Ярослава Кузнецова - Тьма моего сердца

— Пойдем через двор.

— Ты говорил — там люди за стеной.

— Да. А я их командир. Они нас пропустят.

Испачканная землей ладошка ухватила меня за руку. Мы опять потащились во тьму, полную препятствий и острых углов.

Мне казалось, прошло очень много времени. Наверняка нас уже ищут. Во дворе шухер и беготня, нас встретят факелы и крики.

— Лестница, — шепнула Дия, — Иди первый. У тебя есть нож?

— Зачем?

— Дверь на вертушку закрыта. Снаружи.

— Ага.

Я поднялся по земляным ступеням, нащупал дощатую дверь и немного ее отжал. Снаружи, вроде, все было тихо, никто не бегал, ни кричал. Только одуревшая собака все выла и выла. Я просунул лезвие кинжала в щель и приподнял вертушку.

После кромешной тьмы подземелья пасмурная ночь казалась удивительно светлой. В двух шагах, по левую руку тянулась черная стена частокола, слева дорогу перегораживала угольная куча. Похоже, с крыш нас не увидят.

Дия вылезла вслед за мной и замерла, оглядываясь.

— Сейчас я выйду из калитки и прикажу Рохару отвести людей к главным воротам. И мы с тобой сможем пройти.

Девочка доверчиво прижалась ко мне плечом:

— Он послушается?

— Он у меня на службе. Постой здесь, чтоб он тебя не увидел.

Я открыл калитку, выглянул наружу. Все та же темная полоса леса за вырубкой, холодное дыхание ветра и шелест травы. Где-то в лесу ухал филин, отвечая неудержимому, как зима, вою.

— Фьють-фьють, — посвистел я сквозь зубы, — Рохар!

Наваленные у стены ветки зашевелились.

— Морено?

— Вылазь-ка. Разговор есть.

Лискиец, покряхтывая, вылез. Меч его тускло блеснул, отразив небо обнаженной сталью.

— Рохар, положение поменялось. Я сейчас иду в лес. С Дией. Она согласилась вывести меня на упыря. Твое дело — собрать людей и двигаться за нами. Только осторожно, не спугните девчонку.

Лискиец тихонько присвистнул.

— Ты ее обманул?

— Пришлось.

— А Лютор?

— Спит. Я ему снотворного дал. Он бы не отпустил Дию.

— Ясен пень, не отпустил бы… Ну ты даешь, командир! Рискуешь девкой сильно.

— Мне нужен упырь. Кровь из носу — нужен. Все, хватит болтать. Делай. Я на тебя рассчитываю.

Рохар пожал плечами:

— Ты командир, Морено.

Повернулся и двинулся вдоль стены, тихонько посвистывая. Когда он исчез, я приоткрыл калитку, окликнул Дию. Она проворно скользнула мимо меня, я едва успел ухватить ее за рукав.

— Теперь — бегом.

Она сорвалась с места как зверюшка, выпущенная на волю. В два счета мы перебежали открытое пространство — и врезались в колючий подлесок. Елки, молодые сосенки, малинник. Дия ломилась вперед, не обращая внимания на хлещущие по глазам ветки, не выбирая дороги, лезла через канавы и поваленные деревья. Спотыкаясь, падая (иногда вместе со мной), оставляя на корягах клочья одежды. Топали мы как стадо зубров, треску — на весь лес.

— Дия, помедленней! Дия!

Какое! Она не слышала, она забыла про меня. Я сцапал ее одной рукой за пояс, другой стиснул локоть — она задергалась, тихонько взвыла и тяпнула меня за пальцы. Не до крови, но больно.

— Успокойся! — я оторвал ее от земли и встряхнул.

Мелькнуло бледное лицо, облепленное волосами, с царапиной поперек щеки. Оскал, глаза как темное стекло, мертвые, не видящие, не узнающие.

— Ыыыы! — ее ломало короткими судорогами, — Ыыыып… ыыппусти!

Чокнулась девка. Значит, он рядом. Где-то совсем рядом. Я развернул ее спиной к себе, разгреб волосы и крепко ухватил за шиворот. Правую руку оставил свободной, к тому же Дия юбкой своей удачно загораживала меч.

— Иди.

Дия пошла, почти побежала, вытянув руки, как слепая. Я едва удерживал ее, и сам едва удерживался на ногах.

Через десяток шагов она сдавленно ахнула, беспорядочно замахала руками. Ринулась вперед с удвоенной силой. Колючки шаркнули по капюшону, я прижал к лицу ладонь, защищая глаза, и сквозь пальцы заметил впереди странное зеленоватое свечение. Будто гнилушка какая-то, но не на земле, а прямо перед нами, среди перепутанных веток.

— Ыыыыххх! — Дия хрипела и рвалась, не жалея горла, как собака с поводка.

Мы вывалились из бурелома — и я застыл, разинув рот.

Между костлявых еловых стволов, в паутине веток, в сырой тьме, полной хвойной трухи — сиял и жег глаза отвесный иззелена-белый луч.

Свеча в полтора человечьих роста?

Меч, упавший с неба?

Он не освещал ничего вокруг, он горел сам по себе, он ни на что не был похож.

— Аааап! — рывок, выворачивающий кисть.

Пальцы ожгла лопнувшая ткань. Летучей мышью Дия пронеслась через полянку — и кинулась в фосфорное пламя.

— Дия!

Я выхватил меч — картинка вдруг сместилась, все встало на места и обрело смысл.

Он стоял передо мной — чудовище, дьявол, пришелец из ада, нагой как молния, огромный как смертный грех. Дия темной кляксой прилипла к нему, обхватив за пояс; светящаяся зеленая рука с драконьими когтями лежала у нее на плече. Вокруг складчатым коробом громоздились крылья, мертвое лицо было бесстрастно.

Упырь?

Бледный красавец на камнях под соснами, в черной одежде, с колечком…

Разве?

Это не он.

Только сейчас я ощутил черный тошнотный прилив, медленно всходящий от стоп к коленям, до желудка, до самого горла. Сонно-обморочная слабость, остановка дыхания.

Нет.

Нет.

Я увидел, как моя вздрагивающая рука поднимает меч и целит его в узкую, засыпанную спутанными кудрями спину Дии.

Выше!

Острие нацелилось ей в затылок. Выше!

Выше рука не поднималась.

Бесплотный, выстуживающий воздух голос:

— Смертный. Я видел тебя. Кажется, именно тебя.

Я смотрел, как двигаются губы чудовища. За губами блестели лезвия. За лезвиями зиял провал.

— Мне нужен человек, — сказало чудовище, — Человек по имени Морено.

Рука у меня дрогнула, меч опустился.

— Это я. Морено — это я!

Глаз у чудовища не было. Были две косые дыры прорезанные в горящей фосфором личине. Непроглядные, как небытие.

— Отпусти девочку. Я брошу меч. Отпусти ее.

— Ты — Морено? Владелец маленького замка к юго-западу отсюда?

— Не владелец. Кастелян.

— Подойди ближе.

Я шагнул, как во сне. Тварь смотрела сверху вниз, скрестив руки у Дии на шее, взгляд ее высасывал, опрокидывал. Мне мерещилось, что к лицу липнут какие-то пленки, лоскутья мрака, что по коже ползает нечто мерзко-насекомое.

Тварь снова заговорила:

— Ты имеешь волосы вороные, к концам как бы кровью или суриком окрашенные, и глаза цвета пламени? — черт, это же пункты из реестра "Благословения"! — Глаза вижу, да. А волосы?