Джо Аберкромби - Герои

— У меня-то как раз всё в норме, худосочный. — И горец гордо потрепал своё великое брюхо, подобно отцу, треплющему по головке сына.

— Вождь. — Агрик шагнул у свету, в руке вольно свисал лук, и болталась стрела, придерживаемая двумя пальцами.

— Ушли? — спросил Утроба.

— Видел, как спускались у Детей. Сейчас они переходят реку, направляются в Осрунг. Атрок приглядит, на всякий. Будем знать, если их вернётся вдвое больше.

— Думаешь, так и будет? — спросила Чудесная. — Горбушка скроен из старого сукна. Он может и улыбался, но случившееся ему не по душе. Ты старому хрычу веришь?

Утроба насупился в ночь. — Примерно как всякому в наши дни.

— Так мало? Лучше выставь охрану.

— Айе, — произнёс Брак. — И убедись, что наши не спят.

Утроба ткнул его в плечо. — Здорово, что ты вызвался добровольцем в первую стражу.

— Можешь взять за компанию своё пузо, — добавил Йон.

Утроба ткнул в плечо уже его. — Рад, что ты напросился во вторую.

— Бля!

— Дрофд!

В кудрявом пареньке можно было сразу признать новенького в команде, ведь он отозвался спешно, чуть ли не вприпрыжку.

— Айе, вождь?

— Прыгай в седло, и скачи обратно по Яусскому тракту. Не знаю, кого ты раньше встретишь — наверно людей Железноглава, а может Стодорога. Передашь им, что мы наткнулись у Героев на одну из дюжин Ищейки. Скорее всего, они просто разведывали, но…

— Просто разведывали. — Чудесная откусила от костяшки кулака клочок кожи и сплюнула его с кончика языка. — Союз в милях отсюда, разбросан и растянут, прочёсывает местность, где никого нет.

— Скорее всего. Но всё же, прыгай на коня и неси известие.

— Сейчас? — Лицо Дрофда сплошное огорчение. — По темноте?

— Нет, хорошо бы следующим летом, — отрезала Чудесная. — Да, сейчас, балбес. Едь себе и едь вдоль дороги.

Дрофд выдавил вздох.

— Геройская работёнка.

— Вся ратная служба — геройская работёнка, малыш, — сказал Утроба. Он скорее отправил бы кого-нибудь ещё, но тогда они до зари бы ругались и спорили, почему это не поехал новенький. Есть должные способы делать дела, через которые так просто не переступишь.

— Так точно, вождь. Наверно через пару дней появлюсь. И наверняка с раздраконенной жопой.

— Отчего же? — И Чудесная изобразила несколько тычков тазом взад-вперёд. — Стодорог твой особенный друг, что ли? — Разразился хохот. Рубленое громыхание Брака, тонкое хихиканье Скорри, даже угрюмая мина Йона стала чуточку мягче, что означало — ему и в самом деле очень смешно.

— Ха, мать вашу, ха. — И Дрофд двинулся в ночь, искать лошадь и отправляться.

— Говорят, с куриным жиром легче проскакивает! — крикнула вслед Чудесная. Эхо карканья Виррана взмыло над Героями и кануло во тьму.

С концом возбуждения, к Утробе пришла ломота во всём теле. Он присел у костра, морщась, согнул колени. Земля всё ещё не остыла от горбушкиного гузла. Скорри нашёл местечко поодаль, взявшись точить нож. Скрежет металла задавал ритм мягкому и тонкому пению. Песнь о Скарлинге Простоволосом, величайшем герое Севера, что свёл кланы воедино и прогнал Союз. Утроба сидел и слушал, прикусывая саднящую кожу вокруг ногтей и размышляя, как бы ему, в самом деле, бросить эту привычку.

Вирран положил Отца Мечей, присел на корточки и вытащил старый мешочек, в котором хранил свои руны.

— Чтение — лучшее занятие, да?

— Оно тебе надо? — пробормотал Йон.

— А что? Боишься, как бы знаки тебе чего не поведали?

— Боюсь, что ты нагородишь бочку ахинеи, и я полночи буду валяться без сна, пытаясь выудить оттуда смысл.

— Сейчас и проверим. — Вирран высыпал руны в сложенную чашечкой ладонь, поплевал на них, а затем бросил рядом с костром.

Утроба не удержался вытянуть шею и посмотреть, хотя ни за какие деньги не смог бы прочитать проклятые штуковины.

— Что говорят руны, Щелкунчик?

— Руны говорят… — Вирран уставился вниз, словно пытаясь различить что-то отсюда далекое. — Быть большой крови.

Чудесная прыснула.

— Да они всегда так говорят.

— Айе. — Вирран завернулся в плащ, уткнувшись в рукоять меча, словно прильнул к любимой, уже закрыв глаза. — Но в последнее время они чаще правы, чем нет.

Утроба обвёл хмурым взглядом Героев, забытых великанов, непреклонных стражей, охранявших ничто.

— Такие настали времена, — пробормотал он.

Он стоял у окна, положив руку на камень, барабаня, барабаня, барабаня пальцами. Мрачно проводя взглядом над Карлеоном — над путаницей мощёных улиц, скоплением слюдяных крыш, над чернеющей в проблесках мороси громадой — городской стеной, выстроенной его отцом. Над затуманенными полями за ней, минуя излучину седой реки, навстречу зыбким очертаниям холмов у края долины. Будто напрягшись, как следует, ему удалось бы заглянуть вдаль. Через четыре десятка миль холмистых пустошей, на разбросанные армии Чёрного Доу. Туда, где решалась судьба Севера.

Без него.

— А всего-то и надо, чтобы каждый делал то, что я ему скажу. Это что, непосильная просьба?

Сефф прошелестела сзади, прижавшись животом к его спине.

— По-моему с их стороны это всего лишь здравый смысл.

— Ведь я же всё равно лучше знаю, так?

— Знаю я, и я говорю тебе как, так что… да.

— Кажется, на Севере ещё есть свиноголовоё дубьё, которому невдомёк, что мы знаем всё.

Её рука скользнула по его руке и прижала беспокойные пальцы к камню.

— Мужчинам не по душе говорить вслух о мире, но куда они денутся. Увидишь.

— А до тех пор, подобно всем провидцам, я буду презираем. Осмеян. Изгнан.

— До тех пор ты будешь заперт в одной комнате со своею женой. Разве это так плохо?

— Я бы не хотел оказаться нигде ещё, — соврал он.

— Обманщик, — прошептала она, щекоча губами ухо. — Ты впрямь почти такой же обманщик, как о тебе говорят. Уж наверно, лучше бы ты оказался там, рядом со своим братом, облаченный в доспехи. — Её руки пролезли в его подмышки, поползли по груди, пробирая его щекотной дрожью. — Срубая южанам головы охапками.

— Убийство — мой конёк, ты же знаешь.

— Ты убил больше народа, чем Скарлинг.

— И, если б мог, не вылезал из доспехов даже в постели.

— Лишь моя мягкая, нежная кожа останавливает тебя.

— Но из срубленных голов обычно брызжет. — Он вывернулся к ней, лицом к лицу, и слегка надавил пальцем на её грудь. — Я предпочитаю стремительный выпад прямо в сердце.

— Именно так ты и пронзил моё. Ужели ты не мечник?

Он взвизгнул, ощутив её руку у себя между ног и давясь от смеха, отодвинулся по стене. Поднял руки, отгораживаясь.