Александр Рудазов - Три мудреца в одном тазу

— Кажется, этот человек чем-то расстроен? — добродушно улыбнулся Каспар, не понимающий причины такого гнева. — Помню, однажды я тоже сильно расстроился — сломал любимую палку… О голову ужасного чудовища! Оно было черное, кудрявое и почему-то таскало с собой огромную книгу…

— Надо прижечь, а то гангрена будет, — задумалась Стефания, глядя на кровоточащую культю. — Ну-ка, слон, отвинти клапан.

Вновь в ход пошла газовая горелка. Колобкову в рот запихали деревяшку, приказав закусить — боль была воистину чудовищная. Он мычал и дергался, глаза налились кровью и едва не вылезли из орбит, когда голубое пламя коснулось кожи.

— Папа?!! — ужаснулась Оля, также вернувшаяся обратно. — Папа, что…

— Ольга Петровна, вам лучше не смотреть, — загородил ей обзор Гена.

— Гена, а с тобой что?! — еще больше ужаснулась Оля.

Телохранитель только вздохнул. Песок из него уже не сыпался — все трещины закрылись пока что сырыми, но с каждой секундой твердеющими нашлепками. Суставы с трудом сгибались, дышал Гена редко и с жутковатым хрипом.

— Твою мать!.. — выдохнул Колобков, опираясь ему на плечо. — Ну, твою мать!.. Я теперь, блин, как этот гребаный Сильвер, твою мать! Еще Петровича вместо попугая, и все — боекомплект! Эй, вы, уроды!!! — заорал он в сторону ворот. — А ну, выходите, сколько вас там есть!!! Я вас сейчас всех один ухайдакаю!!!

Конечно, его не услышали. Но так уж совпало, что стражники, отправленные Наложницей Голоса, именно сейчас повалили на выход — хватать пленников. Все-таки от уничтожения «Амацумары» до нынешнего момента прошло всего несколько минут.

— Гы-гы!.. — нервно хохотнул Колобков, увидев эту толпу. — Вот ведь ляпнул, не подумав…

— Так, слон, сажай его на… на этого белого и пушистого, — приказала Стефания. — Девчонка, подвинься. И бородатого тоже сажай, а то он еле плетется.

Колобкова и Каспара спешно усадили. Одноногий бизнесмен протестующе заворчал — сидеть на хомяке ему не понравилось. Любимая дочка пригрозила, что сгонит его нафиг, и пусть его тогда утыкивают копьями. Больше возражений не поступало.

— Давай, Боливар, вывози! — попросил Колобков. — Вывози, и я тебе все прощу, даже палец!

Подсадив неподъемного Каспара, Гена со всей силы хлопнул Рикардо по крупу. Гигантский хомяк взревел и бросился по ночному Наранно, напоминая белого медведя, несущегося куда-то сквозь полярную ночь. Стефания согнула ноги в коленях и совершила один из своих головокружительных прыжков, единственным резким усилием подлетев метров на десять. Секунда, другая, и ее уже не видно — исчезла за крышами.

Гена остался один. Он развернулся к несущимся на него копьеносцам… и его почти мгновенно насадили на эти жерди. Новоиспеченный Наместник Стражи Дворца — самым первым.

Но телохранитель даже не почувствовал боли. Он бросил короткий взгляд на песчаный ливень, исторгающийся из груди и живота, и несколькими быстрыми движениями сломал все копья. Стражники испуганно попятились — их не предупреждали, что придется иметь дело с умертвием. Кем еще они должны были считать подобное существо?!

Гена посмотрел на обломки копий, зажатые в руках, на дырки в груди, закрывающиеся глиняной коркой, и криво усмехнулся. А потом заработал кулаками, не обращая внимания на все новые раны и то, что уже стоит по колено в песке. Откуда он брался в таком количестве, телохранитель не задумывался — хотя его уже высыпалось больше, чем весил весь Гена целиком.

Никогда еще боксер-тяжеловес не выигрывал бой так легко — одного удара кулака хватало, чтобы выбить из очередного стражника дух. Они падали, как соломенные куклы — с расколотыми черепами, пробитыми ребрами… Сейчас Гена больше всего походил на легендарного Пражского Голема, созданного ребе Бецалелем.

Закончив побоище, телохранитель тряхнул головой, тупо глядя вслед остаткам дворцовой стражи, разбегающимся в разные стороны, и зашагал в направлении порта. Шел он медленно, неуклюже, колени сгибались с трудом, а в земле оставались глубокие вмятины.

Стефания же тем временем достигла пристани. И пораженно присвистнула, оценив масштабы разрушения. Большинство ближайших складов либо превратились в пепел, либо очень сильно пострадали. Обе баржи, соседствующие с «Чайкой», ушли на дно. Да и сама «Чайка» уже не могла похвастаться той белизной, что несколько дней назад.

Чертовка бесшумно спрыгнула на землю и ее глаза хищно расширились — она увидела мага, чуть не убившего ее вчера. Маг стоял спиной, требовал дать ему «еще один» и явно не замечал ее присутствия. Рука сама собой потянулась к булыжнику потяжелее…

После того, как Шуа’лай Стаза пал, сраженный демоном, его люди окончательно утратили боевой пыл. Палицаи воспользовались моментом и сделали то, что обычно и делали в таких ситуациях — дали деру. Причем не только с места битвы, но и из города вообще — изрядная доля разбойничьих шаек в Юберии приходится на палицаев-дезертиров. Сегодня их число пополнилось еще одной.

Шотелиды еще какое-то время огрызались. Но когда следом за демоном примчался огромный белый зверь, с ходу разорвавший их командира (Рикардо просто врезался в него сослепу — как и большинство хомяков, он страдал близорукостью), они решили, что отступление все же лучше, чем бесполезная смерть. Их и так осталось мало — огонь Бальтазара и шмайссер Грюнлау изрядно проредили ряды бравой гвардии. А тут еще и живая и-виза Мельхиора «убила» шотел, оживленный Стазой, и начала как-то очень нехорошо примериваться…

Колобков же лишился ноги, но не присутствия духа. Он тут же сделал себе временный костыль из простой швабры, наорал на ревущую жену, заявив, что нога — не голова, могло быть хуже, и начал распоряжаться. От воссоединившихся волшебников потребовали немедленно сделать что-нибудь с этой непонятной хреновиной, по-прежнему не дающей «Чайке» отчалить — создавалось впечатление, что ее привязали невидимым канатом.

Волшебники некоторое время тупо моргали, но потом все-таки соизволили помочь. Хотя сделали это весьма оригинальным образом. Да, верно, после их заклятия «Чайка» освободилась и наконец-то покинула опостылевшую гавань.

Только произошло это потому, что добрая треть пристани попросту рассыпалась в пыль.

— Ну и что это такое? — озадаченно уставился на результат своих трудов Бальтазар.

— Забей! — махнул рукой Колобков. — Василь Василич, дави на газ, сматываемся отсюда, да побыстрее! Серега, ком цу мир, доложи обстановку! Как вы тут без меня?