Хрономот (СИ) - Бодэ Максим

Так Иаков стал одной из самых примечательных фигур еврейского народа. Его мудрость, дальновидность, находчивость поражали современников и навсегда остались вписанными в библейскую историю. Асурафэль был верен своему носителю до самой смерти человека, а затем перебрался «на перекладных» обратно в Элладу эпохи Кроноса. После Иакова ему уже не хотелось иметь дел с людьми. Никто не знает, почему, но я выскажу свое предположение:

Асурафэль не был подлецом. Столкнувшись с равным, и даже превосходившим его соперником-человеком, хрономот перестал смотреть на людей, как на «варварскую расу», низшие создания. Многие годы Иаков был его настоящим другом, ведь, безусловно, Асурафэль мог, воспользовавшись удачным моментом, выскользнуть из головы Иакова или даже погубить его.

Вернувшись к размеренной жизни, Асурафэль рассказал о своих приключениях Шамашу. Знаменитый царь сразу понял всю опасность искушения, открывшегося перед народом духов времени. Царь Кроноса совместно с духом-путешественником разработал «кодекс о людях». Этот закон распространили среди всей правящей верхушки Стран Времени, чтобы те следили, дабы опыт Асурафэля не использовался в злых целях.

Кодекс состоит из двух простых правил. Первое называется «правилом тысячи шагов». Это значит, что хрономот не имеет права преодолевать на одном человеке более одного километра. Второй базовый закон — «правило тысячи дней», значит, что хрономот имеет право на одну прогулку в пространстве лишь преодолев тысячу дней во времени.

За беспрекословным соблюдением Кодекса следит полиция духов времени. Поэтому случаи злоупотребления редки, этому способствует также и разнообразная антиреклама, финансируемая правительством. Поэтому у хрономотов есть давно сложившаяся культура, в которой паразитизму на людях нет места. Достаточно кому-то напомнить, что люди посещают туалет, как большинство хрономотов начинает брезгливо морщиться.

Случаи взаимовыгодного существования — симбиоза, тоже необычайно редки. Не всякий человек может вступить в союз с хрономотом на равных: для этого нужна железная ментальная хватка. Такая была у Иакова. Такая была у многих великих людей — именно поэтому в их биографиях столько противоречий и неправдоподобного везения.

— Эй, Гил, нам, кажется, ужин несут, — улыбнулся Диан Кехт, указывая мне на подходящую к нам стюардессу, толкающую перед собой столик с посудой.

Я чувствовал себя так же, как зритель сериала, где серия обрывается на самом интересном месте.

— Отель «Дива», 365? — переспросил сеньор Диан в трубку, — спасибо за информацию. И нам закажите… Три одноместных… Нет-нет, сами справимся. Всего доброго.

Мы трое были налегке, поэтому вышли из здания аэропорта Римини раньше всех. Диан и Фер шли с одинаковыми черными чемоданчиками в руках, я шел вообще налегке. Чего я никак не мог понять, это как моим «спецназовцам» удалось провезти с собой пистолеты. По выходу из аэропорта Фер вручил мне давно ставшее «как бы моим» игольчатое орудие, и мне только оставалось удивляться, как его не заметили, когда просвечивали содержимое чемоданов рентгеном.

Диан подошел к первому попавшемуся желтому такси и назвал адрес места назначения. Я отметил про себя, что он обратился к таксисту на итальянском. По моим наблюдениям сеньор Кехт знал как минимум три языка. Загорелый дочерна водитель согласно кивнул, обильно жестикулируя и тараторя в ответ на предложение Диана, и через минуту мы уже сидели в аккуратном салоне «фиата», колесившего по шоссе в сторону вечного города.

Мимо меня проплывали пейзажи, мало отличавшиеся от родной Андалусии. Только дома здесь были побогаче — все-таки играла роль близость столицы, в то время как Севилья была всего лишь областным центром. Но Европа была Европой, и потому здесь росли те же оливы, те же пальмы, те же корявые зеленые сосны, характерные для средиземноморского климата.

Мы проехали по центру Рима (я, не отрываясь, смотрел в окно), и остановились перед одним из самых престижных пятизвездочных отелей города. Трехэтажное белое здание громадой нависало над неширокой, но оживленной улицей, пестрившей обилием всевозможных бутиков.

Диан расплатился с таксистом, и мы выбрались из машины. Швейцар перед нами распахнул стеклянные двери и мы очутились в просторном, сияющем чистотой и роскошью зале. В глаза мне бросились вазы с огромными широколистными фикусами и огромный стол администрации. Одной ослепительной улыбки Диана, пущенной им через весь зал, хватило на молоденькую симпатичную администраторшу: она зарделась и постаралась незаметно поправить прическу.

— Меня зовут Диан Кехт, а мои спутники — Фернандо Мигуэль и Гильермо Ромеро, — улыбнулся ей Диан.

— Добрая ночь, сеньор, — улыбнулась блондинка. протягивая нам три ключа с массивными брелками, — ваши номера ждут вас. Желаю вам приятного отдыха.

***

Было восемь часов утра. Я был совершенно не выспавшийся, но зато бодрый и очень злой. Кехт не дал мне насладиться мягкой постелью, на которой можно было лежать с равным успехом что вдоль, что поперек — он поднял меня в эту несусветную рань, сунул в руку пистолет и отправил в ванную комнату приводить себя в чувство. Там я принял душ, а сразу после этого мы втроем (у Фера вид был не менее заспанный, чем у меня) оказались в коридоре, а Кехт нами предводительствовал. Позавтракать мы решили после.

Мы втроем зашли в лифт и поднялись со второго этажа на третий. Пол здесь был устлан толстым красным ковром, а на стенах висели довольно безвкусные картины, в основном относящиеся к символизму и абстракционизму. Хотя мой взгляд остановился на нескольких неплохих образцах, но эти экземпляры было скорее исключением, нежели правилом.

Все номера на этом этаже были трехзначные и начинались на цифру «три». Нам не составило труда выяснить логику следования чисел и потому мы быстро нашли номер «365». Кехт повернул латунную ручку и нажал на тяжелую деревянную дверь, лоснящуюся от лака. Оказалось незаперто, и потому мы втроем вошли в комнату.

Номера в отеле «Дива» вполне соответствовали заявленному пятизвездочному качеству. Я с уважением оглядел огромное помещение с высоченным потолком и выходом на балкон, своими размерами болыше напоминавший террасу. В этой комнате все было проработано до мелочей: от белых обоев с ненавязчивым узором до легких светло-бежевых штор, отброшенных от окна и перехваченных лентой. Прекрасная мебель: диван, пышная кровать, венские стулья — все здесь имело свое четко определенное место (надо сказать, моя собственная комната была ничем не хуже этой, просто оказавшись в ней в два часа ночи я не был склонен предаваться восторгам).

В номере никого не было, однако по легкой улыбке на губах сеньора Диана и по тому, как плавно и беззвучно он вытащил из-за пазухи свое оружие, я понял, что наш визит в это место не был бессмыслен. Диан указал мне на балконную дверь, а сам направился обследовать ванную комнату.

В моих руках оказался мой игольчатый пистолет, и я боком, крадучись, приблизился к открытой двери. Затем я осторожно выглянул за угол, с пистолетом наготове. Увидев знакомого человека в белом, я, уже не таясь, вышел на балкон, подняв пушку.

— Вот мы и встретились с тобой, Гил, — произнес Рикардо Ньевес, грустно улыбаясь.

Он сидел, уютно устроившись на шезлонге под огромным синем зонтом, который вовсе не защищал его от низкого утреннего солнца. Сейчас падре выглядел не как священник, а как простой и немного уставший от жизни миллиардер. Его идеально скроенный костюм был абсолютно бел, даже легкие кожаные туфли были белы. Его каштановые коротко остриженные волосы слегка трепетали на теплом ветру. Жесткие складки у губ, казалось, немного разгладились по сравнению с тем временем, когда я видел его в своем сне. Горделивое выражение не покинуло его лица, но как будто сгладилось его расслабленной позой и мягким взглядом. Признаюсь, вид у него был обаятельный и не лишенный поэтичности.

— Добрый день, сеньор, — бесстрастно отозвался я на его приветствие.