Дочь Лунной богини - Тань Сью Линн

— Лучше, чем я ожидала, — честно ответила я.

Спокойный сон без единого кошмара. Беззаботное существование без груза ответственности. Никто не пытается зажечь мое сердце или утопить его в отчаянии. Подобная роскошь творит чудеса. И с момента моего возвращения домой жизненная энергия тоже восполнялась. Луна обладала мощными восстанавливающими силы чарами, о чем я раньше и не подозревала. Возможно, потому, что еще не раскрыла тогда свои магические способности. Потребуется время, чтобы до конца восполнить потери, но намного меньше, чем я ожидала.

Но, в отличие от тела, моя душа продолжала терзаться. И мне не помогали ни прогулки между деревьев османтуса, ни чтение, ни музицирование.

— У тебя все хорошо? — повторила я его вопрос.

Страх охватил меня, когда я вспомнила, как принц бросил вызов своему отцу. А вместе с тем и стыд за то, что оставила Ливея одного противостоять родительскому гневу. После той стычки с правителем у меня возникло отчаянное желание поскорее покинуть Небесную империю и вернуться домой. Отчасти из-за опасений, что он передумает и потребует вернуть печать.

Ливей чуть сильнее сжал мою руку, а его темные глаза впились в меня.

— Можно сказать, что все как обычно.

Я прикусила губу от желания расспросить его поподробнее. Но что-то в жарком взгляде и поведении принца заставило меня задуматься. Мне показалось или он держался немного иначе? Словно вновь стал прежним Ливеем, каким был до того как… Я отбросила эту мысль. Он прилетел сюда, и надо просто радоваться.

У меня вдруг возникла идея попросить его об одолжении — отвезти нас с мамой в Царство смертных, к могиле моего отца.

Я эгоистично оттягивала момент, прежде чем сообщить матери печальную новость. Хотела дать нам несколько дней насладиться неподдельным счастьем, нашим воссоединением и ее вновь обретенной свободой. Но понимала, как ей хотелось попасть в нижний мир и отыскать моего отца. И вот однажды вечером я сжала ее руку в своей.

— Мама, я должна тебе кое-что сказать.

Отчего ее лицо стало серым как пепел? От непрошеных слов, наполненных дурным предзнаменованием, или из-за дрожи в моем голосе?

Она вырвала похолодевшую руку из моей.

— Я не хочу это слышать.

Такое детское заявление потрясло меня. И я задалась вопросом: не оставить ли все как есть? Чтобы мама и дальше жила в надежде и отрицании? Но что-то во мне воспротивилось этому. Лучше перерезать пуповину сразу, чем позволить ей болтаться, пока она не порвется сама.

— Мне жаль, но Черный Дракон сказал… что отец мертв. — Мой голос надломился, а горло сжалось.

Мама обмякла в кресле, и из ее глаз потекли слезы.

Я крепко держала ее, стараясь не вздрагивать от сдавленных всхлипов. Мои слова уничтожили последние надежды, как это бывает, когда срезаешь больное растение, а оно упорно цепляется за жизнь. Я потеряла отца, которого никогда не знала. А она — мужа, которого все еще любила.

И вот сегодня мы втроем полетели в Царство смертных. С побледневшим лицом мама нервно теребила рукава. Прошло слишком много времени с тех пор, как она оказалась на Луне. К счастью, облако Ливея плыло по воздуху так же плавно, как парит птица.

Черный Дракон прекрасно описал нужное нам место. И там, где сливались две реки, мы нашли небольшой холм, заросший белыми цветами. На самой его вершине находилась небольшая круглая могила из мрамора, на которой сияли золотистые иероглифы:

ХОУ И

Камень украшали картины достижений отца: сражения, в которых он выиграл, враги, которых он одолел. Великолепное место, достойное императора смертных. Но меня огорчило, что не удалось найти ни единого упоминания о семье или потомках. Неужели он жил один до самой смерти?

Схватив меня за руку, мама неуверенным шагом подошла к могиле и скривилась от горя.

— Мы можем уйти, если хочешь, — прошептала я, чувствуя, как разрастается боль в груди.

— Нет! — яростно воспротивилась мама.

Она закатала рукава, взяла метлу и начала сметать мусор. На мгновение мне стало интересно, что бы подумали смертные, если бы увидели, как почитаемая богиня Луны машет метлой с тем же усердием, что и обычный сельский житель. И тут же осознала, что люди лучше чем кто-либо поняли бы, какое уважение жена хотела проявить по отношению к мужу. Показать, что даже после смерти она все еще чтит его. Достав носовой платок, я присела на корточки и начала стирать с мрамора пыль и грязь, а затем полировать иероглифы, пока они вновь не засияли. Ливей поначалу стоял в сторонке, но через какое-то время принялся рвать сорняки.

Когда на могиле не осталось ни одной пылинки и соринки, мама поставила фарфоровые тарелки, наполненные фруктами и выпечкой, которую готовила сама. Я зажгла ароматические палочки, отчего их кончики окрасились алым пламенем, а затем три из них протянула матери. Держа их перед собой, мы опустились на колени перед могилой и трижды поклонились отцу. Жена и дочь, оплакивающие свою самую большую потерю. Поднявшись на ноги, я засунула ароматические палочки в маленькую медную курильницу, и тонкие струйки ароматного дыма устремились в небо.

Я коснулась маминой руки, вырывая ее из оцепенения.

— Мам, о чем ты думаешь, когда гуляешь ночью среди османтусов? — задала я вопрос, ответ на который уже давно хотела узнать.

Она прикрыла глаза, и на ее лице появилась мечтательная улыбка.

— Вспоминаю, какой ты была в детстве. Твоего отца. Нашу с ним совместную жизнь. Мне бы очень хотелось, чтобы он был с нами, а не остался в Царстве смертных. — Мама склонила голову и прерывистым шепотом продолжила: — Иногда я задаюсь вопросом: а вдруг врачи ошиблись? Что произошло бы, если бы я не выпила эликсир? Может, мы бы прожили эти годы вместе в нижнем мире. И пусть сейчас мои волосы стали бы седыми, мы были бы счастливы.

Она крепче сжала мою руку.

— Когда я возносилась на небеса, то обернулась и увидела его у окна… Он тянул ко мне руки, и на его лице отражалась невыносимая мука. Жаль, что твой отец вернулся домой слишком поздно. Иногда по ночам я терзаюсь мыслями: что он думал, когда смотрел, как я улетаю? Понял ли, почему я так сделала? Почувствовал ли себя преданным? Возненавидел ли меня? В такие ночи я сама себя ненавижу. — Мама смотрела прямо пред собой, и ей пришлось прочистить горло, чтобы продолжить: — Когда я держала в руках эликсир, думала лишь о тебе и себе. О том, как сильно мне хотелось, чтобы мы выжили. Но, выпив его, я предпочла променять свою смерть на смерть мужа. И выбрала жизнь без него. Выбрала… нас. — Ее голос дрогнул от всплеска эмоций. — Я никогда не освобожусь от этой печали. Но даже зная, чем все закончится, я бы все равно выпила эликсир. Ведь благодаря ему у меня появилась ты.

Слезы полились по ее лицу как капли дождя. И я отругала себя за необдуманный вопрос. За то, что задала его, хотя прекрасно знала, что это расстроит маму. Но мы не могли продолжать прятать и скрывать свою боль, особенно от тех, кого любили. Я узнала, что вслед за болью приходят прощение, перемены, а затем исцеление наших ран. И вдруг у меня возникла мысль, что мы с мамой похожи больше, чем мне казалось. Мы обе воспользовались открывшимися перед нами возможностями и выбрали жизнь.

Ее пальцы медленно выскользнули из моей ладони, словно она забыла о моем присутствии. Взгляд устремился к мерцающим иероглифам имени моего отца, губы зашевелились, произнося их в тишине. Его подвиги и достижения высечены на камне. И останутся в памяти спасенного им мира, пока о нем пишут книги, которые можно прочесть, и сочиняют песни, которые можно спеть. Его никогда не забудут. Но это никак не утешало тех, кто его любил.

Поднявшись на ноги, я вышла на берег реки, где уже какое-то время стоял Ливей. Несколько минут мы молча наблюдали, как вода блестит на солнце, пока ветерок играл с нашими волосами. Воздух в Царстве смертных наполняли мириады ароматов: благоухающих цветов, преющих листьев, бурлящей речной воды.