Роберт Джордан - Башни Полуночи

Не смотря на это, ум Безграничного был гораздо лучше. Перрин нахмурился. Морейн говорила, что ничего от сознания человека не осталось в сознании существа.

"Безграничный", сказал Перрин, "Что ты думаешь о мире людей?"

Перрина ударил шквал образов. Боль. Грусть. Умирающий урожай. Снова боль. Большой полупьяный толстяк, избивающий красивую женщину. Боль. Огонь. Страх. Печаль. Бессмысленность.

Перрин откинулся назад. Безграничный продолжал посылать образы. Один за одним.

Могила. Маленькая могилка, как для ребенка. Разгорающийся огонь. Человек - брат Ноама, не выглядящий опасным, Перрин узнал его - в ярости.

Образы наводняли его. Перрин завыл. Это был плач по жизни Ноама, панихида скорби и боли. Неудивительно, что это человек выбрал жизнь волка.

Поток образов оборвался. И Безграничный отвернул голову. Перрин обнаружил, что задыхается.

"Дар." Послал Безграничный.

"Свет!" прошептал Перрин. "Это был выбор, да? Ты выбрал волка умышленно.

Безграничный закрыл глаза.

"Я всегда думал, что это поглотит меня, если я не буду осторожен", сказал Перрин.

"Волк - это покой", послал Безграничный.

"Да.", проговорил Перрин, кладя руку на голову волка. "Я понимаю."

Это был баланс Безграничного. Не такой, как баланс Илайаса. Не такой, как нашел Перрин. Он понимал. Это не означало, что потеря контроля была опасной. Это был последний кусочек к осознанию. Нехватавший кусочек его самого.

"Благодарю тебя", послал Перрин. Образы волка Юного Быка и человека Перрина стояли рядом на вершине холма, их запах был одинаков. Он послал мысль во все стороны, так сильно как мог. Безграничному, волкам неподалеку, всем, кто мог услышать.

Спасибо вам.

"Доваианди се товиа сагайн," произнес Оливер,бросая кости. Они покатились по матерчатому полу палатки. Олвер улыбнулся, когда они остановились. Только черные точки, без волнистых линий или треугольников. Действительно, удачный бросок.

Оливер переместил свою фигуру вдоль матерчатой доски для игры в Змей и Лисичек, которую для него сделал отец. Похоже, что эта доска каждый раз причиняла Оливеру боль, напоминая ему об отце. Но он лишь поджимал губу, чтобы никто не знал об этом. Воины не плачут. И кроме того, когда-нибудь он найдет того Шайдо, который убил его отца. Тогда месть Оливера будет утолена.

Такие вещи делают мужчины, которые являются воинами. Он полагал, что Мэт поможет ему, раз уж он должен закончить все свои дела к Последней Битве. К этому моменту Мэт будет обязан ему не только за всё то время, что Олвер провёл в роли личного посланника Мэта. Ещё за информацию, которую Олвер дал ему о змеях и лисах.

Талманес уселся на стул позади Олвера. Стойкий человек читал книгу уделяя лишь немного своего внимания игре. Он не был таким хорошим игроком, как Ноэл или Том. И сейчас Талманес был отправлен не столько играть с Олвером, сколько присматривать за ним.

Мэт не хотел, чтобы Олвер знал, что он уехал в Башню Гэнджей, не взяв с собой Олвера. Это хорошо, но Олвер был не дурак и он знал, что происходит. Он не был сумасшедшим, совсем нет. Ноэл был хорош, чтобы взять его, и если Мэт мог взять только троих... Что-же, Ноэл мог драться лучше Олвера. ЗОчевидно, был смысл в том, чтобы именно он пошёл.

Но в следующий раз уже Олвер будет делать выбор. И тогда уже Мэт должен будет достоин того, чтобы не остаться не у дел.

"Твой бросок, Талманес", сказал Олвер.

Талманес что-то пробормотал, вытягиваясь, и бросая горсть игральных костей, не отрываясь от книги. Он был отличным товарищем, лишь немного жестким. Пожалуй, Олвер не выбрал бы его компанию для веселой ночи выпивки и охоты на официанток. Как только он станет достаточно взрослым для всего этого. Он полагал, что будет готов в следующем году или около того.

Олвер передвинул змей и лисичек и взял кости для следующего броска. Он полагал, что это всё. Поблизости было много Шайдо, но он не знал как найти того, кто убил его родителей. Но Элфинн могли ответить на вопросы. Он слышал, как Мэт говорил об этом. Олвер мог получить свои ответы, а затем выследить и прикончить убийцу. Так же просто, как прокатиться верхом. Он просто должен был подготовиться с Отрядом заранее, чтобы сражаться достаточно хорошо, чтобы он смог сделать то, что должно быть сделано.

Он бросил кости. Ещё один отличный бросок. Олвер улыбнулся, передвигая свою фишку обратно в центр доски, наполовину погрузившись в мечты о том дне, когда он сможет наконец отомстить, как должно.

Он передвинул свою фигуру еще через одну линию, и замер.

Его фигура была в самом центре доски.

"Я выиграл!" воскликнул он.

Талманес поднял глаза и присвистнул. Он наклонил голову, в изумлении осматривая доску. "Сожги меня Свет," пробормотал он. Должно быть мы неверно считали или..."

"Неверно считали?"

"Я имею ввиду..." удивленно посмотрел Талманес "Ты не можешь выиграть. В этой игре невозможно победить. Это просто невозможно".

Это было невероятно.С какой стати Олверу играть, если одержать победу невозможно? Он улыбался, глядя поверх доски. Змеи и лисы находились на расстоянии одного броска до его фигуры. Но на этот раз он добился перекрытия всех путей к внешней границе кольца и обратно. Он выиграл.

Отлично. Он было начал думать, что никогда не справится с этим!

Олвер встал, разминая ноги. Талманес поднялся со стула, присев на корточки рядом с игровым полем и почесывал голову, дым лениво поднимался с конца трубки.

"Я надеюсь, Мэт скоро вернется" Сказал Олвер.

"Уверен, что он вернется," сказал Талманес. "Задание Ее Величества не должно бы потребовать много времени." Это была ложь, которую они говорили Олверу - что Мэт, Том и Ноэл уехали по какому-то секретному поручению Королевы. Хорошо, это ещё одна причина, по которой Мэт будет обязан ему. Честно говоря, Мэт иногда бывал таким строгим, ведя себя так, словно Олвер не мог сам позаботиться о себе.

Олвер покачал головой, прогуливаясь к краю палатки, где лежала кипа бумаг Мэта, ожидавшая его возвращения. Там, между двумя из них, Олвер заметил нечто интересное. Намного красного как кровь. Он протянул руку, вытягивая письмо из-под двух листов бумаги. Оно было запечатано капелькой воска.

Олвер хмурился, вертя в руках письмо с мелким почерком. Он видел, что Мэт беспокоился из-за письма. Почему он не открыл его? Это было совершенно неучтиво. Сетталь упорно пыталась объяснить уместность этого Олверу, но большинство сказанного ею было бессмыслицей- он ей кивал ей лишь только для того, чтобы она позволяла ему прижиматься к ней- он был уверен, что нужно открывать письма, присланные тебе, затем любезно отвечать на них.