Анна Гурова - Огненный шторм

– Не знаю, – всхлипнул Мондрагон. – Наверно, Змей Бездны толкнул меня под локоть. Говорю тебе, она упала сама! А меня тем же вечером схватили ОНИ… и следующей ночью… бросили меня сюда… и я…

Мондрагон умолк, не в силах говорить. Прошлое, что раньше приходило к нему только в виде снов, нахлынуло огненным штормом, снося последние барьеры памяти. Он вспомнил ужасную ночь в тюрьме, свои ночные охоты и бесчисленные жертвы, отданные огню с охотой и радостью – и наконец, последнюю жертву, самую ценную – ту, что дала ему всемогущество, но лишила покоя и отняла смысл жизни…

Мондрагон, сломленный натиском этой беспощадной правды, рухнул ничком на уступ и зарыдал. Аличе смотрела на него без всякого сочувствия:

– Знаешь что? – сказала она. – Я думаю, ты стал драконом не тогда, когда вылез из вулкана. Ты стал им, когда столкнул туда Феличе.

– Не сталкивал я! Отстань!

– Но зачем ты это сделал? С ума сошел?

– Я не бросал! Я просто хотел показать ей…

– Не ври! Ну что ты врешь, как ребенок? «Сама упала», тьфу!.. – Аличе вспомнила про Грега: – И братик сам упал, да?

– Ты знаешь, что он мне тогда сказал? – вскинулся Мондрагон. – Он мне сказал… обидные слова! У-у-у, меня все ненавидели…

– И братик?

– Да! – запальчиво ответил дракон.

– И Феличе? – коварно спросила Аличе.

Мондрагон распахнул пасть, явно желая произнести «да», но наглости не хватило, и он снова разразился рыданиями.

– Бедный я, несчастный! – причитал он, мотая головой и всплескивая растекающимися крыльями. – Что я с собой сделал? Это ужасно!

– Какой ты мерзкий! – с презрением проронила Аличе. – И я тебя так долго боялась! А ты… просто ничтожество!

– Никто меня не любит!

– Феличе любила. Знала, какой ты, и все равно любила, иначе никогда бы не пошла за тобой! И что ты с ней сделал?

– Где ты, где ты, моя Феличе?!

– Показать? – мстительно спросила Аличе.

– Да!

Аличе подошла к краю уступа и указала рукой на озеро лавы:

– Она там…

Мондрагон жадно уставился в лаву, словно и впрямь ожидая увидеть там свою невесту. В сущности, так и было – он уцепился за слова Аличе, как за последнюю надежду…

И вдруг ему открылся смысл слов, сказанных ему когда-то, в прошлой жизни: «я в тебе, а ты во мне – вот что такое любовь».

– Феличе, я тебя вижу, ты там! – заревел он. – Сейчас я тебя вытащу, подожди меня…

За мгновение до того, как потерять память навсегда, вместе с сознанием и личностью, Мондрагон ощутил, что впервые в жизни не чувствует ни страха, ни ненависти. Он успокоился – и стал стихией, Огненным Штормом, который убивает, ничего не чувствуя, по самой своей природе. Озеро лавы вскипело, стены кратера содрогнулись, когда огненный дракон полыхнул изнутри, а потом растаял, словно ком снега в солнечный день, миллионом струек стекая в лаву и сливаясь с ней безвозвратно.

Аличе проводила его взглядом, вздохнула и сказала:

– Мне тебя не жалко.

– Завтра – на юг! – сияя, произнес Нагель и поднялся из-за стола. – Наконец-то! Смерть Мондрагону, победа с нами!

Вальтер хмуро посмотрел на младшего брата. Тот выглядел блистательно, как юный герцог, с ног до головы в золоте и бархате – хоть парадный портрет c него пиши. Сам Вальтер был в мантии придворного чародея, такой же черной, как его настроение.

– Не спеши, – буркнул он. – Еще не все готово.

Нагель, несмотря на упоение собой, все же это заметил.

– До каких пор собираешься держаться в тени? Когда заявишь о себе?

– Когда вобью гвозди в голову Мондрагону!

– Так чего же ты медлишь? Герцог убит, власть наша, гвозди в супнице… Где Аличе?

– Вот именно. Где Аличе?

– Она нам нужна, – озабоченно заявил Нагель, переставая сиять. – Без нее будет сложно подобраться к Мондрагону с гвоздями. Кто его станет отвлекать – не я же? Можно, конечно, пожертвовать драконьерами, но…

– Аличе в Каррене, – ответил Вальтер. – Я послал за ней Лигейю.

Нагель нахмурился.

– Так когда это было – вчера, позавчера? И они еще не вернулись?

– Нет.

– Гм… Может, она что-то почуяла и снова сбежала? Она в этом деле большая мастерица! Но это не беда – у нас есть Грег с его звездой, который мог отыскать ее где угодно… Он в состоянии это сделать?

– Нет! – злобно ответил Вальтер.

Нагель покосился на него и промолчал. Про себя он подумал, что Вальтер поторопился. Но говорить Нагель ничего не стал. Он знал, как глава клана относится к непрошеным советам, особенно в последнее время.

– Тогда что? Ждем Лигейю?

Вальтер не ответил.

– Так я пошел спать?

Вальтер снова не подал виду, что услышал. Нагель запрокинул голову, допил до дна вино, сунул кубок в руки Вилли и вышел, насвистывая, из герцогского кабинета.

Когда чеканные шаги Нагеля затихли вдалеке, Вальтер встал и принялся медленно расхаживать вдоль стола. Вилли потихоньку собирал со стола грязные тарелки и вилки, следя за ним с беспокойством. Тишина, которую нарушало только тихое поскрипывание паркета под ногами старшего дракона, с каждым мигом все сильнее пугала его. Руки его задрожали, и он уронил серебряный кубок. Тот резко звякнул об пол и покатился под ноги Вальтеру, оставляя за собой дорожку из винных капель. Вилли кинулся его поднимать, и вдруг обнаружил, что висит в воздухе, и дышать ему нечем, потому что Вальтер держит его на весу за шкирку. Увидев прямо перед собой лицо хозяина, Вилли зажмурился и завопил:

– Не убивайте меня!!!

– С чего ты решил, что я собираюсь тебя убить? – спросил Вальтер, ослабляя хватку.

– Так вам же хочется! – прохрипел Вилли.

Выражение откровенного ужаса на лице лакея остудило Вальтера. Он разжал руку и усмехнулся.

Вилли рухнул на колени.

– Я в вашей воле, помилуйте!

Вальтер с любопытством поглядел на рано облысевшую макушку холопа, усеянную капельками пота.

– Правда, хотелось, – признал он. – А теперь расхотелось. Приберись тут, накапал…

Вилли, едва держась на ногах, вернулся к столу и принялся торопливо собирать посуду, не поднимая глаз. Руки его дрожали.

«Сейчас еще что-нибудь уронит, – подумал Вальтер. – И тут уж я его точно прибью… Да что же это со мной творится?»

Он остановился и произнес в пространство:

– Что идет не так?

– Не так? – растерянно повторил Вилли.

– Да, – морщась, кивнул Вальтер. – Что-то пошло неправильно. Чувствую – где-то свернул не туда… Вроде все делаю, как надо, но с каждым шагом ухожу все дальше от победы… Где я допустил ошибку?

– Не могу знать, – пискнул Вилли, на всякий случай прячась за стол.

– Амедео сказал перед смертью: «В этой войне победивших не будет». Знаешь, я часто вспоминаю эту фразу… В ней что-то есть. Какая-то правда. А я никогда себе не врал. Другим врал, себе – нет. Ну, так в чем ошибка?

Вальтер шагнул к столу. Вилли съежился.

– Да где же ошибка, господин? – зачастил он, пятясь. – Да что ж не так? Вы же только что победили! Город же ваш!

– Знаю! – рявкнул Вальтер.

– Да у кого все так славно складывалось, если не у вас?! – завопил Вилли. – Герцога вы изволили убить и скушать, драконьеры перешли на вашу сторону, братца мятежного прибили, от Красного клана одни ошметки остались, водяной дракон сам подох, Мондрагон трясется у себя на горе, нос высунуть боится… Даже Луку-чародея прикончили, чтобы больше никому чудес не делал… Все под вами! Красота!

– Все подо мной, – повторил Вальтер упавшим голосом.

Словно внезапно утратив силы, он опустился в кресло. Вилли тут же подскочил, налил вина в кубок, подал c поклоном. Вальтер осушил его залпом и устремил рассеянный взгляд в окно. Дворец был темен и тих, как вымер. Но Стальной лорд знал – город принадлежит ему. Цитадель захвачена, ворота закрыты. Жители Молино спят и не знают, что сменилась власть… Что ими теперь правит другой… дракон.

В самом деле – отпраздновать победу и хорошенько выспаться перед налетом на Мондрагону, как это делает Нагель… Но Вальтер все смотрел в окно и молчал.

– Лигейя не вернется, – тоскливо произнес он.

В тот миг, когда он произнес эти слова, он сам понял, что сказал правду.

Последний разговор с серебряной драккиной пронесся в его памяти. Лигейя всячески помогала ему, когда речь шла о поисках оружия против Мондрагона, а за прочей деятельностью молча наблюдала, не высказывая ни одобрения, ни осуждения. Но дело дошло до участия в захвате Молино, тут Лигейя и показала свое истинное лицо.

«Ты, видно, сам не понимаешь, что затеял, – взволнованно говорила она. – Убивая людей, ты лишаешь их возможности перерождения, и вся энергия, которая должна или уходить на превращение, или передаваться следующим поколениям, достается лично тебе. Нет, это не прекрасно, это ужасно! Ты замыкаешь круг и проживаешь всего одну жизнь за счет всех твоих возможных потомков… Ты сам вычеркиваешь свое будущее! И ты разве не знаешь, что такое золотой дракон? Есть преступления, которые не оправдываются никаким возможным благом. Убийство высших драконов – в их числе. Мондрагон кормит стихию невинными жертвами, но то что хочешь сделать ты – многократно хуже…»