Ольга Романовская - Песочные часы

Виконт кивнул и расплатился за ужин.

— Змейка, позволь мне увидеть дочь, — попросил он. — Клянусь Небесными заступниками, она останется с тобой, я не увезу её в Арарг. Хотя по закону имею право. Да, Иалей, из-за своего происхождения.

Виконт пришёл в ужас от «дыры», которую я называла домом, на что я ответила, что другая мне не по средствам.

— Я подарил тебе колье моей матери, взяла бы его, продала и купила особняк с прислугой. Ты бы всю жизнь на него вольготно жила, Иалей! И дети жили бы так, как им положено.

Как мне объяснить ему, что я не могла? Те бриллианты принадлежали роду Тиадеев.

Оставив норна ждать на кухне, поднялась наверх, отпускала домой соседку. Уложила малышку и только тогда позвала виконта.

На столе заметила кошелёк. Туго набитый кошелёк.

— Хотя бы деньги возьми. Для дочки. У неё же всё-таки отец есть… Тут сто цейхов, на полгода хватит. Нет, Лей, возьми. Пожалуйста. Или тебе неприятно, что это мои деньги? Ну не могу я смотреть, как ты влачишь убогое существование, моя полы в трактирах!

Я не стала отказываться. Не собираюсь изображать гордую, возьму.

Задумчиво склонив голову, норн смотрел на Сагару., а она смотрела на него. Настороженно так, ещё не понимая, стоит ли плакать.

— Она так на тебя похожа, — наконец произнёс виконт. — Сколько ей, как ты её назвала?

— Полгода. Сагарой. Сагара, смотри, это твой папа, — я взяла дочку на руки и начала баюкать.

— Сагара, — задумчиво повторил норн. — Дай её мне. Я не уроню, просто…

Я и без объяснений поняла и протянула ему девочку.

Сагара скорчила плаксивую гримасу: конечно, незнакомый человек, пахнет непривычно и, может, не слишком приятно — только что с дороги. Даже захныкала, но потом неожиданно замолчала. Ей понравился медальон на шее отца, отвлёк внимание. Она так забавно на него таращилась.

Прошло несколько минут, во время которых виконт сосредоточенно рассматривал девочку, а потом, наклонившись, поцеловал в лоб. Не ожидала от него проявление такой любви к дочери.

Видя, что Сагара засыпает и уже не держит головку, я забрала её и уложила в кроватку. Не желая будить дочку, пригласила норна выйти в соседнюю комнату.

Разговор не клеился. Я пыталась расспрашивать о событиях прошедшего года — виконт отвечал односложно, думая о чём-то своём.

— Я не хочу уходить, — наконец, прервав меня, сказал он. — Пара часов с тобой — это так мало.

Его пальцы вновь сжали мои и поднесли к груди, затем перевернули мою ладонь и начали изучать каждый бугорок.

— Вы где остановились? Или прямо с дороги?

— Так, в одной гостинице. Раш в предгорьях устроился, чтобы местных не пугать. Не жалуют они нас, — усмехнулся виконт. — Так что в Дартаге пришлось купить лошадь. Хочешь, я тебе её оставлю?

— Зачем мне лошадь? — удивилась я, прикрывая дверь, чтобы свет нее мешал Сагаре.

— Ты же наверняка в Кевар захочешь съездить — пригодится. Не беспокойся, я вам нищенствовать не позволю, регулярно буду деньги посылать.

Он так изменился. Нет, не только внешне (это-то пройдёт, когда успокоится и отдохнёт), а внутренне. Куда делась его гордость, самоуверенность, чувство превосходства? Никогда бы не подумала, что этот год так его сломит. Год одиночества.

Я и подумать не могла, что могу стать любовью хозяина. Следовало, конечно, догадаться, особенно по его ревности, страхам, этому ожерелью, тому, что посадил рядом супругой на праздновании своего дня рождения, тому, как он обрушился на Шоанеза, поведению до и после военной компании, намёкам Раша — как много, оказывается, всего было!

И эта история с каплями. Не наказание хозяина — приступ ярости мужчины, которому нанёс удар в спину ложью и предательством самый близкий человек. Не контролировал он себя, бил в исступлении боли, но его отрезвили мои слёзы. Какая же я идиотка, слёзы имеют значение только для того, кто тебя любит!

— Спокойной ночи, — предавшись воспоминаниям, я и не заметила, как он подошёл к двери. — Уже поздно, а тебе рано вставать. Не стану лишать тебя отдыха.

Я сделала шаг к нему:

— Вы же не хотели уходить, мой норн.

— Зато ты не желаешь, чтобы я остался. Твоё право. Упрашивать не буду. Завтра зайди ко мне. Гостиница «Золотая звезда».

Я кивнула, даже не спросив, зачем — по привычке. Свыклась подчиняться ему, быть рядом.

Виконт снова коснулся ладонью моего лица. На этот раз я не отстранилась, а перехватила его руку и задержала в пальцах.

Мне было жаль его, хотелось сделать что-то приятное. Но и дарить ложную надежду тоже не желала. С другой стороны, я же никогда… А он? Да не безразличен, недаром в тёмном переулке о нём вспоминала. Нет, я не люблю его, просто эти семь лет не прошли бесследно: меня приручили и привязали к себе.

Он притянул меня к себе, уткнулся лицом в волосы и замер.

Я дотронулась до выбившихся из узла на затылке прядей, погладила по напряжённой шее, чувствуя, как медленно расслабляются мышцы под моими пальцами. Что ж, пора вспомнить успокоительный массаж. Он ведь никогда в своей слабости не признается, к врачу не обратится, а ведь всё это оставляет след на здоровье. Не хочу, чтобы Рагнар рос сиротой.

И возвращаться в Арарг. Хотя знаю, что там меня будут холить и лелеять. По-своему.

Виконт понял голову и посмотрел мне в глаза. Пристально, как любила смотреть его дочь.

— Помнится, когда-то я говорил, что у тебя много положительных качеств, которым могли бы позавидовать многие араргки. Одно из них сочувствие. Только жалость оскорбительна, Змейка.

— Араргским военным с детства вдалбливают эту истину?

Я убрала руки.

— Причём тут это! — раздражённо ответил он, тоже отпустив меня. — Я совсем о другом. О том, что унизительно, и чего я не приемлю.

— Это сочувствие, мой норн, и ничего гадкого в этом нет.

Я хотела объяснить, чтобы он понял, но не успела: виконт поцеловал меня. Обняла его в ответ — не стоять же столбом, как кукла. Не оттолкнула же.

— Я тебя действительно люблю и действительно хочу, чтобы ты носила мою фамилию, — прошептал норн. — Да, гордость, да, тщеславие, но ты важнее. Небесные заступники, я уже успел забыть, какая ты красивая! И изменилась, уже не девочка.

Вопреки ожиданиям, он отпустил меня. Видимо, выглядела я слишком озадаченной, потому что виконт счёл нужным пояснить своё поведение, правда, всего одной фразой:

— Тебе неприятно.

Не вопрос, а утверждение. Даже обидно стало, что он опять всё за меня решает, что я думаю, что я чувствую. Но промолчала, пошла провожать его.

Попросила подарить что-нибудь Рагнару от моего имени.

— Значит, не приедешь? — погрустнел норн. — Ты была бы для сына лучшим подарком. Завтра зайди, пожалуйста, нам нужно поговорить, многое обсудить.