Олег Лукьянов - На одной далёкой планете

Остыв немного на влажном предгрозовом ветерке, он вернулся на место. От прежней его позиции не осталось и следа. Теперь это был ученый, принявший факт и желавший извлечь из него максимум пользы.

Понимая свою ответственность за результаты контакта, он теперь настроился на то, чтобы все как следует понять и запомнить, не упустив ни одной мелочи.

«Актер» сидел за столом в прежней позе — скрестив на груди руки — и спокойно ждал. Интересное дело: в глазах этого человека, посредника или как там еще, не виделось, в общем-то, того огромного интеллекта, который сейчас двигал им. Человек как человек, красивый, и только. А между тем перед тобой сидит представитель загадочного космического разума колоссальной мощи, и у него к тебе (именно к тебе из всех людей на Земле) какое-то, очевидно, важное дело. Профессор весь внутренне собрался, готовясь выслушать самое невероятное, самое неожиданное сообщение.

— Анатолий Николаевич, — очень обыденным тоном начал «актер», облокачиваясь о стол. — А что, если я скажу сейчас, что вы были правы, что все происшедшее лишь тонко организованная мистификация, эксперимент?

— Простите, не поверю, — не дрогнув, ответил профессор. — Уравнения четвертой степени в уме не решаются.

— А если я сейчас исчезну и больше не появлюсь?

— Это было бы бессмысленно с вашей стороны. Зачем же вы вступали в контакт?

— А в самом деле, зачем?

Сказал, как прибил к месту. Анатолий Николаевич с недоверием глянул в спокойное лицо могущественного собеседника.

— Вероятно… для того, чтобы сообщить какую-то важную информацию?

— Какую?

— Не могу себе представить. Очевидно, что-нибудь очень важное.

— Например, открыть тайну мироздания или научить расщеплять атомы легких элементов?

— Ну нет, такое знание было бы сейчас равносильно катастрофе.

— Тогда, может быть, рог изобилия? Есть отличная конструкция. В один конец загружается вещество в любом виде, хоть морской песок, а из другого выходит любой продукт, какой только может измыслить самое прихотливое воображение.

Профессор подумал и с сомнением покачал головой.

— Не знаю… Боюсь, что это тоже некоторая крайность.

— Тогда что же?

Этот простой вопрос окончательно загнал Анатолия Николаевича в тупик. А в самом деле, что? Вот когда он пожалел, что не проработал вчера хотя бы вчерне версию о контакте. Такая оплошность!

— Вы могли бы оказать какую-нибудь конкретную помощь, — сказал он не совсем уверенно. — Человечество двадцатого века задыхается от всякого рода проблем, да они вам, очевидно, хорошо известны.

— А какой в этом смысл? — тут же откликнулся «актер», словно знал (да уж точно, знал), что предложит земной ученый. — Ну, решу я вам десяток проблем, а взамен появятся еще двадцать. Так все время за руку и тащить?

Анатолий Николаевич не нашелся что ответить.

— Разве что попробовать устранить самую причину всех проблем? — как бы размышляя вслух, продолжал «актер» и вопросительно посмотрел на профессора.

— Но ведь не может быть какой-то одной причины, — чувствуя подвох, осторожно высказался тот.

— Ну почему же? Если подумать как следует, то, может быть, только одна причина и есть — противостояние добра и зла, порождающее бесконечную борьбу. Но смысл всякой борьбы в полной победе над противником, иначе зачем бороться? Вот если бы добру удалось раз и навсегда взять верх… Что вы на этот счет думаете?

— Полностью уничтожить зло? — Анатолий Николаевич погрузился в раздумье. — Коварный вопрос… Но возможно ли это в принципе?

— А если я предоставлю вам такую возможность?

Профессор не успел вникнуть в смысл сказанного: его внимание привлекло странное явление. На дне пустого бокала, из которого он только что пил, клубился, сливаясь в тонкий жгутик, алый, вихрящийся дымок. Розовые кольца удивительной красоты, расширяясь, поднимались вверх и таяли в воздухе над краем бокала. Эти светящиеся кольца, очевидно, обладали каким-то действием на психику, потому что при одном взгляде на них в памяти профессора ожило и забурлило восторженное, счастливое ощущение жизни из далекого детства. Инстинктивно улыбаясь, он протянул руку, к бокалу.

— Стоп! — раздался предостерегающий голос.

Профессор отдернул руку, и радостное чувство исчезло. «Актер» спокойно и доброжелательно смотрел на него, словно бы раздумывая.

— Итак, последнее предложение, раз уж мы завели разговор на такую тему. В вашем бокале — эликсир бессмертия. Если вы вдохнете несколько раз этот дым, то станете бессмертным.

Анатолий Николаевич смотрел на него, не понимая.

При всем, что он уже видел и слышал за прошедшие два дня, он не мог сразу поверить, что ТАКОЕ может быть сказано серьезно, и потому совершенно непроизвольно обронил стереотипную фразу:

— Вы, наверное, шутите…

— Да нет, нисколько. Пять—шесть глубоких вдохов, и вы бессмертны. Клетки организма начнут работать в режиме самовосстановления, живите хоть миллион лет.

— И зачем же… — у профессора голова шла кругом. — За какие заслуги?

— Затем, как и говорилось, чтобы одним ходом устранить все проблемы.

«Актер» выдержал паузу, достаточную для того, чтобы профессор окончательно понял, что он не шутит.

— Одновременно с бессмертием я наделю вас способностью подчинять своей воле волю других людей, и не просто отдельных людей, а огромных масс. Слово ваше станет законом на этой планете, но в отличие от многих человеческих законов будет исполняться всеми с радостью… Вы получите возможность рациональнейшим образом распорядиться абсолютной властью, ведь вы же ученый, человек морально уравновешенный. Ваши действия не могут причинить людям зла. Вы убедите богатых поделиться с бедными, усмирите дикие страсти, заставите людей полюбить друг друга, и люди наконец станут счастливы.

Профессор сидел совершенно оглушенный. Розовый с кроваво-красными прожилками дымок клубился в бокале, суля грандиозные перспективы. Черт возьми, как все это внезапно, нарочно внезапно, чтобы не дать времени подумать! От великого до смешного…

Он потер пальцами виски, хотел что-то спросить, но забыл что и решительно замотал головой:

— Нет… нет… это несерьезно. Вот так, сразу, взять на себя такую ответственность: распоряжаться волей, судьбами миллиардов людей! Да это просто немыслимо!

— Но как же другие берут? Кто-то ведь должен управлять людьми.

Профессор со вздохом отвернулся от розового сияния.

— Пусть они берут. Я не могу.

Ох, как он ругал себя за ограниченность, косность и прочие смертные грехи, из-за которых во вчерашних своих рассуждениях не допустил даже мысли, что посетитель — действительно тот, за кого себя выдает, и в результате совершенно не подготовился к контакту. Будь на его месте любой толковый студент, он бы хоть дал нолю фантазии, посоветовался бы с кем-нибудь и оказался бы теперь полезнее его, известного ученого.