Светлана Сухомизская - Ночь оборотня

– Извините, что заставила ждать, – улыбаясь, негромко сказала она.

Он кивнул и дернул губами, пытаясь улыбнуться ей в ответ. Но у него не получилось, хотя ему действительно приятно было видеть ее, и смотреть на нее, и разговаривать с ней.

Она, как обычно, стащила с кресла подушку – точно такую же, как и на диване, только кот на ней был вышит бежевый с подпалинами и голубыми глазами, бросила ее на ковер и устроилась сверху. Открыла толстый потрепанный блокнот, щелкнула кнопкой ручки, задумчиво постучала ее кончиком по зубам и наконец все так же негромко и спокойно сказала:

– Расскажите, что с вами случилось?

Он перевел взгляд с оранжевых тапочек, которые она, сев, сбросила с ног, на ее лицо и, сразу же отвернувшись, покачал отрицательно головой и потянулся за подушкой. Покрутил ее в руках и положил обратно в угол дивана.

– Ну хорошо. – Алина встала с ковра, подошла к нему и сверху вниз протянула ему руку. – Пойдемте.

– Куда? – Он услышал свой голос как чужой.

– На кухню. Раз вы сегодня не в настроении разговаривать, будем пить чай. Как в день нашего знакомства, помните?

Он кивнул и улыбнулся. Профессиональная тактичность. Первую встречу с психотерапевтом назвать «знакомством» – очень мило с ее стороны.

Из кухни доносилось частое приглушенное пощелкивание – Марк работал. Странный человек этот Марк. Два раза в неделю возить совершенно постороннего человека к врачу – и не просто возить, а заезжать домой, везти к врачу, ждать там, а потом отвозить обратно! Уму непостижимо, отчего немецкому издательству, где работает Марк, так дорог психически неуравновешенный русский сочинитель?

При их появлении пальцы Марка прекратили выбивать чечетку по клавишам ноутбука.

– Мы решили для разнообразия начать с чашечки чая, – пояснила Алина.

– Вот и прекрасно. А я не отказался бы от одной порции кофе, если это возможно.

– С легкостью. – Щелкнув рычажком электрического чайника, Алина взяла пульт, и в углу кухни ожил крохотный белый телевизор, на экране которого появилось бесстрастное лицо ведущего новостей – И завершает этот выпуск печальное известие, – произнес поставленный баритон – Полтора часа назад к нам в редакцию поступило сообщение о трагической и необъяснимой гибели одной из лучших молодых актрис российского театра и кино Евгении Прошиной. Тело Прошиной со следами насилия было найдено у порога ее квартиры. В интересах следствия вся информация о деле держится в строгом секрете. Однако через наши источники в правоохранительных органах нам удалось выяснить, что убийство актрисы, судя по его жестокости, было совершено человеком с психическими отклонениями.

Все вокруг него помутнело и погасло, ужасный голос диктора замолк Он пришел в себя от резкого запаха нашатыря, и первое, что прошептали его непослушные посиневшие губы, было:

– Марк, мне нужно домой.

Всю дорогу они молчали. И только когда «Фольксваген-Пассат» затормозил у выщербленного края тротуара и настало время прощаться, он опустил голову и, не глядя на Марка, сдавленно произнес:

– Она моя бывшая жена.

Марк тихо ответил:

– Я знаю Он, вздрогнув, повернулся влево и наконец заметил, что у его спутника в лице нет ни кровинки.

Поднявшись по деликатно поскрипывавшим деревянным ступенькам на второй этаж бывшего купеческого особняка, в котором теперь располагалось детективное агентство «Гарда», я немедленно столкнулась с Надей – секретаршей и моей задушевной приятельницей.

Впрочем, в тот момент слово «задушевная» подходило к ней меньше всего на свете. Приятельница металась по приемной, словно голодная львица по клетке, а ее орехово-смуглые щеки горели гневным румянцем.

– А! – воскликнула она при виде меня. – И тебя тоже! Отлично!

– Что значит «и меня тоже»? – не без опаски поинтересовалась я, бросая в кресло свой рюкзак.

– Надули! Накололи! Оставили в дураках!

– Слушай, а поконкретнее нельзя? И остановись хоть на минутку, а то у меня уже в глазах от тебя рябит!

– Можно! – рыкнула Надя и ловким прыжком уселась на стол, чудом не сбросив на пол телефонный аппарат, который, видимо, от ужаса немедленно зазвонил. Свирепо оскалившись, Надя сорвала трубку и оглушительно выпалила:

– Да!..

Тот, кто звонил, очевидно, обладал крепкой нервной системой, потому что у меня бы после такого ответа в лучшем случае на полдня пропал дар речи.

– Их нет!.. – Надя словно гвозди вколачивала. – Ни того ни другого!.. Не имею ни малейшего понятия! И вообще, сегодня суббота, между прочим, выходной день!.. Всего наилучшего!

С грохотом бросив трубку на место, она победоносно посмотрела на меня.

– Ты хочешь сказать, – осторожно поинтересовалась я, усаживаясь рядом с рюкзаком, – что они вызвали нас с тобой на работу, а сами не пришли?

– Не просто вызвали! – уточнила Надя. – Срочно вызвали! Понимаешь? Срочно! Как на пожар! Ты только посмотри на это!

Я с интересом вгляделась в протянутые мне Надей руки. Зрелище было и впрямь занятное. Маникюр на левой руке был безупречен – идеально обточенные ногти ровным слоем покрывал алый лак. Зато на правой руке лак украшал только ногти указательного и большого пальцев, да к тому же ноготь мизинца был сломан. Виной всему была спешка, вызванная звонком Даниеля. Как и мне, Наде было велено немедленно бросить все (и в первую очередь – пузырек с лаком «Мейбеллин») и, выпучив глаза, лететь на работу.

– Я специально его так и оставила, ничего делать не стала! – угрожающе размахивая скрюченным правым мизинцем, произнесла Надя. – Нарочно, чтобы этой заразе Даниелю всю морду расцарапать за такие шуточки!.. Ой!

Было от чего ойкнуть. Острые углы сломанного ногтя внезапно сгладились, а его поверхность на глазах начала приобретать алый цвет. То же произошло и с остальными ненакрашенными ногтями. В комнате отчетливо запахло лаком.

Бедная Надя в безмолвном изумлении смотрела на свои растопыренные пальцы. Я же обернулась в сторону лестницы, и не напрасно – по ступеням поднимались Себастьян и Даниель: оба в белом, словно только что из Рио-де-Жанейро, улыбки можно было подавать к чаю вместо сахара. Не выдержав, я тихонько захихикала. Надя подняла глаза.

– Радость моя... – с чувством произнес Даниель, обращаясь к ней.

И в ту же секунду пригнулся. Запущенный Надей дырокол с грохотом врезался в стену за его спиной и, упав, с лязгом и звоном запрыгал вниз.

– Но я же... – разгибаясь, попытался продолжить Даниель и, не договорив, присел. Над его головой с негромким свистом пролетел нож для разрезания бумаги и воткнулся в деревянную панель.