Елена Федина - Белая тигрица

— Ты чем-то расстроен? — спросил он внимательно, прямо по-отечески, — что-нибудь случилось?

— Просто устал, — сказал я.

— Граф тебя больше не обижает?

— Нет. Хвала Господу, он, кажется, вообще забыл о моем существовании. Его интересует только Лючия Оорл.

— Ты думаешь, это заслуга Господа?

Теперь он усмехался. Самодовольно и снисходительно. Эльва преданно обняла его и поцеловала. У меня слов для ответа не нашлось.

Через минуту он от своей дамы оторвался и снова впился в меня стеклянными черными глазками.

— Завтра вечером я хочу устроить бал. В зале Предков. Никакого обжорства! Клянусь! Только танцы. Я обожаю танцевать!.. Так вот, поскольку здесь нет моего оркестра, ты возьмешь всех музыкантов, какие тут найдутся…

— Да что я понимаю в танцевальной музыке?!

— Нет-нет! Я буду танцевать под твою музыку!

"Как поет, как поет флейта!

Как взволнован ее голос!

И встает за окном лето,

А в глазах у тебя холод…" Божественно!

Слух у него был хороший. Я ушел, раздираемый противоречивыми чувствами, совершенно сбитый с толку. С одной стороны, мне было совсем не до увеселений, мне хотелось в лес, в заснеженный холодный лес, к моей непостоянной тигрице. А с другой стороны, я был польщен, что ему, кажется, всерьез понравились мои песни. Как будто самовлюбленный дурак, истерик, мальчишка, а ведь что-то понимает! Черт с тобой! Я устрою тебе праздник! Ты у меня будешь хохотать до слез и падать от усталости. Веселил же я своего графа, развеселю и тебя!

Зал Предков был огромный, с низким потолком. В нишах молчаливо висели портреты и грозно стояли рыцарские доспехи разных эпох. Если б они вдруг ожили, то без труда перебили бы всю нашу праздную компанию. Факелы горели ярко, мозаичный пол блестел, портреты равнодушно взирали на танцующих.

В окна летели комья снега, а наш маленький сводный оркестрик изнемогал от жары и духоты. Разучить мы успели вещей десять и теперь играли все по второму и третьему разу.

Нарцисс танцевал с одной из своих дам, он был одет во все красное, только плащ был белый, а волосы черные. Дама была в лиловом, она плыла по залу как челн по гладкой воде и не отрывала влюбленного взгляда от своего кавалера. В жизни не видел более красивой пары!

В перерывах пили вино и охлажденные напитки. Обжорства действительно не было. Он сдержал свое слово. Граф пил много и не закусывал, его уже пошатывало, и капризная Лючия Оорл предпочла его покинуть. Она проделала это столь стремительно, что мы столкнулись с ней между двух пустоголовых рыцарей у выхода. У одного выпало копье, я поднял его, удивляясь, какое оно тяжелое, и сунул ему в железную перчатку.

— Лютня идет тебе больше, — сказала Лючия Оорл.

— Я предпочел бы королевскую корону, — отшутился я.

— Пока ты только король шутов, — усмехнулась она, отвернулась и быстро пошла по длинному коридору.

Кажется, я до сих пор не простил ей этой насмешки. Это было давно. Она была надменна и недосягаема. Я смотрел ей вслед, пока меня не схватил за плечо граф.

— Я женюсь на ней, — сообщил он.

— А мне-то что? — спросил я, высвобождаясь, у меня все закипело внутри от его прикосновения.

— Ну, хватит, Энди! Ты что, всё еще сердишься?

Я повернулся к нему, но вовсе не затем, чтоб увидеть его мутные, пьяные глаза.

— Посмотри на мое лицо.

— Ты и так слишком хорош. Один шрам тебя не испортит.

— Дело не в этом. Я не раб твой. Я свободный человек.

Граф усмехнулся криво и отвратительно, он смотрел на меня как на глупого щенка и сказал примерно то же, что и Марциал незадолго до смерти.

— Свободных людей нет. Мы все чьи-то рабы. Запомни, всегда есть тот, кто сильнее, и он чихал на нашу с тобой свободу! Чтобы быть свободным, детка, надо быть очень и очень сильным. Как барон Оорл, например. У него государство в государстве. Его предки награбили столько, что он не нуждается в королевских подачках. Ни один герцог не может себе позволить держать такую армию… ему плевать на всех, он преспокойно убил Эриха Второго, а Эрих Третий его боготворит, думаешь, он ничего не знает?.. А твои рассуждения о свободе мне просто смешно слушать! Чего бы она стоила, если бы за тебя кое-кто не заступился! Иди к черту, Энди, и считай, что тебе повезло!

— Тут дело не в везении, — сказал я зло.

— А в чем же? — тоже зло спросил он.

Тут меня прорвало!

— В том, что я талантлив, — объявил я, — Бог дал мне больше, чем вам всем, вместе взятым. И все будет так, как я хочу. И ты еще прибежишь ко мне…

Я сразу же пожалел о сказанном, потому что Андорм был не так пьян, как хотел казаться. Он протрезвел тут же и чуть не пригвоздил меня взглядом к стенке.

— Да, ты талантлив, — сказал он хмуро, — и тебе везет. Но смотри, как бы твоя свобода не обернулась еще большим рабством. Сдается мне, ты уже летишь в пропасть, Энди Йорк…

Он удалился шатаясь. У меня пылало лицо. То ли от возбуждения, то ли от жары. Этот праздник измотал и опустошил меня, слишком много я в него вложил стараний, слишком долго веселил этих господ с надменными лицами и пустотой в глазах.

Я вышел на балкон и задохнулся от прохлады и свежести. Боже! Как тихо и холодно! Какие яркие звезды над лесом! Жаль, что они меня не слышат. И никогда не услышат. Моя песня до них не долетит. Мой голос растает в глухом лесу. Мои слова не достучатся в звериные души. Мои слезы не растрогают застывшие деревья. Мои рассказы не взволнуют неподвижные камни.

Тогда зачем мне жить? Зачем не спать ночами, не бросая пера, не гася свечи, подбирая рифмы, терзая струны? Зачем всё это, если меня никто никогда не услышит? Да, всё так красиво и мудро устроено в природе, но ты уже катишься в бездну, Энди Йорк! Господи, прости меня!

Свет из окон хорошо освещал свежий снег под балконом. И следы большой кошки на нем. Я смотрел на них долго, еще вчера я бы бросился по ним прямо в лес, в одной рубашке. Но то было вчера. Я отступил назад и закрыл за собой дверь.

Праздник продолжался!

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Ночью по всему лесу разносился звериный вой, похожий на плач. Иногда он слышался совсем рядом, потом снова удалялся, тоскливый, душераздирающий. Под утро я не выдержал, оделся потеплее и отправился в темный еще, мокрый от талого снега лес. Следы ее исчезли, я шел наугад, без остановок и почти не оглядываясь.

Скоро мне показалось, что за мной кто-то следит. Я обернулся, никого не увидел, снова обернулся, снова никого… Стало как-то жутко. Потом я услышал слабый хруст веток, чуть не вскрикнул и заметил в зарослях елок два горящих зеленых глаза. Она вышла не сразу, сначала насладилась моим испугом, потом выпрыгнула на тропу и презрительно рявкнула на меня. Это за то, наверно, что я ушел вчера с балкона.