Джо Аберкромби - Герои

Тем не менее, до конца ночи всё же оставалось преодолеть несколько добрых часов темноты и целую гору заострённой стали.

— Клянусь мёртвыми. — Горбушка восседал невозмутимо, как сами Герои, но его мозг однозначно рванул галопом. — Я страсть как ошибаюсь, или из ночи явился сам Кёрнден Утроба.

— Не ошибаешься. — Утроба продвинулся вперёд на пару плавных шагов, всё ещё держа руки кверху, прикладывая все усилия выглядеть добродушно под восемью оценивающими недружелюбными взглядами.

— Ты чегой-то малость поседел, Утроба.

— И ты, Горбушка.

— Ну, сам знаешь. Идёт война. — Старый воин похлопал себя по животу. — Портит мои нервы.

— Честно говоря, мои тоже.

— Кому оно надо, идти в солдаты?

— Адова работёнка. Но говорят, старый конь новую изгородь не перескочит.

— Я в наши дни вообще стараюсь скакать поменьше, — сказал Горбушка. — Слыхал, ты сражаешься за Чёрного Доу. Ты и твоя дюжина.

— Стараюсь сражаться поменьше, но на счёт за кого — ты прав. Овсянкой меня кормит Доу.

— Обожаю овсянку. — Взгляд Горбушки съехал вниз, на огонь, он задумчиво пошелухал костёр корягой. — За мою нынче платит Союз. — Его молодцы взбудоражены — языки облизывают губы, пальцы перебирают оружие, глаза блестят в свете костра. Будто зрители поединка, следят за первыми движениями бойцов, пытаясь прознать, кто возьмёт верх. Горбушка снова поднял глаза:

— Знать, выходит, мы с тобою стоим по разные стороны.

— Мы позволим такой ерундовине, как стороны, испортить вежливую беседу? — спросил Утроба.

Будто само слово «вежливую» было оскорблением, Рыжеворон опять вскинулся в сердцах:

— Давай просто убьём этого пидормота!

Горбушка не спеша повернулся к нему, лицо растянула презрительная насмешка:

— Если случится невозможное и мне остро потребуется твоё мнение, я тебе об этом скажу. А до тех пор заткнись, полудурок. Человек с опытом Кёрндена Утробы не забредёт сюда на гору просто, чтобы его убили такие как ты. — Его глаза скользнули по камням, затем вернулись к Утробе. — Зачем же ты пожаловал, сам-друг в одиночестве? Больше не хочешь сражаться за нехорошего Чёрного Доу и надумал присоединиться к Ищейке?

— Увы, нет. Душа ни разу не лежит сражаться за Союз, со всем уважением к тем, у кого лежит. У всех нас свои причины.

— Я не стану поминать лихом человека, только за то, кого он выбирает в друзья.

— В доброй распре по обе стороны найдутся добрые люди, — произнёс Утроба. — Суть в том, что Чёрный Доу попросил меня прогуляться до Героев, и ненадолго стать дозором, приглядеть, не пойдёт ли Союз этой дорогой. Но, быть может, ты избавишь меня от хлопот? Этой дорогой пойдёт Союз?

— А фиг знает.

— Однако ты здесь.

— Я бы, особо, не обращал на это внимания. — Горбушка без особой радости переглянулся с ребятами у костра. — Как видишь сам, меня, в общем-то, отправили самого по себе. Ищейка попросил меня прогуляться до Героев, и ненадолго стать дозором, приглядеть, не объявится ли здесь Чёрный Доу или кто ещё из его войска. — Он поднял брови. — Думаешь, объявятся?

Утроба ухмыльнулся:

— А фиг знает.

— Однако ты здесь.

— Не стал бы, особо, обращать на это внимания. Здесь только я со своей дюжиной. Кроме Бридиана Потока, он пару месяцев назад ногу сломал, пришлось оставить его выздоравливать.

Горбушка удручённо улыбнулся и ткнул в огонь корягой, взметая тучу искр.

— Ваши всегда были сплочённой командой. Я бы-от предположил, что сейчас они взяли луки и рассредоточились вокруг Героев.

— Ну, типа того. — Парни Горбушки, все как один раскрыв рты, резко дёрнулись в ту сторону. Потрясённые донёсшимся из ниоткуда голосом, и потрясённые выше крыши от того, что этот голос — женский. Скрестив руки, с мечом в ножнах и луком через плечо, Чудесная стояла, облокотясь об одного из Героев — беззаботно, как могла б опираться о стену трактира. — Хэй, хэй, Горбушка.

Старый воин сморщился.

— Ты даже не наведёшь стрелу, хотя б для вида, что принимаешь нас всерьёз?

Она мотнула головой во тьму.

— Там стоит пара ребятишек, готовых всадить стрелу тебе в харю, если кто из вас не так на нас посмотрит. Полегчало?

Горбушка сморщился ещё сильней.

— И да, и нет, — ответил он. Его бойцы глазели в проёмы между камнями. Внезапно ночь налилась угрозой. — Всё ещё ходишь второй у этого лоха?

Чудесная поскребла длинный шрам, пересекавший её бритые щетинистые волосы.

— Лучшего пока не предложили. Мы как престарелая женатая парочка, которые годами уже не ебутся, а только бранятся.

— Точно мы с женой, пока она не умерла. — Палец Горбушки побарабанил по обнажённому мечу. — А всё ж я по ней скучаю. Я подумал, что ты с народом, Утроба, в первый же миг, как тебя увидел. Но раз ты покуда ещё грызёшь ногти, а я покуда ещё дышу, полагаю, ты не прочь позволить нам всё уладить.

— Ты верно оценил всю херню, — сказал Утроба. — План именно таков.

— Мои часовые живы?

Чудесная повернула голову и по особому присвистнула, и Скорри Тихокрад выскользнул из-за одного из камней. Его рука обвивалась вокруг человека с большой розовой родинкой на щеке. На вид примешь их за двух старых приятелей, пока не заметишь в руке Скорри кинжал, щекочущий краешком горло Родинки.

— Прости, вождь, — обратился к Горбушке пленник. — Застали меня врасплох.

— Бывает.

Костлявый подросток, появился при свете костра, спотыкаясь, будто его крепко толкнули, запутался в собственных ногах и ойкнув, растянулся среди высокой травы. Позади него из тьмы показался Весёлый Йон, неся в руке секиру. Тяжёлое лезвие поблёскивало у сапога, на бородатом лице угрюмая гримаса.

— Хвала мёртвым. — Горбушка махнул своей корягой на парня, ещё не успевшего подняться. — Сын сестры. Обещал присмотреть за ним вполглаза. Если б вы его убили, мне б не спастись от её воплей.

— Он спал, — прорычал Йон. — Не слишком-то бдительно смотришь, а?

Горбушка пожал плечами. — Мы никого не ждали. Если есть две вещи, которых на Севере завались, это холмы и скалы. Ни за чтоб не подумал, что холм со скалами на верхушке, будет такой важной ставкой.

— Я здесь не при чём, — ответил Утроба. — Но Чёрный Доу велел прийти сюда…

— А когда Чёрный Доу чего-нибудь велит… — Брак-и-Даин полупропел слова, обычным манером горца. Он ступил на широкий круг травы и повернул к свету половину своего широкого лица, ту что в наколках. В провалах другой половины собирались тени.

Рыжеворон порывался вскочить, но Горбушка осадил его хлопком по плечу.

— Ну, ну, тише. Вам, мужики, лишь бы только повыступать. — Его глаза скользнули с секиры Йона к усмешке Чудесной, к животу Брака, к кинжалу Скорри — до сих пор у горла его человека. Несомненно, взвешивал соотношение сил, точно так же, как только что делал Утроба. — Ты приволок с собой Виррана из Блая?