Маргит Сандему - Последний из рыцарей

Лотти — это была фрекен Крююседиге, которая целыми днями только и делала, что вертелась перед зеркалом. Мать что-то тихо ответила отцу, произнеся несколько раз имя Марины.

— Это не твое дело, я сам позабочусь о ней, — сказал отец. Марине послышалась в его словах скрытая угроза, она вся сжалась, чтобы родители не заметили ее присутствия.

— Неужели ты не понимаешь, что надо мной смеется уже весь двор? — кричал отец матери. — Жена разъелась, как свинья, и чуть что падает в обморок!

Мать заплакала, хотя и пыталась скрыть свои слезы, это Марина хорошо помнила. Однако отец все равно заметил, что она плачет, и рассердился еще больше.

Бедная мама! Марина надеялась, что ей хотя бы сейчас, на балу, весело.

Хильдегард удалось отойти в угол, где ее было почти не видно. Она прислонилась спиной к стене, чтобы ее необъятная талия никому не бросалась в глаза. Самое свободное платье ей тоже было узко и при каждом движении грозило лопнуть по швам. Йохум стоял в другом конце зала окруженный восхищенными дамами. Среди них была и Лотти Крююседиге. Хильдегард мучил стыд, в отчаянии она закрыла глаза.

— Я вижу, вы задумались о чем-то, сударыня? — обратились к ней по-французски.

Она открыла глаза и немедленно присела в глубоком реверансе. Перед ней стояла королева. Очаровательная, приветливая королева Шарлотта Амалия.

— Давайте присядем на диван! — пригласила королева Хильдегард.

Хильдегард с благодарностью последовала за ней. Она знала, что королева не станет говорить ни о ее болезни, ни о ветрености Йохума. В этом смысле они были подругами по несчастью. Хотя король Кристиан исправно исполнял свой супружеский долг и у них с королевой было семеро детей, он имел еще пятерых детей от своей давней любовницы Софии Амалии Мот. Как и Хильдегард Йохуму, королева никогда не устраивала королю сцен. Герцог и король полагались на лояльность своих жен и потому могли не опасаться скандалов.

Хильдегард была счастлива, что кто-то проявил внимание по отношению к ней. Она уже не чувствовала себя прикованной к позорному столбу.

— Как поживает Марина? — поинтересовалась королева, когда они сели.

— Хорошо, благодарю Вас, — ответила Хильдегард. — Но она такой робкий и скрытный ребенок, я никогда не знаю, о чем она думает.

— Да, я это заметила. Это все результат нашего воспитания. Мы хотим, чтобы детей было не слышно и не видно. По-моему, отцы слишком суровы со своими детьми, но ведь и нас с вами воспитывали точно так же, однако нам это не повредило.

Не повредило? Хильдегард вспомнила свое детство: стужа и вечный холод царили во дворце, где она жила, один морозный день сменялся другим. Сделай это! Не делай того! Неужели в этом была какая-то польза?

Она что-то пробормотала, соглашаясь с королевой.

Они обсудили придворные новости. Хильдегард спросила о детях королевы — это была неисчерпаемая тема для разговора.

Глаза Хильдегард пробежали по залу…

— Кто тот человек у дверей? — спросила она, испугавшись, что королева сейчас покинет ее. — Телохранитель с такими добрыми глазами. Мне кажется, я его где-то видела, но не могу вспомнить, где именно.

Это была ложь, но не могла же она открыто проявить интерес к человеку более низкого звания, чем она.

— Нет, вы не могли его видеть, сударыня, — ответила королева. — Его уже давно не было при дворе. Его родные умерли, и ему пришлось заниматься своим поместьем. Вы знаете, наверное, о реформах короля, которые касаются дворянства? Старые роды сосредоточили в своих руках слишком много власти, поэтому многим пришлось расстаться со своими привилегиями…

Королева замолчала, и Хильдегард не смела, понуждать ее продолжать рассказ. Оставалось только ждать. Королева издали наблюдала за своим мужем. Он разговаривал с высоким толстяком с лоснящимся лицом и глазами навыкате. К радости Хильдегард, королева возобновила прервавшийся было разговор:

— Это граф Рюккельберг, один из новых дворян моего мужа. Не могу сказать, что я от него в восторге, в нем есть что-то неискреннее. Вы не находите?

Хильдегард согласилась с королевой.

— Однако не будем его осуждать, — беспечно продолжала королева. — В нравственном отношении он безупречен. Никаких скандальных историй, связанных с женщинами. Его интересует только процветание государства. Мой муж считает графа просто незаменимым.

Королева вернулась к рассказу о телохранителе:

— Но Тристан Паладин сохранил свое поместье Габриэльсхюс. Тот самый телохранитель, лицо которого показалось вам знакомым.

— Правильно, это Тристан Паладин! — подхватила Хильдегард, впервые услыхавшая это имя. — Вспомнила, мы с ним уже встречались.

К счастью, Тристан не смотрел в их сторону. Хильдегард знала, что она надолго запомнит его теплый, заботливый взгляд. Эти глаза понимали все.

Тристан Паладин… Странное имя! Но оно как нельзя лучше подходило ему. Через минуту Хильдегард уже казалось, что иначе его и не могли звать.

Королева извинилась — у нее как у хозяйки праздника масса обязанностей. Хильдегард хотела встать. Она чувствовала себя тяжелой, неуклюжей…

— Нет, нет, прошу вас, сидите! У вас усталый вид, герцогиня. Отдыхайте и ни о чем не думайте! Вас осматривал какой-нибудь врач?

— Да, наш придворный врач регулярно посещает меня…

Королева хотела что-то сказать, но промолчала. Хильдегард поняла ее. Королева хотела порекомендовать Хильдегард личного врача короля, но не могла заставить себя произнести его имя, потому что личный врач короля был отцом той самой злосчастной Софии Амалии Мот, которая, помимо прочего, удостоилась титула графини Самсёе. Ясно, что королеве было больно произносить имя ее отца.

Хильдегард поспешила ей на помощь:

— Не извольте беспокоиться за меня, Ваше Величество, со мной все в порядке, но с Вашего разрешения я посижу здесь еще немного.

— Сидите, сколько вам будет угодно, дорогая герцогиня, — улыбнулась королева.

Эта улыбка дошла до сердца Хильдегард — королеве было известно о сходстве их судеб.

«Даже королева несчастна, что уж говорить обо мне», — думала Хильдегард, оставшись одна. Танцы происходили в другом конце зала, но Йохума среди танцующих не было. Фрекен Крююседиге — тоже. Впрочем, их одновременное отсутствие уже никого не удивляло.

В последнее время Йохум стал особенно раздражителен, груб… Неужели то, о чем шепчется весь двор, правда? И фрекен Крююседиге действительно в интересном положении?

У Марины появится брат или сестра. Разумеется, это будет брат. Фрекен Крююседиге не может родить дочь. Это удел Хильдегард.

Сердце Хильдегард сжалось от любви к дочери.

Вот почему Йохум не может дождаться ее смерти! Ему не терпится узаконить свои отношения с любовницей! Некуда деться от этой горечи и боли! Король… Йохум… Изящные дворяне, танцующие в другом конце зала… Хильдегард знала почти всех и знала, что не женам своим посылали они сейчас нежные улыбки. Куда ни глянь, всюду подлость и грязь!