Тимофей Печёрин - Мышеловка

Видал я таких философов. С барной стойкой вместо трибуны.

— …и случиться может всякое. Например, случайный выстрел на улице, по пути в участок. Раз — и нет… кое-кого. А в протоколе напишем: «случайный выстрел».

Господи, ну что за примитивизм пополам с наивом?! На кого это рассчитано? На подростка, не оплатившего конфетки в магазине?

— Ладно, — этим многозначительным словом полицейский дал понять, что разговор окончен, — не хочешь говорить здесь — поговоришь в другом месте. Наш следователь тебя быстро… разговорит.

Следующую ночь я провел в участке, конкретно — в одной маленькой одноместной комнатке с герметичными стенами и дверями. И без всяких ужасов, что, по мнению моего собеседника-полицейского, должны были себе вообразить задержанные. Не было никаких пыток, избиений и подсаживания в одну камеру с десятком уголовников. Напротив, меня в участке даже накормили, а кровать, бывшая в «моей» камере единственной мебелью, оказалась вполне пригодной для сна.

На следующий день, ближе к полудню, я предстал перед следователем — маленьким, щуплым человечком с узким неприметным лицом и головой, лишенной всяких признаков растительности. Выглядел он довольно комично, потертый серый костюмчик вызывал ассоциацию с мышью, однако поводов для смеха у меня не было. Взгляд у следователя был далеко не забавный, а пронзительный и парализующий волю. Так мог смотреть удав на свою добычу. После первой же встречи наших взглядов я спешно отвел глаза.

— Имя? Фамилия? Возраст? — бесцветным голосом отчеканил следователь.

— Игорь Сальваторе, — повторил я то, что пришлось вчера говорить дежурному по участку, — тридцать лет.

— Место постоянного жительства? Место работы? Должность? — продолжал тем временем плеваться стандартными фразами следователь. Я знал, что это он так разминается.

— Город Екатеринбург, — отвечал я без тени энтузиазма, — по стандартной номенклатуре — Земля-7. Работаю в электронном издании «Небула» на должности корреспондента. Может быть, вас еще мой пол интересует?

— Забыл сказать, — лицо следователя осталось бесстрастным, а голос бесцветным, — хамить, перебивать, глупо острить — не советую. Вы не в том месте. И не в том положении. Будьте добры отвечать на вопросы. Цель пребывания на Нэфусе?

— Служебная командировка, — ответил я, — мог бы показать документы, но…

— Я знаю, — отмахнулся от меня следователь таким многозначительным ответом, — вот на этом остановимся поподробнее. Мы изучили коммуникатор потерпевшего и выяснили, что позавчера с него было отправлено сообщение по мгновенной почте. Адресат мог быть вашим полным тезкой и земляком, однако, точно такое же сообщение было найдено в вашем коммуникаторе, изъятом при задержании. Только нашли мы его в другой папке — «входящих», а не «отправленных» сообщений. Как вы понимаете, в этой связи вопрос «знали ли вы потерпевшего лично», не имеет смысла. И лучше я задам другой вопрос: в каких отношениях вы состояли с потерпевшим?

— Хорошие знакомые, — не задумываясь, ответил я.

— Вот как. Тогда скажите, господин Сальваторе, что означает это послание — от потерпевшего к вам? Как его понимать? В частности, то, что касается «нехилой сенсации»?

— Да если бы я только знал… — вздохнул я с неподдельной грустью в голосе.

— А вы будете утверждать, что ничего об этом не знаете?

— Разумеется! — воскликнул я, — и… поймите же, наконец — я не убивал Германа Ли! Во-первых, у меня нет оружия, а во-вторых… Ну кому придет в голову убить курицу, несущую золотые яйца?

— Может и в компьютер потерпевшего не вы залезли? — следователь поднялся из-за стола и прошелся по своему кабинету, в то время как я остался сидеть, — а насчет курицы и яиц я вам вот что скажу. Когда очень хочется кушать, золотые яйца… отходят на второй план. Ведь наверняка потерпевший предлагал вам «нехилую сенсацию» не просто так. Он рассчитывал на определенное вознаграждение, но у вас, как я понимаю, были другие планы.

— Послушайте, — решив, что лучшая защита — это нападение, я попытался контратаковать, — да с чего вы вообще взяли, что убийца — я? На каком основании? У вас нет ни улик, ни свидетельских показаний, ни даже орудия преступления. Да, вы застигли меня вроде как на месте преступления. Но тогда на каком основании…

— …мы вломились в чужое жилище, — докончил мою фразу следователь, — вас это интересует? Да будет вам известно, что об убийстве Германа Ли нас предупредили заранее. Не спрашивайте, кто предупредил — это бесполезно. Да и вряд ли вам поможет. Так или иначе, совпало все, вплоть до примет преступника. Ваших примет, господин Сальваторе.

— То, что я рыжий… — попытался возразить я, но следователь не дал мне такой возможности.

— Я же предупредил — не перебивать, — произнес он недовольно, — и дело не в том, что вы рыжий. Просто экспертиза показала, что смерть потерпевшего наступила примерно за полчаса до вашего задержания. Из этого следует, что, кто бы ни был убийцей, вы в момент совершения преступления, скорее всего, были рядом. В пользу этого предположения говорит тот факт, что вас задержали именно в квартире, а не, скажем, в коридоре. Вы смогли попасть внутрь — что затруднительно без разрешения хозяина квартиры и точно заняло бы время, большее, чем тридцать минут. Таким образом, вы при любом раскладе присутствовали на месте преступления в момент его совершения, все видели… но почему-то все скрываете и отпираетесь. Не подскажете причину?

— Я же сказал, — произнес я устало, — ну не убивал я Германа Ли!

— А я сказал, что это не имеет значения, — невозмутимо подытожил следователь.

Роль ролью, а буква закона должна быть соблюдена. Оснований для того чтобы арестовать меня и предъявить официальное обвинение, действительно не было. Чей-то донос, по всей видимости, анонимный, мог даже не рассматриваться судом. Чтобы сделать подозреваемого подследственным, требовались доказательства посерьезнее, в крайнем случае — чистосердечное признание. На последнее, по всей видимости, и рассчитывали полицейские Нэфуса, задерживая меня и подвергая допросу. Однако ничего у них не вышло. Когда человек на все сто уверен в своей невиновности, против него бессилен даже детектор лжи. Его, кстати, и не пытались применять. Сочли пустой тратой времени.

Так что вскоре после общения со следователем меня выпустили. Не совсем, конечно, но, по крайней мере, больше не держали в камере. Это называется по старому — «отпущен под подписку о невыезде», хотя подписывать ничего не пришлось. Мои данные вкупе с соответствующими инструкциями просто-напросто были переданы во все космопорты планеты, все контрольно-пропускные пункты города, а на сладкое — на все станции, посты и опорные пункты Сил Противокосмической Обороны (СПКО). Инструкции на мой счет таковы, что из города меня не выпустят, в космопорте откажут в посадке на рейс, а если вдруг у меня есть космический корабль в личном пользовании, и я попытаюсь на нем удрать, за дело возьмутся СПКОшники. По-своему — так что не первое, так второе удачное попадание превратит меня в пыль вместе с кораблем.