Эдуард Катлас - Внешняя защита

Всегда оставалась, конечно, возможность подниматься в званиях и рангах, даже чего-то добиться на этом поприще — но это была уже не карьера воина. Френсис же всегда верил, что его призвание — в мастерстве владения клинком, а не в том, чтобы вести в бой других.

— Говорят, что на западе есть маг, — отвлекся воин от своих размышлений. — Говорят, что это сильный и хороший маг, который делает очень много добрых дел для людей. Говорят, что у этого мага есть охрана, воины, которые защищают волшебника от того, от чего неспособна спасти его магия. Говорят, что служить в охране мага — высшая честь и единственное подтверждение мастерства истинного воина.

Френсис и сам не знал, почему он так неожиданно поддержал беседу. С любым другим попутчиком он мог пройти многие мили и не сказать ни слова, не ответить вразумительно ни на один вопрос. Может, воинская выправка, может — внимательный и доброжелательный взгляд старика, но Френсис отвечал, как будто разговаривал со старым другом.

— И говорят, что попасть даже во внешний круг защиты этого мага крайне тяжело, — подхватил старик. — Говорят также, что служба в охране мага — крайне рискованное занятие. Не потому, что маг не заботится о своих телохранителях, но потому, что жизнь мага крайне опасна, и порой и ему, и его охранникам приходится попадать в очень серьезные переделки.

— Я слышал и об этом, — кивнул Френсис. — Но сначала нужно попасть к нему на службу, а потом можно будет волноваться об остальном.

— Это так, — согласился старик. — Так почему же ты думаешь, что сможешь пройти все испытания?

— Я хороший воин, — спокойно ответил Френсис.

— Хороший, — слегка кивнул старик, коротко, почти небрежно взглянув на воина, — но достаточно ли этого? Каждый год наниматься к магу приходят сотни воинов. А берут только нескольких, а иногда и вообще никого. Тысячи воинов, которые тоже считали себя хорошими, тем не менее — ушли ни с чем. Что есть в тебе, чтобы ты не оказался среди них?

— Я умею предвидеть, — неожиданно для себя сказал Френсис. — Я предвижу действия и поступки врага, иногда даже на несколько ударов вперед. Это поможет мне пройти испытания.

Старик взглянул на воина внимательнее. Вздохнул. В разговоре возникла неожиданная пауза, а старика, казалось, целиком поглотило разглядывание дороги под ногами. Они шли молча долго, пока не дошли до развилки дорог. Только тогда старик остановился и вновь заговорил.

— Здесь наши дороги разойдутся. Но я хотел бы кое-что сказать тебе. Поэтому прошу — присядь и найди немного времени, чтобы меня выслушать.

Френсис молча кивнул.

— То, что ты сказал… — начал старик неторопливо, усевшись прямо на свою котомку и не сильно озадачиваясь удобством. — Предвидение в бою, вещь важная и, в той или иной мере, это умение присуще каждому воину. Однако большинство останавливается на коротких связках, нарабатываемых годами до выполнения даже в бессознательном состоянии. Лишь немногие задумываются о природе этого предвидения, и совсем единицы думают о том, что это искусство можно развить. Воины — люди простые, и всякие сложные размышления они оставляют обычно гадалкам и оракулам. Но, как ты понимаешь, задумываться мало. За тысячу лет может быть только одному воину удается действительно достичь мастерства в предсказании боя.

— Откуда ты можешь это знать…, - начал Френсис, но тут же запнулся, наткнувшись на взгляд старика, который неожиданно потерял теплоту и доброжелательность, приобретя вместо них почти нескрываемую силу и волю, которая, казалось, могла сразить собеседника без всякого оружия.

Странник же не стал отвечать на вопрос, как будто ответ на него был слишком очевидным, не нуждающимся в пояснениях. Он просто продолжил:

— Такие воины становятся великими. Но чаще всего, только они знают об этом. У этого искусства есть оборотная сторона. Невозможно научиться предвидеть следующий удар, или то, что сделает твой враг через минуту, и при этом не получить еще кое-что.

— Что именно?

— Ты можешь догадаться. Такое же предвидение, только чуть дальше. Предвидящий начинает чувствовать, когда наступит его смерть. Более того, часто ему приходится решать, как и когда она наступит. Ведь воин начинает заглядывать в Книгу Судеб. Боги Судьбы не то чтобы против этого, но нельзя раскрыть книгу на одной странице, хотя бы вскользь не пролистав остальные. Опасный путь. Путь разочарований и огромной ответственности.

— Почему же такие воины безвестны?

— Попробуй понять. Их путь зачастую лежит рядом с теми, кто вершит судьбы. Но всегда только рядом, в тени, в ожидании момента, когда наступит их час. Конечно, каждый сам выбирает для себя, как использовать свое знание, но чаще всего происходит именно так. Это искусство опасно. Есть воины, которые могут гипнотизировать врага одним взглядом. Их удел — умирать от боли в голове, от кровотечения из ушей и из глаз. Есть воины, скорость удара которых настолько высока, что их меч нельзя различить в движении. Их удел — в старости, до которой многие из них доживают, мучаться от боли в суставах. Есть много путей, но чем дальше по ним ты идешь, тем более неприятным становится финал.

— Мне кажется, что ты знаешь, о чем говоришь. Мне кажется, что ты владеешь каждым из этих искусств. Почему же ты жив, спокоен, и не боишься идти вперед? — Делясь своими догадками, Френсис пристально смотрел на собеседника, стараясь хоть что-то прочитать на его лице. Но лицо старика не выражало ничего.

— Я знаю, что у тебя много вопросов. Но ответы на них ты получишь сам, когда-нибудь. А если ты не найдешь эти ответы, то значит — не так и нужны они тебе были. — Старик поднялся. — Я ухожу. Скажу напоследок только одно — и запомни это. Каждый смертный, который пытается прикоснуться к силе богов, должен уметь справиться не только с этой силой — это несложно, но он должен также научиться платить за нее, как за эту силу платят боги. А на это способны немногие. Из смертных — никто.

— Судя по всему, ты считаешь, что я с этим справлюсь? — задумчиво произнес Френсис, глядя в спину уходящего.

— Иначе мы бы не встретились, — донеслось ему в ответ.

— Откуда? — хмурый стражник почти не смотрел на Френсиса, внимательно оглядывая вливающийся в город поток телег и фургонов. Ворота открыли только с полчаса назад, и все те, кто не успел попасть в город до заката, теперь торопились проскочить внутрь.

Небрежность стражника не могла обмануть Френсиса. То, как он стоял, как держал правую руку — вроде засунув за пояс большой палец, но при этом рука в мгновение могла лечь на рукоять меча. Френсис видел, что единственный, кого сейчас проверяет стражник — это именно он. Это было понятно — одинокий вооруженный незнакомец с армейской выправкой мог быть значительно опасней в городе, чем сотни торговцев, спешащих на рынок. Но в большинстве городов, в которых бывал Френсис, стража все же предпочитала больше обращать внимание именно на торговцев и купцов. На них можно было заработать, придравшись к чему-нибудь несущественному и получив свою неофициальную дань. На одиноком воине, явно не обремененном лишними монетами заработать было сложно. Стража столицы была на высоте, и это неожиданно порадовало бывшего солдата. Ему нравилось думать, что хоть кто-то в центре королевства заботится не только о своем благополучии.