Эд Гринвуд - Эльминстер должен умереть!

— А стоило бы.

Единственным ответом Шалдруна стала новая ухмылка. Кольцо продолжало сжиматься.

— Не стоит, — предупредил их Эльминстер, глядя мимо молодого мага на других кормирцев. — Будут погибшие. А я жутко устал от убийств.

— Ха, — ответил другой юный маг, Хондрин, разминая пальцы. — Мы можем навсегда покончить с твоей усталостью, старик.

— Стоит ли? Раз уж, выходит, вы так беспокоитесь о Кормире?

— А, так значит, ты сейчас заявишь «Вы бы не были такими смелыми, если б знали мрачные тайны, что знаю я», — насмешливо сказал Шалдрун. — И попытаешься выдать себя за тайного стража Лесного королевства, охраняющего Кормир от разнообразных зловещих угроз, о которых нам якобы слишком рано знать.

— А ты знаком со сценарием, я погляжу, — Эльминстер криво усмехнулся. — Тогда ты должен знать, как такие пьесы обычно заканчиваются.

Молодой маг пожал плечами.

— Все умирают, ну и что с того? Видимо, я более строг к подобным увеселениям, чем ты — ты, который столько видел их на своем веку и многие устроил сам.

— Дикость юных циников никогда не проходит, — заметила Шторм, потащив меч из ножен.

Это вызвало очередную ухмылочку Шалдруна, но Шторм как раз отвернулась — бросила через плечо короткий взгляд.

За руинами Тетгарда было не разглядеть, как позади троих бывших Избранных сжимается кольцо, но несколько кормирцев стояли прямо перед ними. Келгантор тоже приближался, хоть и держался позади своих людей. Шторм видела, как он осторожно косится через плечо, выискивая незримых врагов в лесу за своей спиной, и горько улыбнулась.

Они пришли сюда убивать, эти люди Кормира. Было ясно, чем все это закончится.

— Последний шанс, старик, — сказал Шалдрун Эльминстеру. — Твоя собственная строптивость истощила запасы нашего снисхождения. У нас новое требование: отдай нам ту, что когда-то была королевой-ведьмой Агларонда. Она представляет опасность и угрожает Кормиру, и король приказал задержать ее!

Эльминстер вздернул бровь.

— Ты, кажется, думаешь, будто она моя собака, а не личность, которая совершает собственный выбор. Можете считать, что вам повезло — до сих пор она сдерживала свой гнев, но знайте — ее терпение вовсе не безгранично.

— Ты же ей приказываешь, так?

— Никто ей не «приказывает», парень. Она под моей защитой, да, и я буду защищать ее и ее свободу — но она не рабыня. Ни я, ни кто другой ей не владеет, а значит, никто не может отдать ее — кроме нее самой. Требуйте это у нее, не у меня.

— Ты хочешь обвести меня вокруг пальца, старик. Она же пускающая слюни идиотка, которая сидит на цепи, как собака — а цепь в твоих руках!

Эльминстер спокойно глянул на Нордрауна и спросил:

— Это был, хм, самый дипломатичный боевой маг, которого смогла найти Корона? Такой дерзкий мальчишка, что тебе, как телохранителю, приходится его стеречь?

Нордраун сохранил каменное выражение лица и ничего не ответил, но Шалдрун побагровел и зашипел:

— Отдай нам твою женщину — мы больше не будем просить!

— Отлично! — ответил Эл. — Значит, вы оставите нас в мире, тишине и покое? Превосходно!

— Не смейся надо мной, старик! Я говорю от имени Короны!

— Сдается мне, для твоих мозгов это слишком тяжкая ноша, мальчишка. Все эти дикие крики и грубые, безрассудные требования! Ты действительно настолько глуп, что пытаешься заставить меня выбирать между землей, которую я люблю, и моей госпожой?

— Меня не волнует твоя любовь, Эльминстер. Меня волнует лишь твое неповиновение, твой отказ подчиниться. И женщина — не единственное наше требование; напоминаю, мы требуем немедленного возвращения королевского ожерелья Битвы, украденного тобой из королевского дворца! Именем короля, подчинись!

— Ожерелья, которое я забрал из дворца, ты имеешь в виду, — ответил Эльминстер, назидательно покачивая пальцем. — Я одолжил эту безделушку первому Палагарду, когда он был всего лишь принцем, чтобы сохранить его жизнь. Он еще не стал тогда королем, а ожерелье не было подарком — ни Кормирской Короне, ни Лесному Королевству. Палагард позволил своей Эначре носить его, когда было необходимо — щедрость, которую я с готовностью одобрил. Однако то был займ, который я мог в любое время забрать и использовать, как посчитаю нужным и правильным.

— Лжешь! — крикнул Шалдрун.

— Я не лгу, — спокойно ответил Эльминстер, — Несмотря на все твои вопли.

— Да неужели? Хроники на протяжении веков записывали все твои обманы и кражи, старик!

— И иногда даже они записывали правду. И все же, я не крал это ожерелье и не лгал о нем. А что до моих краж и обманов, насколько я помню, лишь немногие из них произошли в Кормире. А это значит, они лежат за пределами интересов и обязанностей боевых магов.

— Вовсе нет! — нестройным хором огрызнулось сразу несколько кормирцев.

Шалдрун торопливо добавил:

— Мы преследуем воров и лжецов, куда бы они ни пошли и где бы ни пытались скрыться, даже в далеких и неизвестных землях! Прямо как ты!

— Тогда, похоже, ты ничем не лучше меня, — негромко ответил Эльминстер. — Так что не надо говорить мне о правосудии или о том, что ты «прав». Ты так и не нашел лучшего аргумента, чем угрожать мне силой: сделай, как мы велим, иначе познакомишься с нашими мечами и заклятьями. Что ж, у меня есть на это ответ. Уходите и оставьте меня и этих дам в мире, а я оставлю вам жизнь, позволив еще походить по земле Кормира, потрясая своим оружием и заклинаниями.

— Ты нас не напугаешь, старый дурак, — усмехнулся Шалдрун. — Отдай ожерелье или ты умрешь. Заметил, что мы вас окружили?

— И правда, окружили. Ну что ж, у вас еще осталось время продемонстрировать здравый смысл и отступить. На протяжении многих лет Кормир был одним из лучших королевств в этом мире; я не хочу наносить ему столь суровый удар без честного предупреждения.

— Мы тебя слышали, — фыркнул Шалдрун. — Сумасшедший старый дурак. Слишком долго ты крался, как вор и проходимец, в залах Драконьего Трона, а мы смотрели на это и из уважения к твоим добрым делам в далеком прошлом ничего не предпринимали. И все же ты испытывал нашу доброту и терпение раз за разом, воруя величайшие королевские сокровища и магию Короны. Наша снисходительность, старик, подошла к концу. Отдай ожерелье или умри.

— А, — кротко сказал Эльминстер, разводя руками. — Что до этого, то ожерелье было уничтожено; его уже никто никому не отдаст. Так что давайте успокоимся, и...

— Умри, вор! — заорал Шалдрун, щелкнув пальцами и выкрикнув слово, активировавшее самое сильное его заклинание.