Александра Верёвкина - Осколки вечности

Взгляд непроизвольно упал на будильник. Три двадцать утра. Через четыре часа мои девочки начнут просыпаться. Первой, как всегда, окажется Леверна с ее неискоренимой привычкой без стука врываться в нашу спальню и с разбегу запрыгивать на кровать, прямо между нами. Затем два звонких поцелуя: бодрящий для мамы и лакомый для папы. А после чета Майнеров непременно затеет шуточную драку за право задушить в ненасытных объятиях энергичный комочек. Мы самые жуткие родители, каких только можно вообразить. Сие проверенный факт, друзья мои.

С каверзной улыбкой на устах я встретил рассвет, принесший с собой очередное разочарование. Новый день. В этом словосочетании отныне нет места для радости. Оно пропитано скорбью, скупой печалью о несбыточном.

Пройдут какие-то часы прежде, чем я сорву с себя кожу, плоть и кровь, принадлежащие мужу, отцу, благовоспитанному соседу, гостеприимному хозяину, финансовому аналитику крупного банка и ярому фанату бейсбола. И вновь стану вампиром. Черствым, безжалостным, бездушным и неспособным любить. Теперь я создатель и наставник, с замурованными в камень чувствами. План Лео выполнен с изуверским тщанием.

Свою протеже я повстречал пять лет назад, в грязном, пропахшем потом и агрессией спортивном зале, где устраивались подпольные бои по боксу. Девушкой эту злобную гору мышц назвать можно лишь с большой натяжкой. На моих глазах она во втором раунде нокаутировала соперницу, превосходящую и по росту, и по весу примерно вдовое, и в течение пяти минут пылко бросалась на канаты, выискивая храбрецов среди взбудораженной толпы мужчин. И так во всем.

Сейчас Медведица (подходящий псевдоним для не отягощенной воспитанием деревенщины) являет собой неподдающееся дрессировке кровососущее исчадие ада. 'Зеленая' вампирша, готовая в любой момент стать для Легиона сокрушительной машиной для убийств. Я пытался обучить ее своему мастерству, прилежно вдолбил в твердолобую голову набор необходимых навыков, но особого успеха не достиг. Моей подопечной больше по нраву слепо орудовать кулаками, нежели смиренно жать к лицу оптический прицел снайперской винтовки. Стоит ли говорить, насколько это меня устраивало!

По коридору разнеслась торопливая дробь шагов, словно в дом к нам ворвалось крохотное стадо неуклюжих слоников. Прыжок. Ручка двери опасливо накренилась, впуская в комнату приглушенно хихикающую бестию. Я крепко зажмурился и притворился спящим. Рука, лежащая на плече Астрид, колыхнулась. Прекрасно! Оба моих сокровища проснулись и вовсю потешаются. Я улыбнулся, чувствуя, как под весом дочери незначительно прогибается матрас. Она залезла на кровать и ползком подобралась к нашим головам, готовясь издать тот ужасающий приветственный клич…

— Ага! — вонзился в мою голову сладкий голос. Одновременно с тем разнесчастный кончик носа угодил в плен к нежным пальчикам.

Я испуганно вздрогнул, подхватывая любимую забаву Леверны, и резко открыл глаза, дабы впустить в душу это райское зрелище. Моя куколка! Как же ты похорошела за ночь!

— Испугался, папочка? — заливисто расхохоталась проказница, разглаживая мое разомлевшее от неги лицо горячими ладошками. Всякий раз, когда она это делала, мне хотелось остановить время и остаток жизни ощущать прикосновения ее крошечных ручек.

— Конечно, моя прелесть, — влюблено поддакнул я, жадно поглощая губами невероятный запах ее кожи. Сливочное мороженое, персик и миндаль. Господи, в миллионный раз благодарю тебя за эти щедрые дары!

— А вот и нет, ты не кричал! — умело прищучил меня на лжи ангелочек. — Когда пугаются, громко кричат, я читала. А ты молчал. Значит, это не считается.

— Ох и заставлю я сейчас кого-то кричать, — внезапно присоединился к нашей игре притворно рассерженный голос Астрид. — Ох и заставлю!

Я не успел уберечь дочь от гневливых поползновений разбуженной мамы. Развернувшись, она в мгновение ока перетянула счастливо визжащую фею к себе на грудь, осыпала круглые щечки поцелуями и со знанием дела принялась щекотать лакомые бока.

— Доброе утро, любимый!

— Доброе утро, сладкая!

Измываясь над вопящей дочерью, мы со смехом обменялись звучными чмоками и общими усилиями крепко закутали брыкающееся чудо в одеяло.

— Кто готовит завтрак? — впопыхах влез я в одежду, со смехом разглядывая шевелящийся бугор на постели.

— Я приготовлю, — бодро пропела Астрид и накинула на плечи длинный халат, обвязывая талию шелковым пояском. Я хищно облизнулся, представляя, как проделаю те же действия в обратном порядке, и высвободил Леверну из заточения.

Мама отправилась на кухню, а я с лихо веселящимся грузом на шее потрусил в ванную. Чистить зубки, умывать личико, расчесывать волосы. В прошлой жизни я наверняка был чадолюбивой мамашей, повернутой на платьицах, бантиках и рюшечках. В противном случае, мне нечем объяснить появление этих слабостей. Каждую свободную минуту я рвался к дочери, хотел участвовать во всем, быть центром ее разностороннего мира. Дни напролет я готов смотреть с ней мультики, читать вслух книги, делать домашние задания, придумывать новые развлечения. Мне не бывает скучно рядом с ней. Специально для своей малышки я научился играть в куклы, шить им жуткие наряды и тайком одалживать у Астрид косметику и украшения. Для нас с дочерью не существует термина 'неправильно'. Мы — неразделимое целое одного человека. И наше время на исходе…

Водрузив малышку на невысокую табуретку у раковины, я протянул ей зубную щетку и с умилением взглянул на отражения наших лиц в зеркале.

'Забудь, Майнер, забудь. Не порть настроение окружающим своей хмуростью. Улыбайся, будь весел! Они не должны ничего почувствовать. Ни тени сомнений! Ты не сможешь уйти, если они попытаются остановить тебя. Черт возьми, да ты хочешь, чтобы тебя остановили?!'.

Я действительно хотел, чтобы Астрид ощутила перемены в моем настроении, почуяла неладное в моих глазах, интуитивно распознала мой панический страх перед неизбежным. Что и говорить, я боялся смерти и того черствого приговора, полученного пятнадцать лет назад. Но не боль страшила меня в первую очередь. Обезглавливание довольно быстрая процедура. Меня пугало будущее. Впереди нас ждет разлука — неоспоримый факт. Какой она будет? Смогу ли я добиться свиданий с семьей, когда поступлю на службу к Легиону? Редких, болезненных и мучительных встреч, которые постепенно разрушат все, что мы с Астрид создавали годами. Любовь, взаимопонимание, честность, искренность и доверие канут в пучину безвестности. Разве я позволю рукам, омытым кровью, притронуться к жене или дочери? Подвергну ли риску их жизни?