Хрономот (СИ) - Бодэ Максим

Фер, живой и невредимый, повел нас дальше. Мы спускались все глубже в подземный мир, и, если я еще не совсем потерял ориентацию, находились прямо под собором. Впереди был крутой поворот налево. Тогда-то в дело снова вступил Кехт.

Положив руку на плечо Фера, он сделал ему какой-то знак, а потом, повернувшись ко мне и Сальвадору приложил палец к губам: впереди опасность.

Кехт по-кошачьи подкрался к острому каменному выступу и замер. А затем неожиданно вскинул руку с пистолетом и, не глядя, выстрелил за угол. Послышался звук падающего тела и тихим всплеском пронесся по коридору приглушенный шепот. Я почему-то подумал, что наших противников должно быть четверо, как и нас.

Кехт махнул рукой, и мы, крадучись, двинулись за ним. За поворотом никого не было, ну или почти никого. На небольшом отдалении справа виднелся черный неосвещенный провал — видимо, очередное ответвление коридора или чья-то гробница. Рядом с этим провалом в неестественной позе лежало тело. Это был тот, кого подстрелил Диан. Интересно, ирландец стрелял парализующими иглами или все же настоящими пулями?

Сеньор Кехт шел медленно и спокойно, а когда из проема вылетел крупный мужчина с огромной черной пушкой, ирландец прострелил ему руку раньше, чем тот успел даже толком нас разглядеть. Мне даже показалось, мой новый знакомый выстрелил раньше, чем бедолага показался из своего укрытия. Сеньор Кехт был не только прекрасным целителем.

Мы медленно продвигались по коридору, держа наготове пистолеты. Сальвадор на всякий случай заглянул в черный проем, но не нашел там ничего, кроме белокаменного саркофага. Я заметил, что ни Кехт, ни Фер не стали проверять этот проем, и мне было совершенно непонятно, как они поняли, что там никого нет.

Переступая через тела двух террористов, я вгляделся в их лица. Хотя их мышцы и были сведены судорогой паралича, а лица перекошены безумием, они тоже были людьми. Что могло их толкнуть на этот очевидно ложный путь? Мне вспомнился мой последний сон, в котором я видел тайную церковь и алтарь с восседающей на нем тенью-анемоном. Быть может, в моем сне как раз содержался ответ на этот невысказанный вопрос?

В следующий раз нас атаковали сразу двое. Они одновременно выскочили из расщелин по бокам коридора. Еще за десять секунд до этого Кехт тронул за плечо Фера и указал ему направо. Теперь эти двое среагировали молниеносно: левого уложил Кехт, а правого Фер. Я видел, как Сальвадор потрясенно покачал головой, глядя на эти чудеса владения оружием.

По несколько ускорившимся движениям Фера я понял, что нам уже осталось немного. Впереди показалась очередная развилка. Мы свернули влево и увидели массивную черную дверь.

Кехт и Фер переглянулись, а затем ирландец сделал знак Сальвадору — приложил ладонь к носу. Шеф полиции сразу все понял и снял со спины ранец. Через несколько секунд мы все были снабжены противогазами.

Я с трудом натянул на голову тяжелую маску, закрывающую полностью не только лицо, но и затылок. У противогаза был отвратительный обзор: скосив глаза я легко мог увидеть границу стекол очков. Было очень неудобно и непривычно, маска сдавливала голову, а воздуха через фильтры поступало, по-моему, вдвое меньше нужного объема. Я чувствовал, что не протяну долго в этом издевательском агрегате, так что оставалось только надеяться, что Кехт знал, что делал.

Ирландец приложил руку к поверхности двери, и замок сам собой щелкнул (Что это было? Уж не телекинез ли?). После короткого и сильного толчка дверь отворилась и мы четверо оказались в просторной комнате.

Похоже, здесь мало что изменилось со времен славного сеньора де Гуэвары. Мне сразу бросилась в глаза клетка, грубо скованная из железных прутьев, как раз такого размера, чтобы в нее можно было посадить скрючившегося в три погибели человека.

Рядом стояло другое ужасное приспособление, в котором я узнал дыбу. Пытка дыбой заключалась в том, что человека медленно поднимали на веревке за связанные за спиной руки. В результате у несчастного еретика вначале ломались локтевые суставы, а затем плечевые.

Был здесь и испанский воротник — тяжелая деревянная колода, одевавшаяся на шею. На внутренней стороне колода была покрыта острыми длинными шипами. Суть мучения заключалась в том, что истязаемый не мог уснуть в таком воротнике, не пропоров насквозь шею, поэтому был вынужден все время стоять или сидеть. Если, конечно, хотел выжить.

А еще в комнате стояло то, ради чего мы сюда пришли: бомба. Массивный склад кирпичей, с одной лишь разницей, что кирпичи были не глиняные, а тротиловые. Вполне возможно, что их и доставили сюда совершенно открыто — на тачках, под видом стройматериала для ремонтных работ в катакомбах.

Сеньор Кехт и Фер действовали стремительно и профессионально. Для начала они обошли тротиловую гору со всех сторон, затем Фер осторожно отложил в сторону несколько кирпичей и обнаружил детонирующее устройство.

Формой и размером детонатор напоминал обычный будильник. На передней панели находилось всего несколько кнопок и маленький красный дисплей, по которому медленно бежали цифры таймера обратного отсчета. Девять минут сорок три секунды. Мы успели очень даже вовремя.

Затем последовала довольно долгая работа: миниатюрным резаком Фер осторожно срывал с устройства обшивку, обнажая провода. Затем Фер провел свою биолокационную экспертизу. Переглянулся с Кехтом, тот утвердительно кивнул. И Фер обрезал ярко желтый провод.

— Там был зарин, — объяснил мне Кехт, когда мы выбрались из подземелья.

— Что? — не поняв, переспросил я.

— Боевой газ. Мгновенно расслабляет все мышцы человека: сердце, легкие, даже мочевой пузырь. К тому же абсолютно бесцветен.

— Понятно, — кивнул я, снимая с головы противогаз.

Мы снова вернулись во внутренний двор Севильского собора. Опасность была позади. Бомба была обезврежена, дело осталось за молодцами Сальвадора: теперь им предстояло ликвидировать этот склад тротиловых кирпичей и тела террористов (эх, все-таки Кехт стрелял настоящими пулями). Работенка была незавидная: от подземелья веяло стужей и сыростью. Но такова работа полицейских, следить за порядком в любых обстоятельствах.

Все мы были в необычно приподнятом настроении, за исключением Кехта, для которого приподнятое расположение духа, судя по всему, было типичным состоянием. Потому его всегдашние шутки не воспринимались нами как нечто из ряда вон выходящее. При этом сам я ощущал, что моя душа прямо сейчас готова с непотребными воплями унестись в зеленый садик под названием рай, в котором, по общепринятому мнению, обитают дивные гурии и никогда не пустеют кувшины с вином. Фер пожимал плечами, будто хотел танцевать, а Сальвадор хоть и сохранял внешнюю серьезность, то явно единственно по причине присутствия здесь его непосредственных подчиненных.

Один из амбалов (стоявший в той же позе, что мы его и оставили) протянул Кехту его пиджак из монгольского кашемира, и ирландец широким круговым движением вдел руки в рукава.

Тут у Сальвадора зазвонил мобильный телефон. Шеф полиции ответил немедленно, и, по мере того, что он слушал, лицо его багровело.

— Что? Упустили? — гневно переспросил он в трубку, — Куда?.. Ах, черти вы несносные…

— Рикардо Ньевес улетел в Рим, — объяснил нем шеф полиции. Вчера, ночным рейсом.

Пару секунд Диан Кехт молчал, обдумывая услышанное. На его лице отразилось лишь легкое удивление.

— Оставьте это нам, Сальвадор, — улыбнулся он полицейскому, — Мы вылетим в Италию немедленно, и я сейчас же свяжусь с итальянскими властями и Ватиканом с просьбой о повышении мер безопасности. И еще, Сальвадор, я хотел бы отдать вам бумаги, которые позволят доказать причастность Рикардо Ньевеса к минированию собора. Проводите нас до машины, все документы там.

Вчетвером мы шли к синему «ауди». Мы шагали по вытянутой вдоль восточной стены собора площади Триунфо. Впереди били струи фонтанов, и возвышалась четырехгранная стелла из бежевого камня. Сейчас на площади было пустовато, но народ все же был. Эти люди гуляли по площади или спешили по своим делам, и они не догадывались, что в это самое время Севильский собор мог взорваться, если бы не вмешательство Диана Кехта и Фернандо Мигуэля.