Карина Демина - Невеста

Большие пальцы указали на обе стороны дорожки из спичек:

— Заслоны слева и справа. Сзади?

— Да. Королевская гвардия.

— Хорошо. В теории...

Он поморщился, и обошел стол с другой стороны.

— Кто из Высших будет?

— Я. Серебро. Платина...

— Сколько?

— Пятеро. Для одного щенка более чем достаточно, — Виттар потер плечо, на котором еще остался шрам. И будь схватка честной, он не был бы столь самоуверен. Но у Дикой Охоты свои правила. — Вас прикроют со всех сторон. Не о чем беспокоиться.

Палец Одена прочертил полукруг, отрезая беседку от дома.

— Всегда есть о чем беспокоиться. И ты знаешь это не хуже меня. Виттар, — он подобрал спичку, раздраженно чиркнул о серный бок коробка, и тонкое пламя вспыхнуло, обжигая пальцы. — Я понимаю, что все это надо и... правильно, поэтому и принимаю, как есть.

Рыжий огонек перепрыгнул на бумажные клочки.

— Но я хочу знать. Эйо ничего не угрожает?

— Не больше, чем тебе.

Бумага тлела.

— И свадьба действительно состоится?

— Да.

Чернота съедала буквы, стирала слова и целые фразы.

— Хорошо. Тогда последний вопрос. Эта свадьба будет действительна?

Виттар смотрел на пламя, которое поднялось над бронзовым кубком. Корона из огня, и пепел, который многим не виден. Почти как в жизни. Но Оден ждал ответа, и Виттар знал, как ответить:

— Да.

Знакомая улыбка, слегка рассеянная, задумчивая даже.

— Тогда... я буду рад, если мы еще как-нибудь поговорим...

— Непременно.

Потом, когда причин для беспокойства станет меньше.

Брокк принес гранаты. Не те, которые камни, но крупные, бледно-розовые плоды с толстой кожурой, под которой скрывались вызревшие темные семена. Гранаты Брокк разламывал пополам, семена выбирал и складывал мне в ладонь. Я же ждала, когда их соберется много: так вкуснее.

А Хвостик, устроившийся на плече, норовил украсть зерна.

— Ты выглядишь лучше, — осторожно заметил Брокк.

Он появлялся в поместье часто, хотя никогда не задерживался надолго.

— Ага...

— Все хорошо, как понимаю?

— Ага...

Раньше Брокк остерегался задавать вопросы.

— Завтра... — он замялся, и несколько зерен выскользнули, чтобы затеряться в высокой траве, и Хвостик, сложив крылья, рухнул следом. Он вздыхал, скрежетал и пищал, жалуясь на этакую мою бесхозяйственность. Но вместо гранатовых зерен поймал огромную бронзовку с медными надкрыльями. — Завтра моя сестра выходит замуж. Эйо, как ты к нему относишься?

Брокк по-прежнему избегает называть Одена по имени. Эти двое относятся друг к другу настороженно, но... скорее дружелюбно.

Я же облизываю пальцы, выкрашенные гранатовым соком.

Кислые.

И кажется, под ногтями опять трава. Надеюсь, это отмоется, не хочу быть чумазой невестой.

— Как отношусь...

Сложный вопрос.

— Мне нравится, когда Оден рядом. Не потому, что мне это нужно... то есть, нужно конечно, но... и просто нравится. Спокойно как-то.

— И только?

Нет. Не только. Сегодня мы проснулись одновременно и лежали, глядя друг другу в глаза. И я моргнула первой, а Оден поцеловал кончик носа.

Я знаю рисунок его родинок.

И еще, что он обожает сладости, хотя почему-то стесняется, поэтому шоколад доставляют якобы для меня...

Во сне он держит меня крепко, настолько крепко, что даже в туалет приходится отпрашиваться. И Оден сквозь сон ворчит, но ждет возвращения. Я же возвращаюсь на нагретое место, прижимаюсь к нему и чувствую себя при этом совершенно счастливой.

Мне хочется, чтобы счастье продолжалось вечно.

— Ясно, — Брокк высыпал мне в ладонь горсть гранатовых зерен. — Дело в том... я уверен, что все это — ложь, но слухи ходят самые разные. Вот.

Он вытащил из кармана газетный лист.

— Мне кажется, ты должна знать. Извини, если испорчу настроение.

Я читала. И перечитывала. И снова перечитывала, не веря ни одному слову.

— Это... неправда. Все неправда!

Они просто не знают... не видели, каким он был. Придумали все... и ведь поверят. А Оден слишком гордый, чтобы оправдываться. Да и как?

— Эйо, вам придется нелегко. Это только начало. И будет еще хуже, а ответить так, как следовало бы, он не сумеет.

Это как?

И Брокк вместо пояснения вытянул искалеченную руку.

— Вызов ему не бросят. Напрямую во всяком случае. А остальное зависит от того, сколько у него терпения.

Много. Вот только и оно не бесконечно.

— Слухи надо просто переждать, Эйо.

Железные пальцы гладили волосы.

— Рано или поздно от вас отстанут, но до этого времени ему нужна будет поддержка.

— А мне казалось, что ты его недолюбливаешь.

Я скомкала газету, и Брокк, отобрав листок, спрятал его в карман.

— Недолюбливаю, — спокойно согласился он. — Я не могу любить того, кто нагло украл мою сестру.

— Ты ревнуешь!

— Конечно, ревную. Я только-только тебя нашел...

— Я сама нашлась!

— Конечно, сама. Нашлась и опять потерялась. Бросила несчастного больного брата...

Вот несчастным Брокк совершенно не выглядел. И поймав мой испытующий взгляд, фыркнул:

— Вы все равно завтра поженитесь, — добавил он другим тоном. — А разводы у них не приняты, и тебе придется с ним жить.

До конца дней моих... и почему меня больше не пугает такая перспектива?

— Я не хочу, чтобы ты была несчастна в этом браке.

— Я не несчастна.

Правда, брака пока нет.

Но ведь завтра уже близко... ближе, чем кажется, потому как небо темнеет. Скоро ночь.

А за ней и утро.

— Эйо, ты же знаешь, что я тебя люблю? — Брокк поднял дракона, так и застывшего с жуком в пасти. Лапы бронзовки скользили по броне, жвалы шевелились, и Хвостик дрожал, но не отпускал добычу.

— Знаю.

Любит. И возвращается сюда, пытаясь примириться с королевским приказом, Оденом и свадьбой. Шутит. Приносит гранаты. И не скрывает правды, пусть бы неприятной.

— И брак еще не означает, что ты должна позабыть про со-родичей... я буду за тобой присматривать.

Звучит почти угрозой. И вид у Брокка на редкость серьезный, торжественный.

— Он сказал, что хочет перебраться за Перевал. И возможно, это правильное решение... — сунув мизинец в рот дракону, Брокк заставил его разжать челюсти. — Я часто бываю в Долине, едва ли не чаще, чем здесь. И в том моем доме места хватит всем... пока своим не обзаведетесь.

Хвостик дергался и шипел, норовя выскользнуть из цепких пальцев Брокка. А получившая свободу бронзовка не спешила спасаться бегством. Она уселась на ветке крыжовника и медленно, издевательски, начищала поцарапанные надкрылья.