Сергей Алексеев - Молчание пирамид

Послышался гулкий и протяжный грохот, как если бы за стеной был колодец.

Он вышел из пробоины, встал рядом на хрустящий под ногами щебень, освободив таким образом выход, и замер. Из пирамиды потянуло теплом, может от того, что на улице похолодало, и в это время послышался шорох — вроде бы сорвался камешек или кусок клея. Негромкий звук походил на звук капли, упавшей в воду, и в тот же миг Самохин ощутил, как в горле и во рту стало влажно, солоно, и пропала жажда.

Он опустился тут же на щебень и откинулся спиной на грань пирамиды — перед глазами светилось яркое звездное небо.

Через минуту крадущейся походкой приблизился Плюхач, молча постоял, и полез в пробоину. Слышались его гулкие шаркающие шаги, мелькали отсветы фонаря, а в это время к пирамиде, медленно и бесшумно, словно на исходную позицию, подтягивались бойцы…

— Там пусто, — сказал Плюхач, появляясь из темного провала. — Но какое-то странное чувство… Будто кто-то там был…

На базе «лесоустроителей» оказалось людно, словно здесь, забыв о конспирации и всяком прикрытии, готовились к празднику, и гости томительно-скромно ждали команды сесть за стол, хотя ничего, кроме двух составленных вместе ящиков тут не было, да и присесть некуда. Кажется, всех мучила жажда и жара, начавшаяся с раннего утра, на елках висели пиджаки, галстуки и дамские сумочки, а на земле, в тени палаток стояли полупустые бутыли с минералкой.

УАЗ подрулил к палаткам и остановился. Не спавшие ночь, усталые бойцы и оперативники вывалились из машины, однако сразу же взбодрились и подтянулись при виде высокого начальства. Вызволенный из рабства камнерез выскользнул в общей массе и мгновенно исчез.

Самохин вышел из уазика последним и тут же сел на подножку, озирая гостей. И хотя все они были без галстуков, однако же соблюдалась иерархия, поскольку первым к нему подошел адмирал, сдержанно поздоровался, зачем-то заглянул в салон и встал напротив, засунув руки в карманы.

И стало понятно, что ни Липовой, ни все остальные, прилетевшие с ним, не знают, как сейчас вести себя, и с чего начать хоть какой-нибудь дежурный, житейский, обыденный разговор. Здесь практически не было лишних, чужих, случайных людей, если не считать трех личных телохранителей VIP-персон, единственных непосвященных, которые стояли довольно далеко и делали отстраненный вид. Но произошло событие, несоразмерное с их представлениями об отношениях; интуитивно все они осознавали, что всякий словесный мусор или действие сейчас неуместно и будет выглядеть глупостью. Не спросишь, как доехал или как самочувствие, не будешь долго трясти руку и, тем паче, не похлопаешь по плечу. Почти физически Самохин ощутил некий барьер, неожиданно вставший между ними, и перешагнуть его теперь должен был он, а не те, кому подчинялся и от кого зависел.

Самое главное, никто из этих высокопоставленных лиц не мог сказать без всяких прелюдий:

— Ну, где прогноз? Давай сюда. Хотел, но не мог.

Пауза затягивалась и напоминала барьер между настоящим и будущим.

Положение спасла Леди Ди, похорошевшая и загорелая до шоколадного оттенка, в котором растворились все морщинки и сокровенные тайны швов немецких портных. Она перепорхнула все временные этапы и поднесла Самохину непочатую, запотевшую бутыль воды.

— И что же вы испытываете, Сергей Николаевич? — задала она глупый, но прозвучавший так безвинно и страстно вопрос, что смахнула все преграды.

Он отвернул пробку, сделал глоток и сощурился от солнца.

— Будто из космоса прилетел…

Натянутые лица встречавших ожили и разгладились, словно после подтяжек, и только у директора ФСБ остались вечные мешки под глазами.

— А хорошо быть героем дня? — привыкшая к всеобщему вниманию Принцесса хотела развить свою первую удачную реплику, но тут грубо вмешался адмирал:

— Какого дня? Скажешь тоже… Тут не одним днем пахнет.

И ему тут же подыграл Баринов.

— А что, Сергей Николаевич, есть соблазн самому заделаться оракулом?

— Есть, — честно признался Самохин. — И великий.

— Ну, это естественно. Полагаю, быть пророком чертовски приятно!

— Не скажите, Герман Степанович! — заметила Леди Ди. — Приятно лишь в том случае, если ты на самом деле не пророк.

Бойцы разбрелись по палаткам, кто-то ушел в лог умываться, и остался лишь Плюхач, который как-то пристально и недоуменно глядел на каждого говорившего.

— Все равно! — мечтательно не согласился режимник. — Построить если не пирамиды, то хотя бы избушку на курьих ножках. Завести вокруг себя апостолов, приближенных… И торговаться со всем миром!

— В наше время с одними апостолами долго не поторгуешь, — сурово заметил директор ФСБ. — И товар этот с лотка не продашь. Нужна жесткая система подбора покупателей. Уверен, начнется спекуляция, перепродажа третьим странам…

— Я вам так скажу, господа, — перебил его адмирал. — На собственном опыте… Когда тебе открывается будущее, прошлое утрачивает смысл, появляется ощущение власти, всемогущества. Заразная эта штука… Тут надо крепкую голову иметь.

— Максим Гаврилович, — как-то панибратски спросил режимник, — ты думаешь, у самозванца была слабая?

— Не слабая, конечно…

— А он жил в гробнице! И лежал на ложе знаете из чего? Из индийского красного дерева. Сам видел. А какая необъятная женщина в приемной сидела!

— Вы-то как считаете, Сергей Николаевич? — спросила Принцесса своим томно-завлекающим голосом, и все примолкли.

— Я?.. У меня пока своего мнения нет.

— Этого не может быть! — засмеялся Баринов. — У вас все есть. Это вы не хотите отвечать.

— Я больше разделяю мнение самозванца, — тихо проговорил Самохин.

— То есть, все-таки хочется необычности?

— Нет… Он сказал, надо соответствовать представлению народа о пророках.

— А Ящер соответствовал? — спросил директор ФСБ. — Тот, настоящий?

— Мне трудно судить… Он был нищий.

— Послушайте, господа! — спохватился Липовой. — Что вы пристали к Сергею Николаевичу? Человек смертельно устал. Я же вижу!..

Его харизма была уже совершенной: встречавшие высокопоставленные лица отступили, потянулись за галстуками и пиджаками.

Адмирал взял Самохина под руку и отвел в сторону.

— Ну, хвастайся своей сумой.

— Я сейчас еду из Тартара…

— И что? — всегдашняя выдержка разведчика ему изменяла.

— Не мог же я взять ее с собой…

— Да, правильно… А где?.. Самохин умыл лицо из бутылки.

— В надежном месте… Сейчас съезжу и привезу.

— И поспеши. Премьер ждет нас на доклад.

— Да я сейчас, туда и назад. — он открыл дверцу УАЗа. — Где водитель?