Майк Резник - Слон Килиманджаро

— Бивни на священной горе, которую даровал нам Бог, — ответил Мандака. — Они лежат на Его траве и растениях. Его ветках и корешках. Какой алтарь, сработанный человеком, сравнится с этим?

Он достал из тюка сплетенную из травы сеть, длиной десять футов, шириной — четыре.

— Эта сеть, — он расстелил ее между бивнями, — сплетена из трав, растущих на планетах, где побывали бивни.

Покончив с сетью, он собрал хворост и с десяток сухих стволов, положил все на сеть.

— Когда я умру, завалите мое тело хворостом и сухими стволами и зажгите костер.

— Если вы этого хотите.

— Хочу. А потом не забудьте разбросать мои кости и развеять пепел.

— Не забуду.

— Я понимаю, вам это будет противно, но помните, что я уже ничего не почувствую.

— Я все сделаю.

— Я знаю. — Мандака посмотрел на небо. — Еще пять минут.

И пока я протягивал руки к костру, чтобы отогнать холод, он медленно разделся и, обнаженный, выпрямился во весь роит под лунным светом, пробивающимся сквозь листву. Потом наклонился над гравитационной тележкой, достал из тюка головной убор из гривы льва. За головным убором последовало ожерелье из когтей льва, еще несколько минут он разрисовывал лицо.

И наконец вытащил длинный нож.

— Он принадлежал брату Сендейо, Ленане, верховному вождю всех масаи.

— Нож впечатляет, — без особого энтузиазма ответил я.

— У нас есть еще одно дело. Мандака подошел ко мне.

— Есть? Он кивнул:

— Протяните руку.

— Зачем?

— Просто протяните, — потребовал он. Я протянул, он схватил ее левой рукой и надрезал мой большой палец ножом, который держал в правой. Я вскрикнул от боли и удивления.

— Что это вы задумали? — Я отдернул руку.

— В церемонии могут участвовать только масаи. — Мандака надрезал свой большой палец и прижал его к моему. — Если по какой-то причине я допустил ошибку и вам придется ее исправлять, вы должны быть масаи. Вот почему наша кровь должна соединиться и смешаться.

Он подержал свой кровоточащий палец у моего, потом убрал руку.

— И теперь я — масаи? — Я инстинктивно сунул палец в рот.

— Нет, — ответил он. — Но большего я сделать не могу, и Бог, надеюсь, меня поймет. — Он посмотрел на меня. — Но и ты должен мне помочь.

— Как?

— Вынь палец изо рта. Масаи не обращают внимания на физическую боль.

— Даже ту, которую предстоит испытать вам?

— Я сделаю то, что должен. Но если проявлю слабость…

— Что тогда?

— Тогда тебе придется убить меня, прежде чем я закричу.

— Нет! — Я отпрянул. — Так мы не договаривались!

— Я знаю. И надеюсь, что до этого не дойдет. — Он помолчал. — Но ты мой единственный друг, а теперь и брат. Если тебе покажется, что я готов закричать, ты должен перерезать мне горло, прежде чем звук достигнет моих губ и сорвется с них.

— Я не смогу этого сделать! — запротестовал я.

Он долго смотрел на меня, потом одобрительно кивнул.

— Ты — мой друг и брат и сделаешь то, что должно сделать, — уверенно заявил он.

Я открыл рот, чтобы возразить, но он уже отвернулся от меня и зашагал к бивням. Долго стоял перед ними, что-то бормоча на незнакомом мне языке, потом лег на кучу хвороста и стволов между бивнями.

Начал произносить имена, как я догадался, особо отличившихся верховных вождей масаи. Поднял правую руку, лунный свет блеснул на длинном лезвии ножа Ленаны.

— Сендейо! — воскликнул он, когда нож застыл над его сердцем. — Все сделано! Fezi Nyupi, все исполнено!

И он вогнал нож себе в грудь.

Тело его застыло, нож выпал из руки, пальцы сомкнулись на бивнях. Рот раскрылся, но ни звука не сорвалось с губ.

Я наблюдал, как он еще секунд двадцать извивался от боли. Не выдержал, подбежал к нему, опустился рядом на колени. Он посмотрел на меня, ужасная гримаса перекосила его лицо, но он попытался улыбнуться. Я взял его за руку, не замечая, что его пальцы буквально впиваются в мою кожу.

На мгновение рука его расслабилась, потом вновь сжала мою, я поднял нож, надеясь, что мне не придется им воспользоваться, но зная, что я им воспользуюсь, даже против воли, чтобы помочь ему осуществить начертанное судьбой.

Глаза его уже не видели меня, хватка слабела, но он еще дышал, снова и снова тело его выгибалось от боли. Но вот успокоилось и тело.

— Сделано через семь тысячелетий, — выдохнул он и умер.

Я с трудом подавил тошноту, но ничего не смог поделать со слезами. Все еще плача, я собрал хворост, сухие стволы, завалил ими тело и поджег его погребальный костер.

Вернулся к нашему костерку, наблюдая, как языки пламени вздымаются к небу. Время от времени я бросал в огонь новые стволы, и к рассвету на обрыве остались лишь обугленные кости Букобы Мандаки и обугленные бивни Слона Килиманджаро.

А когда взошло солнце, раздался оглушающий удар грома и хлынул ливень. Я надел перчатки, подошел к шипящим углям и, следуя полученным указаниям, стал разбрасывать кости Мандаки.

Дождь лил все сильнее, и мне пришлось поставить навес, чтобы укрыться от потоков воды.

Он продолжался два часа, а когда закончился, я направился к обрыву, чтобы докончить начатое.

Но меня ждал сюрприз. Обрыв, на котором горел погребальный костер, снесло вниз вместе с костями Мандаки и бивнями. Я осторожно заглянул вниз, но увидел лишь густую растительность, мокрую после дождя, блестящую под лучами жаркого африканского солнца.

Еще час я собирал веши, укладывал их на гравитационные тележки, а затем двинулся вниз по склону, к подножию Килиманджаро.

Двумя неделями позже я возвратился в свой кабинет, лишь на несколько минут заскочив в квартиру. И квартира, и кабинет показались мне чужими. В кабинете было душно, стены просто давили на меня. Я приказал компьютеру охладить и освежить воздух. Это не помогло, пришлось спасаться прозрачностью стен.

Я принял молекулярный душ, переоделся, заказал пару пирожных и кофе на завтрак, сел за стол.

— Компьютер?

— Да, Дункан Роджас?

— Я хочу, чтобы ты ввел сноску в четыреста девятое земное издание «Рекордов охоты», выпущенное издательством «Уилфорд Брэкстон».

— Ожидаю…

— Бивней Слона Килиманджаро больше не существует. Они находились на Бортаи II, когда звезда стала сверхновой. Никаких следов от них не осталось.

— Исполнено.

— Пошли соответствующее извещение во все библиотеки и музеи.

— Приступаю… Исполнено.

Несколько последующих минут я провел, просматривая корреспонденцию и служебные материалы, поступившие от руководства. Потом открылась дверь, и в кабинет вошла Хильда Дориан.

— Я узнала, что ты вернулся.

— Вчера вечером.