Елена Звёздная - Настоящая черная ведьма

И словно сами собой с губ полустоном срываются слова:

— У меня договор с моим демоном, и до его исполнения я не могу со смертным… — оборвала себя на полуслове.

Господин мэр улыбнулся. В его улыбке были спокойствие и уверенность, затем он тихо сказал:

— Я разберусь с твоим демоном.

И я почему-то даже поверила. Нет, умом понимала, что это невозможно, Джонатан всего лишь смертный, а Гернаримарнахр — он демон, но… все равно поверила. И гораздо тише продолжила:

— Если я свяжу себя со смертным до рождения дочери, совет верховных объявит меня вне закона и мой источник погасят.

Джонатан улыбнулся чуть шире, наклонился, коснулся губами кончика моего носа и уверенно произнес:

— Я разберусь с вашим черноведьминским советом.

Удивленно посмотрела на него, отстранилась и уже несколько настороженно сообщила:

— Существует вероятность, что я действительно биполярна, то есть практически… белая, — последнее слово произнесла, содрогнувшись от омерзения.

Нет, даже предполагать, что я белая магианна, не хотелось совершенно. Это же просто отвратительно.

— И я…

Договорить Джонатан мне не дал. Улыбнулся так, что я утратила дар речи, наклонился, поцеловал столь головокружительно, что и слов у меня уже не осталось, чуть отстранился и, глядя мне в глаза, произнес:

— Я разберусь с орденом, Телль. И с мэтром Октарионом. И за советом тебе следовало пойти не к старой карге, а прямиком ко мне.

Легкое недоуменное напряжение, охватившее меня после такого заявления, внезапно усилилось. Сев ровнее на его коленях, я с некоторым недоумением посмотрела на мэра, но вспомнила почему-то поведение белого. Беломагическая рожа ведь пришел договариваться. Не приблизился, не попытался даже тронуть, не орал, а пытался надавить исключительно морально… И это его «Хочу сейчас! Без проволочек, задержек и насильственного укладывания тебя в супружескую постель. Я хочу тебя настолько, что готов нарушить правила ордена и сохранить твой черный источник! Я даже готов согласиться на то, чтобы одна из наших дочерей была черной! Все что пожелаешь, Телль, я готов практически на все». И как бы ни бесил меня мэтр Октарион, именно сейчас я задумалась над вопросом — а с чего это белый вообще пришел о чем-то договариваться?

— Г-г-господин мэр, — с трудом выговорила несколько оторопевшая от предположений черная ведьма, — а вы… а рожа… в смысле мэтр Октарион… а…

— Уже говорил, — перебил меня Джонатан, — ты находишься в Бриджуотере без опеки своей семьи, соответственно, фактически под опекой главы города. Как твой опекун я дам свое согласие на любой твой брак только по твоей личной просьбе.

С сомнением посмотрев на господина мэра, я уточнила:

— То есть вам известно о претензиях беломагической рожи?

Кивнув, он подтвердил:

— Да, мне известно о безосновательных претензиях мэтра Октариона.

— Безосновательных, господин мэр? — изумленным эхом повторила я.

Джонатан посмотрел на меня как на неразумного, но очень любимого ребенка, улыбнулся и повторил со своим непробиваемым спокойствием:

— Безосновательных, госпожа ведьма. Вы, как и большинство магически одаренных, не принимаете в расчет тот факт, что все магические ордена, сообщества и черноведьминские сборища функционируют на территории королевства, а значит, подчиняются строгим законам государства. В соответствии с законом вы, как я дважды уже повторял, находитесь под моей опекой.

Судорожно выдохнув, осторожно напомнила:

— Черные ведьмы все же вне закона, а что касается ордена Света, то они в состоянии вынудить короля изменить любой закон и…

Мне улыбнулись. А затем очень мягко Джонатан произнес:

— Ни один вменяемый белый маг не станет переходить дорогу ловцу моего уровня.

Потрясенно выдохнув, я облизнула губы, задумалась над сказанным, прикинула расстановку сил и… и после произошедшего у Грехен была вынуждена признать, что в словах Джонатана резон имеется. В конце концов, нас способны убить белые маги, а вот белых магов при необходимости уничтожают как раз таки ловцы.

И тут господин мэр, став вдруг очень серьезным, едва слышно произнес:

— Я со всеми разберусь, Тель, — с ведьмами, магами, орденом и даже преисподней, но как твой опекун я даже себе не позволю прикоснуться к тебе без твоего разрешения.

И посмотрел на меня вопросительно. Не настойчиво, не требовательно, в его карих глазах был вопрос и… и, наверное, еще надежда. А меня не то чтобы бесит, когда так смотрят, просто… неловко стало.

Невольно поежившись, опустила глаза, упорно глядя на третью сверху пуговицу на куртке ловца. В спальне стало тихо-тихо, словно ни я, ни мэр вовсе не дышали. А потом он произнес:

— Госпожа ведьма, я…

Подняла голову, посмотрела на него… почему-то вспомнилось, как он волосатый и взбешенный пожирал ветчину в моей спальне… И как отказался собирать чемоданы… И как устроил мне спуск по тропке вниз в озеро… Но почему-то больше всего вспомнилось, как он, повернув голову, увидел меня впервые и какой у него тогда был взгляд и…

— Морда наглая, — я насупилась, — а почему ты меня при встрече милым дитем обозвал? — Моя черноведьминская гордость требовала немедленного ответа.

Джонатан удивленно вскинул брови, хмыкнул и вполне серьезно ответил:

— Потому что когда ты не в образе, ведьма зловредная, и прекращай обзывать меня мордой, ты очень миленькая.

Выражение «ведьма зловредная, и прекращай обзывать меня мордой» невольно вызвало улыбку. Обняв Джонатана за шею, я поинтересовалась:

— А когда в образе?

— Ужасно красивая, — последовал ответ. — И почему ты меня называешь мордой? — неожиданно поинтересовался Джонатан.

— Породистый, — лаконично ответила я. После добавила: — В смысле ты наглая породистая морда.

— Если рассматривать в этом контексте, то даже как-то льстит, — улыбнулся мэр.

— Я всегда высоко оцениваю своих врагов, — с достоинством сообщила черная ведьма.

Улыбнулся шире, затем, вновь став серьезным, тихо спросил:

— Так я услышу ответ, Телль?

Обняв, прижалась щекой к его груди и подумала, что некоторые все-таки не слишком умны. То есть умны, но не во всем. Иначе бы уже давно догадались, что черные ведьмы, если против, на руках ни у кого не сидят и никого не обнимают и уж точно ни за кого, кто им безразличен, не переживают. И, наверное, мне уже стоит об этом сказать, а то…

Дверь распахнулась в тот самый момент, когда я собиралась некоторых просветить.

Мои волосы заискрились еще до того, как, повернув голову ко входу, увидела сверкающего от боевой магии мэтра Октариона. Вид у рожи оказался до крайности грозным — в голубых глазах вспыхивали молнии, волосы развевал ветер готового сорваться с пальцев магического вихря, доспехи сияли лунным светом, воздух вокруг трещал от напряжения.

Маг медленно перевел взгляд с меня на мэра и глухо, но с прорывающимся яростным ревом произнес:

— Так значит, мои предположения по поводу вашего личного интереса к ведьме лишь беспочвенные подозрения, господин Вегард?! — И воздух загудел втрое сильнее.

Магия, заполнившая пространство спальни, имела четкий привкус смерти. Я черная ведьма, но даже я чувствую, когда белая сила переходит грань. Сила мэтра Октариона ее перешла! И сейчас концентрировалась, нагнетая напряжение, как в сжатой пружине! И никаких сомнений не осталось — маг пришел убивать. Именно убивать!

Игнорируя что-то попытавшегося сказать мэра, я напряженно напомнила:

— Убийство королевского служащего тебе никто не простит, Арвейн.

Полубезумный взгляд мага переместился на меня. Несколько секунд беломагическая рожа испепелял взглядом, затем зло прошипел:

— За связь со смертным тебя объявят вне закона. Ты станешь изгоем даже у черных ведьм, Телль!

Подумаешь, у нас и так среди черных ведьм принято друг друга не любить.

— Переживу, — ядовито улыбнувшись, ответила я.

— Переживешь, — подтвердил мэтр Октарион. И добавил: — Ты переживешь, он — нет! Я не отдам свою ведьму смертному.

Внутри все похолодело. И, несмотря на то, что я отчетливо понимала, насколько слаба в сравнении с белым, все равно призвала свой источник. Потому что за Джонатана я буду сражаться и никакому психованному магу его не отдам, и…

— А теперь очень мягко и спокойно отпусти силу, — раздалось у меня над ухом.

И ловец, сняв с себя мои ладони, сжал их и нежно погладил большими пальцами, прервав мое возмущенное восклицание тихим:

— Я влил в тебя восстанавливающее зелье, гораздо большую дозу, чем в прошлый раз, и использовать магию как минимум час противопоказано. Расслабься.

— Но… — попыталась было я.

Однако, совершенно не слушая, Джонатан поднялся, осторожно переложил пытающуюся возражать меня на постель, подмигнул, а затем, выпрямившись и глядя на находящегося в ореоле боевой магии белого, холодно поинтересовался: