Кровь фей (СИ) - Райт Дамина

К нему обернулась хибри, скаля волчью морду, почти не тронутую признаками тления. Белое, запачканное землёй и кровью одеяние, в которое её обрядили перед тем, как уложить в могилу, смотрелось теперь насмешкой. Над мэйе, над горем её матери — Лэннери заметил, что та тоже была среди мертвецов, стонала и царапала грязными облупившимися ногтями дверь храма. Из-за неё доносился плач, крики детей.

— Иди сюда! — Лэннери махнул рукой хибри, закружился на месте, дразня её сиянием своих крыльев. Хибри сделала шаг, другой… и прыгнула раньше, чем Лэннери успел бы вскинуть палочку. Его обдало вонью, растопыренные пальцы мелькнули в паре мильмов от его лица. Лэннери отпрянул и вскинул палочку.

— Вин-ци! — прозвучало заклинание.

Всю фигуру хибри охватили серебристые путы; она стала дёргаться, завывая и с неистовой силой пытаясь вырваться. Её мать пошла на Лэннери с суковатой палкой в руках. Снова вспыхнул белый луч, и мёртвая женщина была связана по рукам и ногам.

К тому времени хибри начала высвобождаться из своих пут. Лэннери сосредоточился и стал водить палочкой туда и сюда, повторяя:

— Пер-кусса! Пер-кусса! Пер-кусса!

Сначала отлетела голова хибри и покатилась по земле, обмотанная длинными волосами. Затем руки, ноги, и, наконец, всё мёртвое тело было рассечено на куски. Такая же участь постигла мать хибри. А затем их останки вспыхнули белым пламенем.

Покончив с этим, Лэннери поискал глазами Лейю. И восхитился — в кругу обступивших её мертвецов Лейя вертелась, как волчок, которым играли человеческие дети. Белые лучи загорались и гасли, мертвецы падали один за другим. Недалеко от Лэннери шлёпнулась на землю разложившаяся рука, в которой копошились черви. Морщась, он отвернулся… и закричал:

— Риджана!

Оскалившийся мертвец с разбитым черепом схватил её за крылья… и оторвал их. Выронив палочку, Риджана безжизненной бабочкой полетела на землю, не издав ни звука. Лэннери рванулся к ней, прикрыл собой, нацелил палочку на мертвеца и срывающимся от ярости голосом завопил:

— Пер-кусса!

И так много-много раз, пока от мертвеца не осталась кучка пепла.

Сзади всхлипывала Риджана. Лэннери обернулся к ней и с ужасом посмотрел на её окровавленную спину. У тех фей, которые отказываются от звёздного дара, крылья отпадают сами. У остальных крылья можно вырвать лишь с кровью и мясом.

Риджана не выживет.

Лэннери опустился рядом с ней на колени и взял её за руку. Он никогда не испытывал никаких чувств к этой тихой, неприметной фее с серыми волосами. Но видеть её искривлённое мукой лицо было невыносимо.

— Аргалену… передашь моё последнее… — Риджана дрожала всем телом, её белое платье намокло от крови.

— Погоди умирать, — пробормотал Лэннери. — Может, мы тебя к Наставнице… она вылечит…

Говоря это, он и сам понимал нелепость своих слов. Но осознавать, что фея, с которой они вместе росли и учились, вот-вот умрёт, было тяжело.

— Нет, — мотнула головой Риджана и закусила нижнюю губу с такой силой, что и на ней выступила кровь. — Я бы в Аргеновой Долине… согласилась бы… на священный союз… передай ему.

И обмякла, выпустив пальцы Лэннери — широко раскрытые глаза уставились в небо, где безмятежно сияла Белая Звезда.

— Лэн! — Это был голос Саймена — запыхавшегося, перепуганного. Друг встал рядом на землю, не обращая внимания, что пачкает свои белые башмаки. — Лэн… да как же так?! Это даже не нечисть, не хибри! Как Риджана подпустила к себе простого мертвеца?!

— Она всегда была слабейшей из дюжины, — Лэннери прикрыл Риджане глаза, мельком заметив, как дрожит его собственная рука. — Давай как-нибудь укроем её, Саймен. И поможем остальным добить ходячие трупы… а может, и хозяина их поищем.

— Не надо было мне отворачиваться, присмотрел бы за ней, — с трудом проговорил Саймен.

— Брось. Ты-то при чём?

Лэннери не покидало чувство, что черномаг выглядывает откуда-нибудь из чащи и злорадно смеётся над ними. Ничего, феи тоже умеют смеяться… над поверженными слугами Мааль!

Вдвоём с Сайменом они оттащили Риджану на траву и укрыли её тело цветами. А затем вернулись к месту сражения…

…которое уже заканчивалось. Беатия, вся забрызганная чем-то тёмным и вонючим, тем не менее, радостно улыбалась. Казалось, что расправа над кем бы то ни было — величайшее удовольствие для неё. Но впервые, глядя на Беатию, Лэннери не испытал неприязни. До этого ли ему стало?

— Риджана умерла, — негромко сказал Лэннери, и улыбка Беатии стёрлась с лица. Она была не столько огорчена, сколько испугана — и со слезами бросилась Саймену на шею. Оставляя их, Лэннери слышал позади горестные причитания Беатии, похожие на крики птиц, мечущихся над Большими Водами.

Лейя парила неподалёку от храма и сжигала останки мертвецов в белом пламени. Из-за двери высунулся мэйе, стал прославлять фей, но пока предостерёг людей, сидевших в храме, выходить оттуда.

— Подождите, пока я здесь уберу, — донёсся до Лэннери покровительственный голос Лейи. Она всегда разговаривала с людьми со смесью отвращения и снисходительности на лице. К счастью, они вряд ли могли это разглядеть.

Поредевшая толпа защитников деревни приблизилась, опуская свои вилы, лопаты и топоры. То и дело слышалось: «Слава Кэаль!» или: «Хейгри спасена, возблагодарим же Кэаль за это!» А Лэннери подлетел к Лейе. Она вопросительно вскинула брови — мол, что произошло?

— Риджана умерла, — услышав эти слова, Лейя чуть не выронила палочку — и грязно выругалась, так, как ругаются последние из людей. Плакать она, похоже, не умела — как и сам Лэннери.

А Белая Звезда на небе постепенно угасала. И перед тем, как она уступила место Золотой, почудилось, что на тускнеющем круге появилась трещинка.

Феи, в отличие от людей, не хоронили своих мёртвых. Казалось кощунством уложить тело в деревянный гроб, а затем в могилу, и пусть там гниёт и разлагается. Нет, у фей был свой, хоть и простенький ритуал.

Лэннери предстояло увидеть его в первый раз. Он стоял в ряду учеников Школы на берегу реки в Аргеновой Долине и смотрел, как безжизненное тело Риджаны вместе с оторванными крыльями кладут на углубление в огромном белом камне. Делали это Аргален, то и дело вытиравший слёзы, и Ферген — высокий угрюмый фей, худой, как палка, и всегда незаметный что за общим столом, что при выполнении заданий. Когда они уложили Риджану на камень и заняли свои места в ряду, подошла Беатия и обложила её со всех сторон белоцветами, которые сама же сотворила магией. После чего вытерла хрустальную слезинку и отошла утешиться на широком плече Саймена.

Лэннери смотрел, как Белая Наставница вышла вперёд — казалось, за это утро она постарела на несколько лет. Нелегко терять своих учеников — Наставница ведь надеялась покинуть этот мир, оставив дюжину сильных и ловких фей, способных поддерживать Великое Равновесие. Но так вышло, что первой в этом столетии в Школе Белой Звезды умерла не она, а ученица.

— Прими, Кэаль, фею, которая старалась исполнить свой долг, — зазвучала речь Наставницы. — Прими её в блаженном краю, где она пребывала до своего рождения. Прими её прекрасную и чистую душу, пострадавшую за Великое Равновесие. Прими, Кэаль!

Мёртвая Риджана в окружении цветов казалась даже красивой. Раньше её обмыли Наставница и Лейя, обрядили в фиолетовое погребальное одеяние, которое прикрывало всё тело, кроме головы и кистей рук. Всё было готово. Лэннери заметил, как шевелились губы фей: они читали молитву Кэаль. И сам бы прочитал, да только в голову ничего не приходило — все слова куда-то испарились. Единственное, что смог произнести про себя Лэннери, это: «Прими, Кэаль».

Эти же слова повторила Наставница, прежде чем поднять палочку и зажечь погребальный костёр. Белым пламенем вспыхнуло одеяние Риджаны, цветы, крылья, лежавшая рядом с ней палочка… и она сама. Лэннери услышал, как где-то рядом заплакал Аргален.

И почувствовал, что с этого дня его жизнь только начала непоправимо меняться…