Артем Лунин - Время жестоких чудес

– А вы идите!

– Но кто-то должен вас защи…

– Идите!

Молодые войи, принесшие тяжело раненного нияза, повиновались, побежали туда, откуда доносился голос боя. Один из них ненароком задел замершую столбом девушку, и она очнулась. Пожилая женщина, худощавая, с коротко стриженными седыми волосами и пронзительными холодными глазами встала на колени перед раненым, вытянула руки над телом. Кольцо-кастет тупым выступом глухо стукнуло в череп раненого, он обмяк, потеряв сознание. Щедрая щепоть порошка дурманики прямо в обнаженную рану, проворные пальцы пробежались по тайным точкам.

– Железо, – сказала метр Элана.

Кати замешкалась, не зная, кому передать неизвестно как оказавшуюся у нее сумку, но какая-то добрая душа подтолкнула в спину. Пальцы сами дернули шнурки, сумка раскрылась, инструментарий, обыкновенно называемый целителями «железом», брякнул, солнце заиграло на стали.

Я не выдержу, подумала Кати. Ни за что. Это выше моих сил. Я сейчас упаду в обморок.

Если тебе так плохо, то представь, каково раненому. И мэтру Элане.

Я не могу…

Ты должна. Значит, ты можешь.

Кати словно разделилась надвое. Одна девушка трепетала от ужаса, вторая не позволяла себе испытывать эмоции и вовремя подавала соответствующий инструмент.

Мэтресса копалась в живом теле, разрезая, сшивая, пережимая и закрывая, и наконец откинулась и перевела дух. Кто-то из младших ловко стер пот с ее лба, помог встать.

– Жить будет, сначала жидко, потом даже живо, да пребудет с ним Жива, – выговорила Элана скороговоркой, разминая колени. Кати растерянно заморгала, Луиса улыбнулась и быстрым шепотом пояснила, что если старуха сыплет прибаутками, это означает, что все не так уж плохо.

Младшие целители сбивались с ног, старшие сыпали распоряжениями:

– Горячей воды и корпии.

– Луиса, твой.

– Юлия, не спи! Мертвой воды, живо!

– Этого перебинтовать, и смотрите, чтобы не очухался раньше времени!

– Славак, займись.

– Четвертная мертвая вода во фляге с черепом. Разбавить на шестнадцать.

– Ты, ты, ты и ты. Стоять могешь? Блевать не будешь? Хорошо, ты тоже. Железо, ножи, повязки, склянки, корпию. Пойдете со мной, – велела мэтресса Элана.

Группа целителей в сопровождении немногих легкораненых вошла в многострадальный городок.

Элана остановилась над лежащим на дороге. Кати только раз посмотрела на раненого и торопливо отвела взгляд. Почему он еще жив о милосердная смерть забери побыстрее

Бой подходил к концу, его голос становился все слабее. От запаха крови кружилась голова, еще пахло порохом и горюч-водой, да летали шальные стрелы…

Свистнуло, и склоненная над раненым Элана вдруг охнула, села наземь и выругалась.

– Неприятность, – сказала мэтресса, недовольно разглядывая сидевшую в ее плече стрелу.

– Сэнири Элана… – Девушка чувствовала, как ужас затопляет ее волной. – Что же теперь делать?

– Мне сидеть, тебе же бегать, – в обычной своей прибауточной манере ответила целительница. – Вытри нюню, девчонка… Экая невидаль, стрела… Что делать, знаешь? Да не со мной, потерплю! – Она почти оттолкнула Кати. – Его работай!

Кати в который уже раз показалось, что она спит. Но не сон, реальность, это к ней обращалась мэтресса Элана, это она должна была работать разорванную плоть, чтобы удержать в ней жизнь.

А старуха будет поглядывать через плечо, подсказывать, оценивать и контролировать, но теперь она не может отобрать у нее железо и оттолкнуть в сторону.

Таковы истинные уроки целительства.

– Железо, – произнесла девушка повелительно, и кто-то вложил ей в руку скальпель.

Времени больше не существовало.

Было лишь Дело, которым следовало заниматься.

Кати существовала где-то в сторонке, отошла на второй план бытия. Она могла испытывать и страх, и неуверенность в себе, ей могло быть сколь угодно плохо, но…

Она была целительницей.

Сейчас была только целительница, у которой, как и у войя, чувства не должны сказываться на Деле.

И лишь когда Дело кончилось, Кати позволила себе вернуться к себе, снова ощущать чужие боль и страх, хлынувшие со всех сторон. Луиса помогла встать.

Опять некогда отдыхать.

Целители шли по краю смертной сечи, помогая тем, кому могли помочь, и скоро Кати увидела друзей.

В хаосе стали вдруг наступило затишье.

Макс стер со лба пот и кровь, свою и чужую, огляделся. Бой завел их в тупик улицы, рядом лениво полыхал большой дом. Юноша вяло отряхнул кровь с меча, без интереса спрашивая себя, почему бой остановился.

Бой завел сражавшихся в тупик. С одной стороны глубокая канава, почти ров, с другой – высокий забор, с третьей – огонь лениво лизал большой дом.

Беричи и воличи смотрели друг на друга, дюжина против трех дюжин, лица жителей болот выражали угрюмую готовность к последнему отчаянному рывку.

Не загоняй мышь в угол, вспомнил Макс и поднял меч, не угрожая – указывая. Огонь разгорался, но через него еще можно было пройти.

Молодой мужчина посмотрел ему в глаза. Макс выдержал взгляд, и берич кивнул, бросил своим короткую фразу и повернулся спиной к врагам. Пламя стало утихать. Беричи один за одним скрывались в обрамленном языками рыжего огня низком оконном проеме. Вот скрылся последний, и сдерживаемое человеческой волей пламя фыркнуло и заревело, люди попятились, скоро крыша обрушилась внутрь дома.

Макс отвернулся от огня, почувствовав знакомый взгляд – так и есть, девчонке никак не сидится на месте… Он оглянулся по сторонам, бой шел совсем недалеко от целителей, которые уже расселись, разложили инструменты…

Алек вдруг метнулся вперед и взял из воздуха стрелу перед самым лицом Макса.

– Не зевай, – и хрипло выругался, проследив взгляд товарища. – Ах, чтоб их… жить надоело, что ли?! Айда, народ…

Прихрамывая на обе ноги, безразлично обходя и перешагивая тела, Алек устремился туда, где земля была пропитана кровью. Остальные, пошатываясь от усталости, пошли следом.

Тяжелое придавило ноги, кровь слабо пульсирует во множестве ран, взрыв по-прежнему шумит в ушах, болезненный пульс складывается в слова:

– Мертв.

– Мертв.

– Этому повезло, смотри, прикры…

– Луиса, займись. Этот мертв.

– Тоже.

– Умрет сейчас…

Чужое произношение, в равнодушных тасующих жизнь и смерть фразах словах нет чувств. Воличи. Чужие, чернокнижники, клятвопреступники…

Они победили.

– Все, умер…

Но он еще не умер. Берич с трудом открыл глаза, ресницы слиплись от крови. Разговаривали недалеко, склонившись там, где взорвалась граната.