Елена Грушковская - Великий магистр

— Собратья! — гулко раздался его голос. — Эта юная особа, которую вы видите перед собой, — Эйне, недавно получившая звание младшего магистра и претендовавшая на избранность. Как вам известно, все кандидаты в Великие Магистры проходят предварительную проверку испытательным напитком. Если кандидат выжил и сохранил белоснежный цвет крыльев, его можно смело считать избранным. Но так ли это в случае с Эйне? Мы должны в этом убедиться. Эйне, не могла бы ты показать нам своё лицо для начала?

В полной тишине слышалось только потрескивание факелов. Мысль о мече на стене и цвете мозгов Октавиана казалась всё соблазнительнее, но вряд ли мне дали бы осуществить это. Вполне возможно, все сразу же увидели бы цвет моих мозгов…

Рука Оскара коснулась моего плеча. Да, он был рядом и поддерживал, но был ли он готов пойти до конца, защищая меня?

— Дорогая, смелее, — мягко прозвучал его голос рядом с моим ухом. — Делай то, о чём тебя просят. Я с тобой, не волнуйся.

Я откинула капюшон. Под ним был капор с шёлковыми лентами и искусственными цветами, скрывавший мою уродливую причёску, но лицо оставалось открытым. И все, конечно, увидели, как я «похорошела».

— Гм, кхм, — откашлялся Октавиан, вволю налюбовавшись тем, что он сотворил со мной. — Как ты себя чувствуешь, Эйне?

Ядовитые слова жгли мне язык, готовые вот-вот сорваться, но рука Оскара тихонько сжала мне локоть. Осторожность превыше всего, говорила она.

— Благодарю вас, ваше превосходительство, вполне хорошо, — вежливо ответила я, но яд всё же просачивался наружу в каждом шипящем звуке. Этакая змеиная учтивость.

— Рад это слышать, — отчеканил Октавиан. Каждое слово с хрустом отскакивало от его ровных острых зубов, как разгрызенная ореховая скорлупа. — Однако, не могла бы ты разрешить наши сомнения скорейшим образом, позволив нам взглянуть и на твои крылья?

Как бы вы отнеслись к просьбе какого-нибудь праздно любопытствующего субъекта, никак не связанного с медициной, снять повязку и показать рану или ожог? Правильно, послали бы его по известному адресу и были бы правы. Я же не могла сделать того же самого.

И за моей спиной для всеобщего ознакомления раскрылись крылья — уже не белоснежные, а серые, как ветошь. По залу прошуршал шепоток, а Октавиан, приблизившись ко мне, обошёл меня кругом, как музейный экспонат.

— Что ж, собратья… Как мы можем видеть, цвет крыльев Эйне отнюдь не указывает на её избранность. Увы, наши надежды на обретение в её лице нового Великого Магистра не оправдались.

Стоя в перекрестье множества взглядов, устремлённых на мои крылья, как на нечто противоестественное (а что в них было такого? самые обычные крылья), я уже почти ощущала ладонью рукоять меча со стены и видела, как он кромсает черепа всех, кто посмеет хотя бы пикнуть… хоть слово вякнуть по этому поводу. А все смотрели на меня так, будто у меня из спины торчала вторая пара ног, а не крылья.

— Итак, Эйне не прошла испытание напитком, — заключил Октавиан.

— И вы довольны, не так ли?

Да, это сказал мой жутковатый, хриплый и глухой голос. Произнёс он это твёрдо и с вызовом, так что всё собрание обомлело. Оскар обеспокоенно взглянул на меня.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросил Октавиан, сверкая глазами из-под нахмуренных бровей.

Оскар умолял меня взглядом: «Не надо». Но меня было уже не остановить: в таких случаях говорят — «будто бес вселился».

— То и хочу сказать, ваше превосходительство. Не вашими ли стараниями я провалила это испытание? Признайтесь, что вы подсыпали в напиток?

Шепоток собрания перерос в негромкий недоуменный гул, а Октавиан негодующе воскликнул:

— Что-о?! Да как ты смеешь обвинять меня в таком кощунстве?! В осквернении ритуала!

— Побойтесь гнева Леледы, ваше превосходительство, и лучше покайтесь! — продолжала я, вонзая в него каждое слово, как кинжал. — Сознайтесь чистосердечно, что желаете заполучить власть в собственные руки, а потому мои белые крылья вам помешали! Когда вы вручали мне кубок с напитком, вашей целью было не испытать меня, а усыпить навсегда!

Собрание было в шоке. Что до Оскара, то он стоял, заслонив глаза рукой. Вся его поза как бы говорила: «Это конец…» Перекрывая голосом нарастающий гул в зале, Октавиан вскричал:

— Мерзкая клевета! — И обратил взгляд на Ганимеда: — Собрат! Это просто неслыханно, не правда ли? У неё нет никаких доказательств!

Ганимед поднялся с кресла. Обдав меня холодом черноты из-под век, он спросил:

— У тебя есть доказательства того, в чём ты посмела обвинить старшего магистра Октавиана?

— Только моё слово, — ответила я.

— Этого недостаточно, — сказал Ганимед. — Взять её!

В ту же секунду я оказалась в руках дюжих охранников, вооружённых саблями, острия которых я незамедлительно ощутила на своей шее. Белой молнией сверкнула выброшенная вперёд рука Оскара в перчатке:

— Подождите! Собрат, позвольте сказать вам пару слов.

Ганимед величаво повернул свой каменный лик:

— Слушаю вас, собрат.

— Тет-а-тет, если разрешите, — сказал Оскар.

— Извольте, — благосклонно кивнул Ганимед. И коротко бросил державшей меня охране: — Ждать моих распоряжений.

Они удалились вместе из зала. Брошенный на меня взгляд Оскара умолял: «Веди себя тихо!»

Я понимала: он собирался спасать мою шкуру, и если я сейчас начну буянить, все его благородные усилия пойдут прахом. Какое-то время я стояла неподвижно, но меня так и подмывало раскидать скрутивших меня охранников — я даже чувствовала в себе достаточно сил для этого. Пусть моя свобода будет недолгой, но я снесу эту лысую башку с плеч… Гнев Леледы падёт на него через меня. О, я была готова стать орудием справедливой кары! В груди зарождался смерч страшной разрушительной силы, от которого — я знала — никому не будет пощады.

Охрана разлетелась в стороны, как кегли, и, не успело собрание ахнуть, как в моей руке сверкнула сабля. В следующее мгновение Октавиан лежал на полу, а я сидела верхом на нём, приставив острие к его горлу.

— Abelladerion, — произнесла я приговор. В переводе с Языка это означало «умри с позором».

На секунду в глазах Октавиана мелькнул страх… И на моё запястье легла рука лебединой белизны.

Зал погрузился во мрак, исчезли факелы, кануло во тьму собрание, и остались только мы втроём: я, сабля и сияющая рука на моём запястье.

«Не сейчас, — раздалось у меня в голове. — Его постигнет кара, но позднее. А у тебя другая миссия, не забывай об этом. Ты должна отыскать мою наследницу, а до тех пор ни один собрат не должен пасть от твоей руки, запомни. Иначе ты утратишь способность чувствовать её. Когда она займёт трон Великого Магистра, воцарится мой порядок».