Андрей Левицкий - Кланы Пустоши

Чтобы попасть в лавку Пузыря и притон «Под Мостом», надо идти к началу Моста или к дальней его части? И почему «Под Мостом»? Притон где-то внизу, у основания опор? Надо расспросить кого-то из местных, в конце концов, такой невинный вопрос не должен вызвать подозрений. Он медленно пошел прочь от берега, внимательно глядя по сторонам, чтобы не наткнуться на людей Макоты. Перешагнул через вытянутые ноги бродяги, сидящего под трухлявым бочонком, прошел мимо изгороди, за которой лежала гора арбузов под охраной двух вооруженных парней, и едва не наступил на дочерна загорелого старика в набедренной повязке и грязной тряпке, обернутой вокруг головы. Старик сидел на корточках перед драной циновкой, моргая неестественно выпученными глазами, поблескивающими в свете ламп. На циновке валялись выбеленные косточки, по которым явно прошелся резец. Туран остановился.

— Ко мне, бродяга… — глухо сказал темнокожий. — Кости старого ящера правду расскажут. То особый ящер, альбинос, шкура белая, магический зверь. Откуда идешь, куда — все расскажут. Две монеты дай, узнаешь грядущее.

Морщинистая ладонь сгребла кости, уронила в кувшин. Прикрыв горлышко рукой, старик встряхнул глиняный сосуд.

— Я знаю, откуда иду, и знаю свое будущее, — сказал Туран, приглядываясь к старику. — Ты из кочевников? Людоед?

На узких плечах каннибала не было ран, он не употреблял мамми. Темнокожий смотрел на Турана и тряс кувшин, стуча гадальными костями.

— У меня нет денег, ни монеты. И я не верю в гадание. Лучше расскажи, где мне найти…

Из сумерек, расцвеченных светом ламп, вынырнул тощий полуголый парень. Он держался за нос и громко сопел. Увидев Турана, бродяга упал на колени и забормотал с надрывом:

— Сломал мне… а ж я только монетку… на пропитание монетку дайте… а он сразу в морду… Нос сломал, тварь, за что мне это, дай на пропитание, добрый человек!

Попрошайка вцепился в штаны Турана. Старик-гадатель безо всякого выражения смотрел перед собой остановившимся взглядом и тряс кувшин. Рука бродяги скользнула к карману штанов, и Туран схватился за оружие. Парень жалко осклабился, когда ствол пистолета ткнулся в гнилые зубы.

— Убери клешню.

Бродяга дернулся, но Джай сжал костлявое плечо и вдавил ствол глубже в рот. На разбитых губах выступила кровь, попрошайка замычал.

Кости в глиняном кувшине стукнули громче и просыпались на циновку. Старик склонился над ними.

— Отфушти… — промямлил бродяга.

— Где найти лавку торговца Пузыря? — спросил Туран. — И притон «Под Мостом»? Говори или пристрелю.

Попрошайка дрожа попытался отползти, Туран вытащил ствол из его рта и приставил к грязному лбу.

— Где?

— Ближе к воротам. Не туда идешь, добрый че…

— Я не добрый, — перебил Туран. — Уже нет. Значит, в той стороне? Как выглядит лавка? Притон?

— Лавка как лавка, простая лавка, — бродяга скосил глаза на пистолет. — Не знаю я, как она выг…

— Приметное что есть? — Туран стукнул его в лоб, и попрошайка застонал, хотя удар был совсем слабый. — Покрашена? Ставни, нет? Как ее узнать?

— Не надо, не бей меня! — захныкал бродяга. — Без мамми все зудит. Все тело. Я как без кожи, добрый человек, все чувствую, даже ветер делает мне больно. Надо чуточку мамми, чтоб не болело. Дай монету, не бей…

— У меня нет денег. Как выглядят эта лавка? — повторил Туран. — И притон — он где-то под Мостом?

— Под Мостом? Почему под Мостом? Нет, он за лавкой Пузыря, а лавка под большим ветряком, и за ней склад, длинный такой склад… Пузырь — он жирняк, арбузник богатый. Самый богатый. Но и самый жадный. Наверное, потому он и самый богатый, что самый жадный. Дай монету, добрый человек, дай…

Большой ветряк и длинный склад… Туран оттолкнул парня, тот упал, хныча и причитая, пополз прочь. Джай повернулся в сторону ворот, но услышал хриплый вздох сзади и кинул взгляд на каннибала, про которого успел забыть. Разглядывая упавшие на циновку кости, тот глухо заговорил:

— Тебя многое ждет. Будешь путешествовать в большой железной комнате, очень большой, где стены до небес. Ты — маленький, комната — большая. Так кости ящера сказали, они не врут. Будешь ездить в крепости на колесах и летать на мертвых птицах. Был фермером, сейчас раб. Будешь бойцом в железной комнате, будешь бродягой, будешь воином. Сильным воином, так кости сказали. А потом… — старик поднял голову, и Туран отступил, увидев горящие безумным огнем глаза.

— Ты! — выкрикнул каннибал. Он поднял тонкую, похожую на обгорелую палку руку и ткнул в Джая скрюченным пальцем. — Ты сломаешь Пустошь! На мертвой птице полетишь к охотничьим мирам! Пройдешь по ветвям аналогов, по Древу пройдешь, сплетешь ветви! Но запомни: сломаешь одну — сломаешь мир!

Глаза старика закатились, он захрипел, схватился за горло, раздирая кожу ногтями, повалился на подстилку.

Отвернувшись, Туран поспешил прочь. Речь каннибала наполнила его внутренней дрожью. Быстро шагая по бетонному полотну, Джай тряхнул головой, чтобы избавиться от наваждения. Где-то впереди, в озаренной блеклыми огнями полутьме скрывался атаман Макота.

Притон «Под Мостом» напоминал лежащую на боку бочку высотой в три человеческих роста. В торце прорезана круглая дверь, над нею светящий вполнакала прожектор. У двери, поигрывая раскладной дубинкой, расхаживал охранник. Когда бандиты подошли ближе, он окинул их взглядом и сказал:

— Факел потушите.

Атаман кивнул Каланче, тот бросил на бетон горящий факел, затоптал. Морз распахнул дверь, и они вошли внутрь.

На второй этаж, где находились отдельные комнаты для любителей мамми, вела лестница. Внизу располагался питейный зал.

— А чего «Под Мостом»-то? — спросил Каланча. Бывший батрак с разоренной кланом Макоты фермы, он еще ни разу не бывал в этих местах. Не удостоив его ответом, атаман направился по проходу между столами.

— А че тебе не нравится? — спросил Морз.

— Не, ну чего «под», а не «над»?

— Да шутят так.

— В чем шутка-то?

— Ежели кто заснет тут пьяный или под мамми чудить начнет, так потом запросто может внизу проснуться. Без монет в кармане. Хорошо, если живой, а то ведь всякое бывает. Отсюда многие прям под Мост попадают, понял, да?

Притон наполнял гул голосов, пьяные выкрики и смех. Сквозь щели в плетеных стенах тянуло сквозняком, лампы на цепях под потолком раскачивались, тихо поскрипывая. За столами сидела разношерстная публика — и преуспевающие торговцы с охранной, и оборванцы всех мастей, норовящие умыкнуть кошелек у подпившего соседа. Макота прошел половину зала, когда из двери за стойкой бара выскочил сутулый мужчина. Кривозубо ощерившись, он воскликнул: