Евгений Щепетнов - Свет и Тьма

- Нет. Нет выхода – устало вздохнул Хеверад – я и это обдумывал. Надеюсь, ты не считаешь меня дураком? Так вот – Санда не будет прыгать на ниточках, если её наглухо не зажать. Вспомни, как она обстряпала женитьбу с Недом – это не он женился на Санде, это Санда женилась на нем. Она умнейшая девочка, и при это взбалмошная, непредсказуемая. И я уверен – она попытается взбрыкнуть, и не один раз. И не готов рисковать. Я не собираюсь становиться изгоем в своем королевстве, когда девочка решит мстить тем, кто обидел её и мужа. Когда она решит распоряжаться в государстве так, как ей на ум взбредет. Фиктивный брак? Ты чего несешь? Ну представь – ты отдаешь Элзу чужому мужчине, для государственного дела, мужчина спит с ней, мол, фиктивно – ты поверишь? А Нед – он поверит? А Санда? Она окрутила Неда, как ребенка, женила на себе – КАК он сможет держать её в строгости? Чушь и бред! Это все не игрушки, здесь поставлены на бросок кости огромные деньги, огромная власть, и даже меня сомнут, как использованную бумажку и отбросят в сторону, если я дам слабину!

Жересар с ужасом и какой-то брезгливостью посмотрел на генерала, и медленно, растягивая слова, сказал:

- Ты страшный человек. Ты переступаешь через Неда, завтра ты переступишь через меня, через Санду, через всех, кто окажется рядом. И не лги – власть, вот, что тебе надо. Ты понял, что можешь стать выше всех, что у тебя есть шанс подняться на самую высшую ступеньку – и ты сломался. Ты бросаешь в топку всех, кто тебе дорог, лишь бы приготовитиь то блюдо, что тебе нужно. Кто следующий? Зайд? Эвор? Те, кто тебя сейчас поддерживает?

- Даже если и так – я решил, что это мой шанс – тяжело сказал Хеверад – что это меняет? Ну, что? Не мы выбираем судьбу, боги дают нам то, что мы должны принять. И мне очень, очень тяжело принимать это решение. Веришь ты мне, или не веришь – безразлично. Это не зависит от твоей веры, это ПРАВДА. Да, мне противно. Я сам себя считаю скотом. И что? Меня утешает то, что я сделаю много добрых дел, спасу много жизней. И не усугубляй мою боль. Мне больно. И мне хочется завыть от того, что я ничего не могу сделать, кроме как...

- Убить Неда – закончил Жересар, холодно разглядывая генерала, как чумной бубон – был у меня друг, и нет друга. Хеверад, я не дам тебе убить Неда. Я сейчас же еду к нему и все расскажу. И пусть будет то, что будет.

- Нет. Ты не сделаешь этого. Я не позволю! – Хеверад дернул за шнур, и комната наполнилась людьми – арестуйте его!

- Значит, так?! – взревел лекарь – попробуйте, возьмите!

Люди бросились на Жересара, кресло разлетелось вдребезги о ближайших нападавших и они упали то ли убитыми, то ли покалеченными. Не меньше десятка мужчин навалилось на лекаря со всех сторон – повисли на плечах, обхватили за шею, схватили за руки.

- Не калечить! – хрипло крикнул Хеверад – вязать! Не бить!

У лекаря, когда он услышал голос Хеверада, будто прибавились силы – Жересар взревел и крепкие, тренированные бойцы разлетелись, как бумажные салфетки. Он молотил кулачищами, пинал огромными ногами и продвигался вперед, как медведь, окруженный охотничьими собаками.

И он бы ушел, если бы один из бойцов не нарушил приказ командира – он достал короткую дубинку из твердого дерева, окованную полосками меди и со всего размаха опустил на затылок лекаря. Тот зашатался, но не упал. Толпа снова бросилась на него, повалила, замелькали руки, ещё раз поднялась и опустилась дубинка и Жересар затих на полу, придавленный множеством рук, а через пять минут он был крепко связан по рукам и ногам.

- Унесите. Больше не бить! В подвал его! Воды, еды - все, что возможно. Сторожа к дверям. Все, пошли вон!

Хеверад бессильно опустился в кресло и проводил взглядом окровавленного друга, голова которого бессильно болталась в воздухе, а из уголка рта тянулась кровавая струйка слюны.

Ему хотелось выть, как собаке, плакать – впервые, за десятки лет.

Потом Хеверад пришел в себя, достал из шкафа графин с крепчайшей настойкой, налил себе высокий стакан до краев и жадно выпил. Подождал, прислушался к ощущениям – налил ещё. Потом ещё.

Через полчаса он был пьян, как портовый грузчик и мир не казался уже таким гадким и подлым. А ещё через десять минут Хеверад уже спал, шлепая губами, постанывая и дергая ногами, как собака, которая видит сон – кролик, жирный, наглый, бежит от нее со всех ног, а она никак не может его догнать...

- Встаньте рядом, дети мои! – голос женщины был торжественен, её одежды сияли белизной, олицетворяя собой чистоту и непорочность невесты – вы решили соединить свои судьбы перед лицом богини Селеры? Добровольно? Нет ли какого либо принуждения?

- Нет – спокойно ответил Хеверад.

- Нет – запнувшись ответила Санда Броган, глядя перед собой омертвелыми, остановившимися глазами.

- По освященному веками обычаю жених имеет право засвидетельствовать невинность невесты. Невеста, невинна ли ты? Разделяла ли ложе с мужчиной?

- Не разделяла. Невинна – слегка хрипло ответила Санда, ожидая каждую секунду, что сейчас её ударит молния, или же она покроется чумными бубонами – всем известно, что чума посылается людям богами в наказание за какие-то прегрешения. Но нет – ни молнии, ни чумы. Вдруг мелькает крамольная мысль – а есть ли вообще боги? Как они могут позволять врать прямо у своего алтаря?

Жених – настаиваешь ли ты на своем праве засвидетельствовать невинность невесты?

- Настаиваю – глухо ответил Хеверад, и слегка пожал руку Санды, которую держал в своих ладонях, как бы поддерживая и ободряя.

- Хорошо. Невеста – пройди вот в эту дверь. Там тебе скажут, что делать.

Санда, одетая в хламиду, похожую на одеяние жрицы, прошлепала босыми ногами через комнату, где совершалось таинство бракосочетания и затем исчезла за маленькой арочной дверью. Хеверад нахмурился, терпеливо ожидая появления девушки, через пять минут дверь открылась и женщина средних лет с красивым, безмятежным лицом, вышла к алтарю и провозгласила звучным голосом глашатая:

- Невинна! - Жрица довольно кивнула, глядя на генерала и снова спросила: - Настаивает ли жених на том, чтобы его невеста лишилась девственности с помощью жриц храма?

- Нет – буркнул Хеверад, слегка подумав – как-нибудь обойдемся без помощников.

- Хорошо – слегка улыбнулась жрица, подумав о том, что полковник мужчина в силе и ему точно не нужна помощь искусственного «прибора» для «фиксирования» факта женитьбы.

Обычай этот был довольно старым, применялся тогда, когда жених был уже в довольно-таки почтенном возрасте и потому имелись сомнения, что он сам сможет совершить «акт фиксирования» брака. А без этого брак недействителен. У высшей знати частенько распространены браки по расчету, для скрепления политических союзов брачными узами. И часто невеста была совсем молоденькой, а жених – почти стариком. Ну не использовать же для скрепления уз псаря или гвардейца? Хотя и такие случаи были... правда после такого акта «помощник» мог исчезнуть, оказавшись на дне моря с привязанным к ногам камнем. Зачем всем знать, что их господин бессилен в постели? «Операции» в храме не стыдились – ведь её мог заказать и тот, кто хотел провести первую брачную ночь с уже «подготовленной» молодой женой и не желал обливаться кровью. И никто не знает – на самом деле жених не способен, или это его прихоть. Впрочем – все равно кому надо – знали. Разве можно в этом мире скрыть что-то наверняка? Вторая жрица, шепнув что-то главной, вышла из комнаты и скоро Санда снова стояла рядом с женихом, невольно кусая губы и чувствуя себя рабыней, скотом, который только что освидетельствовали на предмет его здоровья перед продажей. Ее ощупывали, ей заглядывали, ее вертели как куклу, ничуть не заботясь о душевном здоровье и об ее комфорте. И Санде хотелось рыдать – происходящее было отвратительно, и совершенно не было похоже на то, как они с Недом справляли свою свадьбу. Совершенно непохоже. Жрица довольна – храм получил щедрое вознаграждение от жениха. Настолько щедрое, что оно превышало обычный размер пожертвований раз в десять. И стоило ли при этом задумываться – почему оно такое щедрое? Главное – правильно провести церемонию, зафиксировать при свидетелях невинность невесты и записать все это в храмовые книги, выдав новоиспеченным молодоженам бумаги с печатью храма, где все происшедшее записано и подписано храмовыми лекарями и жрицами.