Игорь Мерцалов - Схаас

Джок уже не мог остановиться. Однако удара не последовало: лицо Гарри оказалось бесплотной иллюзией, и кулак Длинного Лука провалился в пустоту, сам он рухнул на Пина и, опрокинув стул, повалился вместе с ним на пол.

Отдача и больно хлестнувший по левой ладони затвор не заставили Джона упустить оружие. Ребром правой ладони он нанес бандиту сокрушительный удар по переносице и, выкручивая пистолет из ослабевших пальцев, загородился оглушенным противником от третьего «официанта». Тот не счел ситуацию проблемной и открыл огонь.

Две пули впились в безвольное тело. Удержать его в вертикальном положении было невозможно, и Джон позволил трупу упасть, одновременно приседая. Он уже завладел пистолетом и стал стрелять с левой руки.

Первым выстрелом он ранил бандита в левое плечо, однако тот не остался в долгу и снова нажал на спуск. Джон почувствовал, как раскаленный шмель коснулся его волос. Он выстрелил еще дважды, «официант» выронил оружие и стал оседать на пол.

Истер уже была на ногах. Ее красивое лицо было перекошено яростью, рука поднята. Быть может, следовало теперь убить ее, но оставался еще швейцар.

Этот не был готов к бою. Он ни к чему не был готов, ибо в задачу его входило наблюдение за дверью. Бешеная перестрелка заняла несколько секунд, за это время швейцар едва успел схватиться за рукоять своего пистолета, спрятанного в кобуре под мышкой.

Джок уже поднимался с пола, как вдруг Изабелла, подхватив подол, наградила его крепким пинком по физиономии, так что Длинный Лук снова упал.

Молодой Рэдхэнд спокойно прицелился в завывшего от страха швейцара.

Но выстрелить не успел.

Неведомая сила выбила у него пистолет. В следующий миг из вытянутой руки Истер вырвалась бледно-голубая молния, она полоснула по приподнявшемуся было Пину, а затем что-то швырнуло его, впечатало в потолок и бросило вниз. На пол рухнул окутанный искрами, стонущий лесовичок, сжавшийся в комок от боли.

Что это за боль, Джон испытал на себе — следующая молния досталась ему. Он не потерял сознания, но на несколько секунд оглох и ослеп. Казалось, каждую мышцу в теле свело судорогой. Потом боль отступила, и Джон, будто издалека, услышал слабый крик Изабеллы.

Вскоре зрение и слух вернулись, хотя шевелиться решительно не хотелось. Сморгнув, Джон увидел перед собой Длинного Лука, размахивающего длинноствольным «магнумом».

— Мерзавец, подонок, висельник, ублюдок!.. — сыпал он.

Истер смеялась.

— Ну разве я не говорила тебе, что он хорош? — Ведьма приблизилась и склонилась над Джоном. — Опасен как тигр и никогда не сдается. Обороняется, атакуя. И эта русская кровь… Тогда, в минувшем, я не разгадала его, но теперь все понятно. Он не только потомок Томаса Рэдхэнда, его русская линия тоже очень сильна, кровь русского рода защищает его. Поэтому он одолел дракона, поэтому моя магия была слаба против него. Он из тех противников, которыми можно гордиться.

— Он скотина и подлец, вечно мешающий нашим планам. Прикончить его, ворваться в замок и забрать Меч!

— Ты забыл, Джок? Из рук в руки. Этот Меч служил Рэдхэндам на протяжении всей истории их рода, он не позволит взять себя чужим людям просто так.

— Ты говорила, что не можешь сказать этого наверняка…

— Да, и добавляла, что мы все равно не должны рисковать. Это последнее вместилище Силы на земле. Таланты ничтожны рядом с ним и разбросаны по свету, а других источников нет. Я должна сперва присмотреться к Мечу, и лучше бы рядом со мной был его живой владелец, готовый добровольно отдать его мне.

— Конечно, Истер, я все знаю. Извини. Просто этот тип умеет вывести из себя. Он вроде очнулся?

— Очнулся и, уверена, слышал наш разговор. Хорошо — не люблю повторять дважды. Ты славный воин, малыш Джон, но теперь должен смириться с тем, что проиграл. Не знаю, правду ли сказал Пин, будто ему по силам справиться с ядом, не исключено, что блефовал. Он ведь просто выполняет поручение Аннагаира и заботится только о том, чтобы Меч не попал в мои руки, а жив ты или нет — не то чтобы совсем неважно, но и не принципиально. Подумай над этим. Ну а мы будем действовать наверняка. Сейчас мы все выйдем отсюда, сядем в машину и прокатимся в Рэдхэндхолл. Там пройдем в твой музей, вы подождете, пока я побуду рядом с Мечом. Если понадобится, ты, Джон, соберешь всю силу воли, чтобы с чистым сердцем, искренне того желая, подарить мне клинок. Не слишком обольщайся насчет своего будущего. При малейшем подозрении мы убьем Изабеллу, я доконаю Пина, а потом и ты покинешь мир живых. Может, я и не завладею Мечом, зато буду знать, что, кроме меня и Джока, на свете больше нет никого, кто посвящен в его тайну. Значит, если не мы, то и никто не сможет им воспользоваться. Ты внимательно меня слушаешь, Джон?

— А как ты думаешь? — буркнул тот и закашлялся, содрогаясь всем телом.

— Не пытайся играть со мной, — строго сказала Истер. — Девчонка будет на прицеле все время. Итак, ваша смерть тоже устроит нас, и тем не менее я даю слово: если ты будешь умницей, мы вас не тронем. Без Меча вы никакой опасности представлять не будете, так живите себе в свое удовольствие. Что у вас останется? Таланты? Ну конечно, либо Ангир, либо Томас одарили вас. Это в конечном счете сильная вещь, но я намного сильнее. Даже Клахар не мог противостоять мне, а уж он был талантливее вас троих, вместе взятых.

— Звучит убедительно, — сказал Джон. — Думаю, о других гарантиях и речи не идет?

Истер помолчала, вглядываясь в него.

— Помнишь, я тебя предупредила? Твое благородство не спасет тебя от судьбы. Я была честна с тобой, разве что умолчала, что судьба — это и есть я. Честна и сейчас — все из-за того, что ты спас и меня, и Джока. Мы не нарушим своего слова. Ну что, все обдумал? Собираемся, нам пора.

Она выпрямилась.

Джок дал знак, и швейцар, подойдя к Изабелле, поставил ее на ноги одной рукой, в другой держа пистолет. Приставив дуло к виску девушки, он положил большой палец на курок, чтобы взвести его, но Истер сказала:

— Нет. Девчонка — главный козырь, возьмись за нее ты, Джок. Смертным, как видишь, доверять нельзя. А ты, парень, сними свой дурацкий сюртук и держи на мушке графа. Ну а я буду присматривать за нашим драгоценным лесовичком.

Швейцар бросил одежду на пол и шагнул к Джону. В белой сорочке и наплечной кобуре он смахивал на героя полицейского боевика.

— Вставай, Джонни, — велела Истер и повела рукой.

Боль снова обожгла молодого графа — теперь уже не сокрушающая, а подстегивающая, как хлыст. Он поднялся на ноги и досадливо поморщился, когда около затылка щелкнул-таки взведенный курок.

Пин засучил конечностями, поднимаясь на четвереньки, потом выпрямляясь, его шатало… однако взгляд, устремленный на Джона, был ясным.