Маска Зеркал - M. A. Каррик

В ночлежном доме было много разновидностей тишины. Была тишина сна, когда дети укладывались плечом к плечу на нитяных коврах в разных комнатах, и только редкий храп или шорох нарушал тишину. Была тишина дневная, когда дом был почти безлюден; тогда это были уже не дети, а Пальчики, которых посылали ощипать как можно больше птиц и не возвращались домой, пока не получали сумочки, веера, платки и многое другое в награду за свои старания.

Затем наступила тишина страха.

Все знали, что произошло. Ондракья позаботилась об этом: На случай, если бы они не заметили криков, она протащила тело Седжа мимо всех, окровавленное и разбитое, а Симлин потащил за собой Рен с пустыми глазами. Когда через некоторое время они вернулись, испачканные руки Ондракьи были пусты, а сама она стояла в заплесневелом парадном зале ночлежного дома, а остальные Пальцы наблюдали за ней из дверных проемов и с обломанных перил лестницы.

"В следующий раз, — сказала Ондракья Рену тем низким, приятным голосом, которого они все до ужаса боялись, — я ударю вас куда-нибудь помягче". И ее взгляд с безошибочной злобой устремился на Тесс.

Симлин отпустила Рен, Ондракья поднялась наверх, и после этого в ночлежке воцарилась тишина. Даже половицы не скрипели, потому что Пальцы находили места, где можно было сгрудиться, и оставались там.

Седж был не первым. Говорили, что Ондракья время от времени выбирает кого-нибудь наугад, чтобы остальные не мешали. Она была лидером их узла, и это было ее право — вычеркнуть кого-то из него.

Но все знали, что в этот раз выбор не был случайным. Рен облажалась, и Седж за это поплатился.

Потому что Рен была слишком ценна, чтобы тратить его впустую.

Три таких дня. Три дня ужаса и тишины, никто не был уверен, что нрав Ондракьи улегся, Рен и Тесс цеплялись друг за друга, а остальные держались в стороне.

На третий день Рен велели принести Ондракье чай.

Она несла его вверх по лестнице осторожными руками и с грацией, которой не могли похвастаться большинство Пальцев. Ее шаги были настолько плавными, что когда она опустилась на колени и протянула чашку Ондракье, ее внутренние стенки были еще сухими, а чай — спокойным, как зеркало.

Ондракья не сразу взяла чашку. Ее рука скользнула по амулету из узловатого шнура на запястье Рен, затем по ее голове, лакированные ногти расчесывали густые темные волосы, словно она гладила кошку. "Маленькая Рени, — прошептала она. "Ты умная… но недостаточно умная. Поэтому тебе нужна я".

"Да, Ондракья", — прошептала Рен.

В комнате было пусто, кроме них двоих. Не было и Пальцев, присевших на ковер, чтобы посмотреть на выступление Ондракьи. Только Рен и испачканные доски пола в углу, где умер Седж.

"Разве я не пыталась научить тебя?" сказала Ондракья. "Я вижу в тебе столько надежд, в твоем милом личике. Ты лучше других, когда-нибудь ты сможешь стать такой же хорошей, как я. Но только если ты будешь слушать и слушаться и перестанешь пытаться что-то скрывать от меня".

Она впилась ногтями в кожу. Рен подняла подбородок и встретила взгляд Ондракьи сухими глазами. "Я понимаю. Я больше никогда не буду пытаться что-то от тебя скрывать".

"Хорошая девочка". Ондракья взяла чай и отпила.

Часы проходили с мучительной медлительностью. Вторая земля. Третья земля. Четвертая. Большинство Пальцев спали, за исключением тех, кто вышел на ночную работу.

Рен и Тесс не выходили и не спали. Они сидели под лестницей, прислушиваясь, и рука Рен крепко сжимала амулет на запястье. "Пожалуйста, — взмолилась Тесс, — мы можем просто…"

"Нет. Пока нет".

Голос Рен не дрогнул, но внутри она дрожала, как мизинец при первом подъеме. Что, если ничего не получится?

Она знала, что они должны бежать. Если они этого не сделают, то могут упустить свой шанс. Когда люди узнают, что она сделала, в Надезре не найдется ни одной улицы, где бы ей дали убежище.

Но она осталась ради Седжа.

Скрип в коридоре наверху заставил Тесс вздрогнуть. На лестнице послышались шаги — это Симлин завернул за угол. Увидев их в алькове, он резко остановился. "Вот вы где", — сказал он, как будто искал их уже целый час. "Наверх. Ты нужна Ондракье".

Рен вылезла наружу, не сводя глаз с Симлина. В свои тринадцать лет он был не так велик, как Седж, но гораздо более злобен. "Зачем?"

"Не знаю. Не спрашивал." Затем, прежде чем Рен успела начать подниматься по лестнице: "Она сказала, что вы обе".

В следующий раз я ударю тебя куда-нибудь помягче.

Им надо было бежать. Но поскольку Симлин стоял на расстоянии вытянутой руки, надежды не было. Он вытащил Тесс из алькова, не обращая внимания на ее хныканье, и толкнул их обоих к лестнице.

Огонь в гостиной догорал, и тени тесно прижимались к потолку и стенам. Большое кресло Ондракьи было повернуто спинкой к двери, так что им пришлось обойти его кругом, чтобы оказаться лицом к лицу.

Ондракья была воплощением элегантности Лейсвотера. Несмотря на поздний час, она переоделась в богатое платье, накидку в стиле Лиганти поверх нижнего платья из тонкого льна — платье, которое Рен сама украла с бельевой веревки. Ее волосы были уложены в прическу, а высокая спинка кресла, возвышавшаяся позади нее, делала ее похожей на одну из Синкератов на их тронах.

Еще несколько часов назад она гладила Рен и расхваливала ее умения. Но Рен увидела убийственный блеск в глазах Ондракьи и поняла, что этого больше не повторится.

"Коварная маленькая сучка", — прошипела Ондракья. "Это твоя месть за тот кусок мусора, который я выбросила? Подсыпала что-то в мой чай? Надо было всадить мне нож в спину, но на это у тебя кишка тонка. Хуже предателя может быть только бесхребетный".

Рен стояла как парализованная, а Тесс прижалась сзади. Она влила в себя столько экстракта лугового шафрана, сколько могла себе позволить, заплатив аптекарю монетой, которая должна была помочь ей, Тесс и Седжу навсегда покинуть Ондракью. Это должно было сработать.

"Я заставлю тебя заплатить", — пообещала Ондракья, и голос ее был холоден от яда. "Но на этот раз все будет не так быстро. Все узнают, что ты предала свой узел. Они будут держать тебя, пока я буду