Вера Камша - Синий взгляд смерти

— Зачем он? — Зоя приникла к своему Арнольду. — Это плохо... Очень... Не исправить!

— Ха! Он там, где хотел. Идем.

— Алва, может, и там, где хотел, — Марсель топнул ногой не хуже выходца, — но я-то здесь, и я этого не хочу! Отведите меня...

Куда? Здравый смысл подсказывал — в Хандаву, но сказать про Алву Бонифацию Марсель не мог. Дамам — ладно, переживут, а вот епископ...

— Я хочу в Валмон, а дорога найдется. Не могли же мои предки никого там не прикончить!

— Хорошо, — неожиданно быстро согласилась Зоя и протянула руку. Прошлый раз Марсель держался за Алву, прошлый раз Алва еще был...

— К вашим услугам, сударыня. — Все-таки это похоже на батюшкино лакомство, значит, смерть всего лишь сыр, а сыр — это смерть, которую нарезают особым ножом и выходит Рожа. Она смеется и шмякается, потому что убить легче, чем отвадить, не причинив вреда. Папенька слишком стар и болен, чтобы прогонять, он просто ударит; зная, как и куда, убить проще, чем не убить... Какое странное место, в нем все знакомо и все наоборот. Кто-то, взмахнув руками, валится в черные мохнатые заросли, кто-то нагибается и смотрит, убирает клинок в трость, качает головой... Почему отец стал левшой, и откуда на левом флигеле взялся флюгер? Вот холод, тот взялся из смерти, потому сыр и холоден и все дороги ведут к нему, значит, камни шли не в Олларию... Значит, ошибка... Ошибся Рокэ, ошиблась Зоя, ошиблась дыра, только Рожа не ошибается, потому что не думает, только смотрит...

— Ха! — звучит со всех сторон. — Ты!

Холод сталкивается с теплом, левша, флюгер и мертвец растекаются дождем по синему ночному стеклу. Утром было иначе, то есть именно что не было: ни дорог, ни тебя — сплошное бестелесное похмелье, но уж лучше оно, чем память о разом омертвевших валунах и нахлынувшей пустоте.

— Весьма вам признателен, капитан...

Зоя решила помочь, Рокэ сделал, что сделал, значит, был с ней согласен, а Марселя Валме спросить забыли. Свинство вообще-то, только кто из этих... спасителей отечеств и миров не свинья по отношенью к друзьям?

— Капитан Гастаки!.. Капитан Арамона...

Удрали, и кошки их знают, явятся ли снова... В набитый сырой гнилью нос ворвался цветочный аромат, пьяно — все-таки пьяно! — качнулась и замерла громада дома. На правом флигеле гонится за утренней звездой флюгер-борзая, журчит фонтан, приветливо клонят головки заполонившие идеально круглую клумбу ранние астры. Валмон! Родимый и никуда не провалившийся.

— У, морковки, — поздоровался с астрами вернувшийся наследник, — ужо будет вам Мэгнус!

В голове тошнотворно гудело, а желудок свело так, словно кто-то вознамерился выдавить из виконта сок. В довершение всего пробудился и взялся за старое гвоздь, он еще не понял, что затыкать дырку в душе ему больше не придется, для этого куда лучше подойдут казароны, дриксы и прочая дрянь...

— Это очень печально, — пропел под нос бывший офицер для особых поручений при особе Первого маршала Талига, — так вернуться домой, но долги соберано запишите за мной...

Поручения, правда, не было, но особым оно точно являлось. Марсель закинул сапог в идеальную клумбу и, не слишком торопясь, захромал к дому. Гвоздь сделал свое дело, гвоздь был вышвырнут.

Эпилог

Дриксен. Ротфогель

400 год К.С. 16-й день Летних Волн

Мачты возникли на горизонте, когда город уже не спал и еще не проснулся. Подернутое легкими кружевными облаками небо было высоким и радостным, море — светлым и ленивым, ему снилось, что оно — зеркало. Не плескалась о каменный мол вода, обвисли флаги на флагштоках, замерли флюгера и листья деревьев, но трехмачтовый линеал шел на всех парусах, и паруса эти в лучах еще невидимого солнца казались розовыми, как перья фламинго.

Удивленно вскрикнула портовая пушка, принимаясь отсчитывать выстрелы адмиральского салюта, потянулся к прозрачному небу тоже розовый дымок. Растаял. Корабль входил в гавань быстро и уверенно, не обращая внимания на сигналы связанных мертвым штилем сторожевых фрегатов. Гордость киршенбаумской верфи, он был известен всему побережью. Его узнали. Его приветствовали. Он не ответил.

Форштевень пришельца рассекал стеклянное море, разбуженные волны, смеясь, лизали светло-коричневые борта, за кормой тянулся широкий посеребренный след. Флагман Западного флота стремительно приближался к берегу.

Удивленные моряки выскакивали на палубы, влезали на оголенные мачты, толпились у бортов, подносили к глазам трубы, снова грянула пушка. Корабль шел, подгоняемый непонятно откуда берущимся ветром. Горделиво взирала на проступающий из утренней дымки город корабельная фигура, весело развевался на мачте штандарт адмирала цур зее, подтверждая, что тот находится на корабле, но палуба была пуста и никто не стоял у руля.

Угодливо пропела, приветствуя высокое начальство, труба морской стражи. Флагман все еще не убирал паруса. Уже можно было разглядеть берег с корабля. Уже была видна богатая резьба на волнорезе, и тут линеал уверенно повернул к стоящему на внутреннем рейде коронному кесарскому фрегату, не шевельнув при этом и брасом. За него все сделал ветер.

Теперь били колокола на всех судах. Кто-то просил помощи, кто-то обозначал свое присутствие в несуществующем тумане, кто-то созывал на молитву. На кесарском судне метались ничего не понимающие люди, порхали по мачтам сигнальные флажки, но штиль приковал корабли к стеклянному морю.

Коронованная звездным венцом меченосная дева нависла над бортом беспомощного фрегата, раздался скрежет и тихий хрустальный звон. Так никем и не убранные паруса разом опали, покинутые иссякнувшим в одно мгновение ветром, только качались потревоженные столкновением незакрепленные снасти и танцевали в петлях двенадцать фигур в иссиня-черных мундирах.

Взявшиеся ниоткуда крутые волны, словно прощаясь, ударили о борта сцепившихся судов и понеслись вон из бухты, сверкая пенными гребнями. Стало тихо, а потом закричала чайка и взошло солнце.

[1] Высший аркан Таро «Суд» (Le Jugement) символизирует перемены, окончание — как плохого, так и хорошего, конец, в котором есть зерно начала, надежды и освобождения. Времени на раздумья больше нет, нужно действовать. Это знак возрождения, возвращения к давним делам, когда произошли перемены к лучшему. Перевернутая карта (ПК) означает нерешительность в принятии решений, разрыв отношений, возможно, разлуку. Она не оставляет человеку времени на раздумья, а заставляет его двигаться дальше.

[2] Высший аркан Таро «Императрица»/«Хозяйка» (L’Imperatrice) символизирует прекрасную земную любовь, приносящую плоды (свадьба, дети), соединение внешнего и внутреннего могущества, уравновешенного разумом. Некий процесс, связанный с вами, близок к завершению, надейтесь на успех. ПК: стремление к действию, но необходимо ясное его осознание. Домашние хлопоты, материальные затруднения, упадок творческих сил, может означать бесплодие у женщин.