слишком талантливо, путали мелодии всем знакомых песенок. Но захочет ли в этой глуши кто-нибудь сидеть в трактире с полным желудком виски и жаркого, материться по поводу неудач при копании пустой породы и ещё следить за правильностью исполнения музыкантами песенных мотивов?

 В общем, всех устраивали в этом заведении вино, еда и добрейший нрав хозяина - Фростена.

 В тот день, о котором пойдёт повествование, было тихо. Фростен сидел за столиком и смотрел на холмы, за которыми вершины гор рассекали небо покрывалом сверкающего снега. Где-то там было начало всех человеческих трагедий, которые завершались здесь, на кладбище посёлка. Туда уходили вдвоём, втроём с улыбкой, несли ружья, ножи для защиты своих жизней от диких животных.

 Возвращались, держа ружья наизготовку, поодиночке, готовые стрелять даже в шорох от дуновения ветра. Золото! оно меняло человека, стоило только подержать его в ладонях! Полновесный мешочек с жёлтым песком в сумке одного вызывал дикую зависть в душе другого. И неважно, были эти двое - друзья или случайные попутчики, результат часто был плачевным.

 О, Фростен имел этого добра больше, чем кто-нибудь из этих счастливчиков! Каждый год он твердил себе - хватит, пора и понюхать плоды цивилизации в каком-нибудь южном городе на берегу океана. Но золото текло в виде непрерывного ручейка в руки за завтраки, обеды и ужины. У старателей часто не было ни цента, а найденный золотой песок так легко просачивался сквозь их пальцы, стоило выпить стаканчик-другой виски!

 Ни одному бандиту не приходило в голову наказать Фростена за жадность, настолько он умел ладить со всеми посетителями таверны. Его обворожительная улыбка не сходила с круглого, лоснящегося лица, кажется, даже во сне.

 Фростен в своём трактире имел хитроумный тайник, в котором прятал по частям своё сокровище. Волшебный песочек и даже маленькие слитки прилипали к потным ладоням Фростена, и никакая сила уже не могла заставить его расстаться с Долиной Безмолвия.

 Здесь, на безвестном кладбище лежали его жена, сын, и это тоже удерживало его сорваться с насиженного гнезда.

 В тот жаркий, безветренный день на далёком склоне горы он увидел медленно передвигавшуюся точку. Обычно оттуда не возвращались золотоискатели, и он стал гадать, какой это зверь мог быть. Точка замерла на месте, и Фростен подумал, что это - галлюцинация. Но точка медленно передвинулась на новое место и опять замерла.

 Фростен сходил за стойку буфета, достал с полки старинную подзорную трубу, вышел на крыльцо и стал разглядывать склон горы. Он увидел совсем близко размытые очертания камней, кое-где, цепляясь бог знает за что, торчали колючие ветки кустарника, такого же серого цвета, как горы.

 "Наверно, показалось" - подумал Фростен, опуская трубу.

 -Томми! - громко позвал он одного из музыкантов. Из сарая, стоявшего недалеко от крыльца трактира, высунулась взлохмаченная голова.

 -Что, хозяин?

 -Возьми-ка эту штуку, да посмотри в неё внимательно вон на тот склон горы!

 Томми долго всматривался вдаль, водил трубу кругами.

 -Ничего не вижу, хозяин! Камни всюду.

 -Да ты наведи на резкость, близорукий чёрт! Или ты не знаешь, как это делается?

 Томми покрутил объектив, навёл трубу на склон и вскрикнул:

 -Человек! Там лежит человек!

 -Эй, Джек! Давай сюда! - самодовольно заулыбался Фростен, и уже обоим музыкантам нравоучительным тоном доложил:

 -Да, мальчики! Зрение вашего хозяина подпортилось с годами, и без очков газету не прочитать. Но горы увидеть я ещё могу! А это важнее газеты, в которой мало того, что всё - неправда, но которая ещё и изрядно к нам опаздывает.

 Джек, огромный, жилистый мужчина, был скорее похож на беглого каторжника, чем на музыканта. Чёрные, сросшиеся на переносице брови делали его взгляд настолько угрожающим, что вернувшиеся с прииска золотоискатели не пытались в трактире проявлять свой буйный нрав.

 Джек и Томми по совместительству были вышибалами, но дело до драки доходило редко. Никому не хотелось ссориться с трактирщиком и его музыкантами. Длинными руками, свисавшими до колен, Джек хватал нарушителя тишины, выносил его за дверь и, подсадив на ладонь, на которой легко помещалась увесистая тыква, посылал вдаль, как спортивный снаряд.

 Редко кому удавалось в беге удержать равновесие. После такого столкновения с землёй лицом драчуны успокаивались надолго.

 Фростен подождал, пока Джек стряхнёт с джинсов соломинки, посмотрел ещё раз вдаль и, растягивая слова, сказал:

 -Там - человек, надо помочь!

 Слово "помочь" музыкантам было знакомо хорошо. Если человек нёс золото, оно должно было стать платой за помощь. В этом мире, разделённым с цивилизованным обществом немалым расстоянием в милях, за всё надо было платить, а уж за спасение жизни и подавно.

 -Идём! - коротко бросил товарищу Томми через плечо. Лицо у него было добродушным, чёрные, большие глаза, открыто смотревшие на окружающих, располагали к себе. И только тонкие, в ниточку, губы говорили о твёрдом характере.

 Несмотря на свой средний рост, Томми имел такие бицепсы, что руки его казались вдвое короче рук Джека. Как видно, именно Томми был руководителем оркестра.