Майкл Муркок - Загадка Рунного Посоха: Черный Камень. Амулет безумного бога. Меч зари. Загадка рунного посоха.

Хокмун попробовал поднять свой меч, но не смог.

Мелиадус заколебался:

— Так значит, ты не можешь сражаться? Ты не можешь драться! Мне тебя жаль, Хокмун. — Он протянул вперед руку — Отдай мне этот посошок, Хокмун. Именно им я поклялся отомстить Замку Брасс. И теперь моя месть почти завершена. Позволь мне забрать его, Хокмун!

Шатаясь, Хокмун сделал пару шагов назад, мотая головой и испытывая страшную слабость во всех членах.

— Хокмун, отдай мне его!

— Ты., не… получишь… его… — прохрипел герцог Кельнский.

— Тогда мне придется сперва убить тебя. — Мелиадус вновь поднял меч, и в этот момент Рунный Посох вдруг запульсировал более интенсивным светом, и Мелиадус взглянул на свое отражение в сверкающем шлеме Хокмуна.

Это поразило барона, и он, будто загипнотизированный, забыл опустить меч.

А Хокмун сумел-таки поднять свой Меч Зари, понимая, что сил его хватит лишь на один удар и что удар этот решал судьбу всех. Меч Зари обрушился на барона. Мелиадус издал громкий мучительный крик, когда клинок Хокмуна перебил ему ключицу и вошел в сердце.

Барон прошептал, умирая:

— Будь проклята эта штука! Будь проклят этот Рунный Посох! Он принес гибель Гранбретани!

А Хокмун ничего не услышал, потому что рухнул на землю, зная, что теперь он, несомненно, умрет.

Хокмун очнулся и с ужасом увидел над собой змеиную маску барона Калана Витальского. Он выпрямился, словно пружина, и рука его потянулась к оружию.

Калан пожал плечами, поворачиваясь к стоящим за ним людям:

— Я же говорил, что могу это сделать. Мозг его восстановлен, силы вернулись, и теперь, Королева Флана, я бы хотел попросить разрешения вернуться к тому, от чего меня оторвали.

Хокмун узнал маску Цапли. Она кивнула, и Калан шмыгнул в соседнюю комнату, осторожно закрыв за собой дверь. Люди шагнули вперед, и Хокмун с радостью увидел, что среди них была Ийссельда, Он заключил ее в объятия и поцеловал в мягкую щеку.

— Ах, Хокмун, я так боялась, что Калан как-нибудь обманет нас, — вздохнула она. — Это Королева Флана нашла тебя, после того как приказала своим людям прекратить сражение. Мы оставались последними, Орланд Фанк и я. Мы думали, что ты умер. Но Калан вернул тебя к жизни, удалил камень из твоего черепа и разбил машину Черного Камня, так что никому и никогда не придется страшиться Черного Камня.

— А от какого занятия ты оторвала его, Королева Флана? — поинтересовался Хокмун. — Почему он был так недоволен?

— Он собирался покончить с собой, — ровным голосом ответила Флана. — Я пригрозила, что оставлю его живым навеки, если он не сделает то, что я приказала.

— Д’Аверк? — осведомился озадаченный Хокмун. — Где Д’Аверк?

— Мертв, — все так же ровно произнесла Флана, очень печальная. — Убит в Тронном Зале чересчур ревностно несшим службу стражником.

Мгновенная радость Хокмуна превратилась в подавленность.

— Так значит, они все погибли — граф Брасс, Оладан, Боджентль?

— Да, — сказал Орланд Фанк. — Но они погибли за великое дело и освободили от рабства миллионы людей. До этого дня Европа знала лишь войну. Теперь, наверное, люди станут стремиться к миру, так как они уже видели, к чему приводит война.

— Граф Брасс желал мира в Европе больше всего на свете, — проговорил Хокмун. — Но как бы я хотел, чтобы он дожил до сегодняшнего дня.

— Внук его, наверное, увидит, — пообещала Ийссельда.

— Пока я Королева, — произнесла печальная Флана, — вам нечего страшиться Гранбретани. Я намерена уничтожить Лондру и сделать своей столицей мой собственный город Кэнберри. Богатства Лондры, которые почти наверняка превышают богатства всего остального мира, будут использованы для отстройки городов в Европе, для восстановления деревень и ферм. Насколько это возможно, необходимо исправить зло, причиненное Гранбретанью. — Она сняла маску, открыв свое прекрасное, величественное, но печальное лицо. — Я также отменяю ношение масок.

Орланд Фанк выглядел настроенным скептически, но ничего не сказал по этому поводу, а изрек следующее:

— Коль Гранбретань сломлена навеки, то и работа Рунного Посоха здесь завершена. — Он похлопал по свертку у себя под мышкой. — Я забираю Рунный Посох, Красный Амулет и Меч Зари с собой. Но если когда-нибудь у вас возникнет необходимость в них, они к вашим услугам. Я обещаю это.

— Хотелось бы верить, друг Фанк, что такие времена не наступят никогда.

— Мир не меняется, — вздохнул Фанк. — Бывает лишь временное равновесие, друг Хокмун, и если оно нарушается слишком далеко в одном направлении, то Рунный Посох старается исправить это смещение. Наверное, пока все утихнет на век-другой, не знаю.

— Тебе следовало бы знать, — засмеялся Хокмун, — ведь ты всеведущ.

— Не я, друг мой, — улыбнулся Фанк, — а то, чему я служу, — Рунный Посох…

— Твой сын — Джеэмия Коналиас…

— Есть тайны, которые не знает даже сам Рунный Посох. — Фанк почесал свой длинный нос и посмотрел на него. — Я хочу попрощаться с вами. Вы хорошо сражались и сражались за справедливость.

— Справедливость? — крикнул вслед ему Хокмун. — А существует ли она?

— Она может существовать в небольших количествах, — ответил Фанк. — Но нам нужно упорно трудиться, хорошо сражаться и использовать каждую возможность, чтобы создать хоть малую каплю ее.

— Да, — согласился Хокмун, — вероятно, ты прав…

— Я знаю, что я прав, — засмеялся Фанк.

А потом он пропал. Из ничего послышался Хокмуну его голос:

— Справедливость — это не Порядок и не Право, как о ней говорят человеческие существа. Равновесие — вот что такое Справедливость. Равновесие Весов. Помни об этом, Хокмун!

Хокмун обнял за плечи Ийссельду.

— Да, я запомню, — тихо сказал он. — А теперь мы вернемся в Замок Брасс, заставим вновь забить ключи, вернем в лагуны тростник, вернем быков, рогатых лошадей и розовых фламинго. Превратим его вновь в наш Камарг, вдохнем в него жизнь.

— И мощь Темной Империи больше никогда не будет угрожать ему, — улыбнулась печально Королева Флана.

— Я уверен в этом, — кивнул Хокмун. — Но если какое-то другое зло явится к Замку Брасс, я буду готов отразить его, каким бы мощным и ужасным оно ни было и в какой бы форме ни выступало. Мир все еще далек от совершенства. Справедливость, о которой говорил Фанк, едва ли вообще существует. И мы должны стараться сделать хоть что-то, чтобы она все-таки существовала, Флана. Прощай, Королева Флана.