Мария Чурсина - Императрица и ветер

У неё пересохло в горле, стало так жарко, словно в летнюю ночь её застигла лихорадка, и простыни, подушка, всё показалось бы раскалёнными углями. Она ещё помнила, как Орден убивал Мифа. Просто отступил на шаг и сказал: "Убрать его".

Как камень с дороги императора.

Но он молча протянул руку к ближайшему стражнику, чтобы тот вложил в ладонь императора меч. Странно было слышать, как в тишине над площадью пела птица. Вот она смолкла. Орден спрыгнул с помоста.

Не как владыка огромной империи, не как самый сильный маг. Спрыгнул, как мальчишка, и встал напротив Шредера. Попробовал взмахнуть мечом, разминая мышцы, вспоминая забытые порядком навыки.

- Ты же драться пришёл. Хочу узнать, что ты умеешь.

На секунду Маше показалось, что вся сцена казни, попытки её убить и разговор о предательстве - хорошо поставленный спектакль, в который она имела глупость поверить. Что на самом деле, Орден снял маску зла, а за маской засияла добродушная улыбка. Но в следующее мгновение он ударил мечом.

Короткий, резкий выпад, от которого Шредер едва успел закрыться, напугал её до вскрика. Посыпались искры на круглые камни.

- Слабовато, - прокомментировал Орден, ударил ещё раз.

Искры и ещё один вздох - Маша вздрагивала от каждого удара мечей, словно он приходился по ней, но глаза не закрывала: становилось страшно, что отпусти она Шредера в своих мыслях, и он уйдёт навсегда.

- Уже лучше, - Орден развлекался. В его голосе беззаботная весёлость граничила с ожесточением демона. - Я хочу посмотреть, способен ли мой сын хоть на что-то.

- Смотри, - ответил ему Шредер, и мечи сшиблись снова. Искры умирали на белой мостовой.

Какое-то движение произошло сзади, Маша обернулась: на землю плавно оседал демонолог, раньше заломавший ей руки. Инстинкты сработали быстрее разума, и Маша бросилась в сторону - здесь схватить её не успели, а может, не решились, а там уже и не помнили, что надо хватать. Все внимание толпы было занято небывалым представлением - битвой между новым императором и его сыном. За руку её поймал Луксор, она узнала тепло его пальцев. Он обнял её - на мгновение - и завернул в свою мантию, спрятал от посторонних глаз шрамы.

За ними никто не погнался.

- Подожди, мы не можем его бросить, - Маша остановилась, придерживая белую мантию на груди: слишком большая, она норовила соскользнуть с плеч.

- Орден его не станет убивать, - Луксор, сам того не зная, выдал то, на что боялась надеяться она сама. - Какой бы ни был скотиной. Сын же... Ну поссорятся, помашут мечами.

Солнце блестело в круглых камнях, которыми была выложена площадь, и Маша очень верила Луксору. Она сама не смогла бы объяснить, почему оглянулась ещё раз.

Вспышка стали разрезала воздух - солнечные зайчики запрыгали под ногами - два меча крест-накрест вспыхнули в пространстве, и теперь битва шла на равных, как будто императору надоела забава. И тогда очередной выпад остался без ответа.

Замерев на секунду, все ожидали продолжения, но Орден опустил меч, а меч Шредера, занесённый, дрогнул в воздухе. Он прижал руку к животу.

Маша бросилась вперёд. Она отталкивала всех, кто попадался на дороге, не слушала выкрики вслед. Мантия слетела, мёртвой бабочкой упорхнула на землю. Меч Шредера со звоном ударился об камни.

Он уже стоял на коленях, когда Маша подбежала и рухнула рядом, едва подумала о том, что, наверное, в кровь ободрала коленки. Кровь.

Рубиновая кровь на руках, она прижала ладонь к его ране - тепло. Тепло его жизни уходило через пальцы.

- Прости, - он провёл мокрой от крови ладонью по её щеке. - Я не смог.

Маша вцепилась в его ладонь, как будто бы и могла не дать свалиться в пропасть.

- Не уходи...

Ветер нёс солёный запах моря, северный запах гор и промозглый запах зимы. Она стола на коленях, на нагретых солнцем камнях, не в силах даже заплакать. Ни страха, ни стыда, ни обиды. В горле - пустые обещания, в воздухе - злоба, на мостовой - кровь. На лице - закостеневшая, злая улыбка. От этой улыбки ныли мышцы, но Маша продолжала улыбаться.

На неё надвинулась тень Ордена.

- Истемир, - тяжело дыша произнёс он. - Мой сын кровью заплатил за ошибки.

Маша всё ещё сжимала руку Шредера. Как будто могла удержать. Она хотела думать, что это не он лежит на выбеленных солнцем камнях, не он. Смерть тем временем возвращала его лицу властные, спокойные черты. Красоту обнажённого, смертоносного клинка.

- Ты смеешься?

Она не отвечала. Она посмотрела на свои руки: руки были в крови.

- Ты слышишь меня, слышишь?! - Орден схватил её за отворот платья, тряхнул как куклу. - Слышишь меня, дрянь?! Я тебя уничтожу!

Он отбросил её, Маша упала на спину и, поднимаясь, поняла, что из носа капает кровь. Ныли мышцы, и она не могла согнать с лица предательскую, глупую, закостеневшую улыбку.

Белые камни были измазаны кровью.

- Орден, прекрати это немедленно! - раздался за её спиной женский голос.

Она всё же пришла. Наверное, опоздала, а когда над помостом поднялось солнце, Маша уже не смогла разглядеть мантии цвета увядших роз и собранной волосок к волоску причёски.

- Избивать детей - не лучшее начало правления, - в голосе Ишханди проступили нотки, граничащие с предупреждающим рыком пантеры: не смей нарушить моё спокойствие, глупый маг. - Достаточно мы терпели твоё самоуправство. И эта казнь - что за театр одного актёра!

Маша не повернула головы, но она словно бы видела, как в это мгновение магичка проводит кончиками пальцев по и без того идеальной причёске.

- Леди, - Ордену никак не удавалось принять привычный, насмешливо-спокойный вид. Он весь дрожал: сидя на мостовой в пяти шагах от него, Маша видела, как трясутся у императора руки. - Это называется саботаж.

- Ты только что убил своего сына, - рыкнула Ишханди, - и считаешь, что мы должны принять это как должное?

- Они собирались помешать мне.

- О да, они собирались спасти невиновного мага.

Маша обернулась и увидела её: в лучах почти вошедшего в зенит солнца лица Ишханди было не разглядеть, только чёрный силуэт в ложе. Глава касты хаоса поднялась на ноги. Вслед за ней поднялись ещё трое, Маша могла только догадываться, кто именно.

- Вы взяли на себя слишком много, лорд Орден, - прозвучал ещё один голос, и через пелену в голове Маши пробилась только одна мысль - Линкей. - Вы взяли на себя смелость без обсуждения с Советом казнить придворного целителя.

Осталось бы у Маши хоть немного сил, отпустила бы её старая, закостеневшая обида, она бы взвыла сейчас волком. Она бы кричала на них - сильных магов, опытных политиков, срывалась на оскорбления и ненавидела их в эту секунду так, как не могла ненавидеть даже Ордена.