Ольга Елисеева - Сокол на запястье

— Сядь покрепче и сильнее сожми колени. Жаль, что ты не взяла седло. — Сначала Хиронид побежал рысью. Галоп — не самая удачная вещь, когда не знаешь дороги и опасаешься сусличьих нор.

Сперва никакой опасности спутники не замечали. Деревня осталась позади, люди на полях тоже. Но вскоре кентавр прислушался. Ему показалось, что в земле отдаются удары не только его копыт. Человек-конь оглянулся и прищурил глаза. Из-за соседнего холма появился крошечный всадник. Он был еще далеко, но с каждой минутой рос вместе с облачком взбитой пыли.

Впервые Радка увидела, как Хиронид прижал свои острые уши к голове и начал раздувать ноздри. По его спине побежала дрожь. Девушка вгляделась в силуэт преследователя и тоже вздрогнула. Их догонял Ганеш. Он шел наперерез. Его лошадь была не лучшей в мире — так, степной недомерок. Но Хиронид стоял, как вкопанный, не желая пошевелиться.

— Давай, братец! Давай! — поторопила его всадница.

Но кентавр не мог с собой совладать. Он захрапел и присел на задние ноги.

— Все, Радка. Конец. Он нас выследил.

Девушка опустила руку и похлопала его по боку. Так, как похлопала бы, успокаивая, свою лошадь.

— Я убью Ганеша, как только он приблизится. — ровным голосом сказала она, вынимая нож. — Жаль лука нет.

— Жа-аль. — протянул Хиронид.

Враг был уже близко.

— Ты часом не заблудилась? — насмешливо крикнул он.

— Нет. — дерзко ответила всадница. — Я уже и не чаяла встретиться. Подъезжай поближе, мой прекрасный жених! Что же на этот раз ты не прихватил с собой ведра?

— Ведра? Какого ведра? — не понял Ганеш. — Ах, ведра! — он злобно скрипнул зубами, размотал над головой аркан и привычным движением послал руку вперед.

Радка легко уклонилась, а ременная петля обвилась вокруг торса Хиронида. Тот заржал, прянул в сторону, наконец, выйдя из оцепенения, но было уже поздно.

— Не дергайся! — шикнула на него девушка.

Она позволила Ганешу подтянуть их к себе на аркане. И когда они уже были возле его лошади, выхватила из-за спины нож. Полоснув по ремню, прижимавшему локти Хиронида к телу, Радка выставила оружие перед собой. Из-за того, что аркан разом ослаб, враг качнулся назад и едва не упал с седла. Это спасло бы ему жизнь, но Хиронид, наконец, преодолев свой страх, вцепился руками в плечи Ганеша и попросту насадил торета на длинный кинжал спутницы. Девушка увидела, как ее старый недруг грузно сползает с седла на землю, держась руками за живот.

— Спал, спал, проснулся! — раздраженно бросила она человеку-коню. — Вынимай нож.

Но кентавры, как и лошади, очень боялись запаха крови. Поэтому Хиронид захрапел и отступил назад.

«Счастливое племя! — подумала Радка. — Наверное, они появились на свет, когда люди еще не придумали, как убивать друг друга». Она соскочила на траву, подошла к Ганешу, вытянула из раны кинжал, вытерла бронзу, потыкав лезвие в землю, потом сняла с мертвого акинак и горит с луком. Деловито нацепив на себя оружие, всадница вернулась к кентавру и снова согнула ногу в колене.

— Поехали.

Хиронид забросил ее на спину.

— Ты отяжелела, как подойник с молоком!

— Если б ты не хлопал глазами, — огрызнулась Радка, — А поймал кобылу Ганеша, которая сейчас несется по степи, мне бы не пришлось стучать задом о твой хребет! — десятница поймала себя на том, что снова бессознательно подражает Бреселиде. — Я больше люблю ездить в седле, чем без. Обожаю хватать лошадей за гриву и щекотать им бока пятками. — мстительно добавила она.

Хиронид надулся. Некоторое время он молчал. Дорога шла между однообразными холмами с черными подпалинами от летних пожаров.

— Можешь запустить мне пальцы в гриву. — наконец, сказал кентавр. — Я потерплю.

— Не обижайся. — Радка слегка коснулась его лохматых черных колечек, а потом погрузила в них всю ладонь. Говорят, если женщина намотает на палец волосы кентавра, то он пойдет за ней на край света и будет служить, пока не умрет. Потому-то люди-кони так берегут свои гривы от женских рук.

— Кажется, снова стучат. — Хиронид прислушался.

«Чтоб их вороны побрали! — про себя выругалась всадница. — Это тореты. Вслед за Ганешем. Он, наверное, поскакал вперед и попросил своих поспешить».

— Нет, — догадавшись, о чем она думает, возразил кентавр. — Это вооруженный отряд. Топот мерный, и кони идут тяжело. Без спешки. Вряд ли погоня.

Но и погони не пришлось долго ждать. Со стороны Кобыльего Холма к ним двигалось большое облако пыли.

Левкон очнулся от глубокого сна, но приходил в себя медленно. Вокруг было темно, как в утробе матери. Никто не гнал его на работу, а проспал он долго! Даже шея затекла и позвоночник ломило от непривычной позы. Ему давно уже не приходилось так чудовищно много спать. Только дома в Пантикапее, до плена. Но это было настолько давно… В последние месяцы Левкону казалось, что он просыпается, как только закроет глаза — в степи вставали рано.

Но здесь, в непроглядной душной темноте дремота не уходила. Она наваливалась на человека, прижимая его к полу, не давала поднять веки. Едкий запах, висевший под невидимыми сводами, тоже не давал толком вздохнуть. Левкон поднял руку и с усилием потер затылок. В голове гудело. Стоило пантикапейцу сесть, как он почувствовал тошноту. «Боги, чем это так воняет?»

Дышать было действительно трудно. Жалких глотков воздуха, которые остались в могиле Псаматы, не могло хватить надолго. Вероятно, потолок гробницы неплотно присыпали землей, а в досках где-то имелась щель, через которую просачивался ветерок с улицы. В противном случае рабы задохнулись бы уже давно.

Сейчас Левкон слабо понимал, где находится. Его разум продолжал дремать в клубах конопляного дыма. Стараясь подняться, он толкнул серебряный горшок с поминальным киселем, и только вмазавшись всей пятерней в клейкую овсяную слизь, вдруг вспомнил, что кого-то хоронили.

Стук покатившейся по полу посуды вернул его к реальности. Хоронили! Да! Не совсем его. Но вместе с ним!

Вот почему вокруг такая темень! Он в могиле. А эта сладковатая гарь, повисшая в остатках воздуха, никогда не рассеется. Она будет все сильнее и сильнее забираться ему в нос, глаза, под небо, пока окончательно не удушит.

Где-то локтях в трех от него кто-то завозился и застонал. Левкон не на шутку испугался. Мертвые должны быть мертвы. Он не верил, что Псамата сейчас встанет со своего погребального ложа и будет жить в кургане, как в доме: готовить еду, ходить туда-сюда, покрикивать на слуг.

Слуг? Кого-то похоронили одновременно с ним. Лошади, собаки, возницы, лучницы, мальчик-пастушок…