Аларик (СИ) - Генрих Эдуардович Маринычев

— Ну, возможно, мог.

— Не возможно, а точно. Он точно его встретил. Иначе как опытный лекарь, знающий все и вся, мог бы так отравиться? — бросил я веский довод.

Супруга старосты недоуменно нахмурилась, а сын и отец в третий переглянулись. Переглянулись и очень крепко задумались.

Я успел ополовинить чашку, прежде чем староста снова стал со мной говорить.

— То бишь ты уверен…

— Я точно не знаю, — тут же поправился я. — Просто все ну уж очень ладно складывается. Это тяжело объяснить тому, кто сам это все не прочувствовал. Это наваждение очень и очень реально, поэтому съесть ядовитую ягоду или поганый гриб под наважденьем легко. Я не видел разницу между тем и тем. И Димитрий мог не увидеть. Особенно, если он не искал. Или в этот момент думал о чем-то важном.

— О встреченном существе?

— Или об одном из больных.

— Хм… — Староста бросил хмурый взгляд на стол, и, о чем-то подумав, отодвинул от себя тарелку с вареньем. Я его понимал — после такого рассказа долго есть не захочется. — Складно ты говоришь. Только правду мы узнаем вряд ли, — с сомнением выдал он.

— Это почему же? — Улыбнувшись во весь рот, я уверенно полез в карман своих штанов и победным движением вынул оттуда склянку с золотистым зельем. — Это — зелье для вашего лекаря. Я сварил его этой ночью. Если он выпьет его, то наверняка поправиться.

При этих словах трое мои собеседников радостно оживились.

— Правда, что ль?

— Да, — вновь улыбнулся я. — И если он поправиться, вы не только вновь обретете лекаря, но и узнаете правду — он сам вам ее расскажет.

Староста не стал медлить.

— Дорогая моя Флория. Могу ли я попросить тебя, — начал было староста, но его супруга поняла все поняла и так.

— Да, дорогой, хорошо. Я его отнесу, — тут же согласилась она. Встав из-за стола, женщина бережно приняла флакон из моей руки, и, накинув на плечи платок, тут же вышла из дома.

Что ж — об опасном монстре я их предупредил, и целебное зелье передал. Осталось рассказать о последнем.

— Господин Маркус?

— Да? — Проводив взглядом супругу, старик снова повернулся ко мне.

— Я хотел бы поговорить с вами вот еще про что.

— Да? — В глазах старосты деревни вновь вспыхнул интерес. Получится ли мне его снова удивить? Что ж — сейчас посмотрим.

— Я о вашем бывшем зельеваре — о старике Тории.

— И? — Седые брови старейшины вмиг напряжено сдвинулись. Не ожидал? Похоже.

— Вы говорили, что зельевар Тория раньше был, ну хорошим? — начал я говорить медленно и осторожно.

— Да, безусловно, так, — нехотя согласился Маркус — видно, что он не очень-то хочет говорить.

— А потом он, по какой-то причине, потравил много народу?

— Да. Все именно так и было.

— А потом он умер от неизвестно чего?

— Верно.

Хорошо, хорошо. Значит, я все помню верно. Я осторожно сглотнул слюну, готовясь к самому важному.

— Вот я и подумал: что если причина таких изменений может быть в этом? — бросил я осторожно.

— В чем? — не понял хозяин дома.

— В этом же существе, — пояснил ему я. — Что, если Тория много раз с ним встречался? Что если он, после этих встреч, то же путал растения? Путал и потом готовил неверные зелья? Если все так, как я думаю, то это же все меняет — выходит, ваш Тория до конца оставался хорошим человеком. Он просто оказался под чарами. Вот и все дела.

Высказав свою мысль, я откинулся на лавке и заулыбался, полностью довольный самим собой. И ведь есть чему порадоваться. Я смог создать спасительное лекарство и спасти жизнь деревенскому лекарю? Смог. Я смог раскрыть тайну странного и опасного монстра? Смог. И я смог разгадать, что именно случились в последние дни зельевара. Поэтому, разве я не умница? Разве не молодец? Разве я не заслужил хорошего отношения? Да только за одно то, что я исцелил лекаря, местные жители должны носить меня на руках. А что мне полагается за раскрытие тайны лупоглазого существа? Тоже, наверно, немало. Про награду за восстановление репутации бывшего зельевара Тории я вообще молчу.

Однако староста деревни думал по-другому.

— Послушай-ка, Аларик. — Старик тяжело вздохнул, и что-то в его вздохе мне очень не понравилось. — Чего ты хочешь от жителей нашей деревни?

— Чего я хочу? — Что за глупый вопрос! — Хочу, чтобы они относились ко мне так, как должны относиться. Хочу, чтоб они относились ко мне, как к одному из своих.

Да — я хочу именно этого. Разве я слишком много прошу?

— И это для тебя важно? — вновь спросил старейшина.

— Важно? Конечно! Еще бы! — я чуть не поперхнулся. — Я стал их зельеваром. Я стал варить для них зелья. Я стал ходить в лес за всякими разными травами, рискуя своей шкурой. Я стараюсь для них. Я думаю о них. Я о них забочусь. И разве это странно, что я взамен хочу признания и уважения?

Да — разве это так странно?

— Хочешь? Хм… Понимаю, — грустно согласился старик. — Но постарайся и ты понять меня. А, точнее, их. После истории с Торией зельеваров у нас не любят, и, чтобы ты не сделал, любви тебе тут не сыскать.

— Не сыскать?

— Да.

Я сразу почувствовал, как улыбка, что цвела на моем лице, стала намного меньше.

— Но я же теперь — часть деревни. Я — зельевар Междулесья. Разве это не повод завязать со мной дружбу?

— Нет, для них — не повод, — объявил он мне.

И вновь я почувствовал, как дернулись мои щеки, скрывая улыбку, ставшую совсем не уместной.

— Хорошо — у вас зельеваров не любят. Но я больше чем зельевар. Во-первых. Я помог раскрыть зловещее преступление. Разве это не повод меня отблагодарить? — в отчаянье спросил его я.

— Да, помог. Да, повод. Но только для меня.

— Почему?

— А ты подумал. Как на это посмотрят люди?

— И как же они посмотрят?

— А так же, как и всегда: чужак пришел в деревню и тут же раскрыл ужасное преступление. Как? Он говорит — случайно. А что порождают такие совпаденья?

— Что порождают? — удивился я.

— Они порождают огромное недоверие.

— Недоверие?

— Именно так. Только оно будет тебе наградой. Ты этого хочешь?

— Нет, — сразу ответил я.

Суровые слова старосты давили на меня тяжелой каменной глыбой, и я словно чувствовал, как сгибаются мои плечи.

— Но я разгадал и тайну странного монстра, — вновь сказал ему я. — И разгадал не случайно, а лишь своим умом.

— Возможно, что разгадал.