Андрей Прусаков - Рождение героев

Шенн перекинул бревно на согнутые руки, нагнулся, придерживая ношу, мигом пролез под преградой и вновь закинул груз на плечо. Осталось дойти до Боррана.

Он бросил бревно у ног дозорного и радостно улыбнулся. Он смог!

– Молодец, – проронил Борран. К ним подошел Кирм и молча двинулся куда-то в Лес. Борран и Шенн пошли следом. Молодой Зверь не оглядывался назад, зная, что оглядываться – признак слабости, и лишь представлял, как, должно быть, обидно проигравшим и как завистливо они смотрят ему вслед. Шенн выпятил грудь и расправил плечи.

Шли долго. Местами деревья сплетались в неприступные стены, где даже острый глаз Шенна не мог найти ни малейшей лазейки, но Борран безошибочно находил проходы, и юноша отдал бы зуб, чтобы узнать, как он это делает. Птицы смолкли, а чавкающая под ногами земля воняла гнилью. Шенн почувствовал, что они идут под уклон, и действительно, склон становился все круче и круче, словно путь их лежал в огромную яму…

Наконец, деревья расступились, и Шенн оказался на краю гигантской воронки. Странные, причудливо изломанные деревья окружали ее сплошной стеной, их корни, словно толстые черные змеи, торчали из песчаного склона. На дне ямы стояло огромное дерево. Одного взгляда хватило, чтобы Шенн обомлел от благоговейного ужаса: его привели к Хозяину Леса!

Шенн никогда не видел ничего подобного. Это дерево внушало ужас, и страшная красота его не давала отвести взгляд. Множество бугристых черных стволов росли из иссиня-черного, округлого тела, похожего на голову, но безо рта и глаз, обтянутую морщинистой, местами пульсирующей кожей. Стволы тянулись параллельно земле, а их гибкие ветви извивались в воздухе, словно живые руки.

– Иди и поклонись Хозяину! – велел Кирм и надел на шею юноши ожерелье из душно пахнущих трав. Шенн беспомощно оглянулся на Боррана.

Сейчас он согласился бы на проигрыш в состязании, только бы не спускаться вниз, к черным извивающимся ветвям. Дозорный застыл, как изваяние. Его взгляд был отрешен, костяшки пальцев побелели, сжимая копье.

– Иди же! – недовольно повторил старейшина.

Шенн сделал несколько шагов, и осыпающийся песок повлек его вниз. Сердце Шенна сжалось, когда качавшиеся на весу ветви, вблизи походившие на змеиные хвосты, потянулись к нему и, как отвратительные бескостные пальцы, ощупали с головы до ног. Один из отростков прикоснулся к лицу, оставляя на щеке холодный влажный след. Внутри ствола раздался глухой протяжный стон, и Шенн услышал голос старейшины:

– Возвращайся назад! Быстрее! Он принял тебя.

Шенн почувствовал жжение на щеке, там, где к нему прикоснулся Хозяин, но не осмелился поднять руку и стереть влажный след. Юноша с трудом взобрался на крутой, осыпающийся склон, и Борран протянул ему сухую крепкую ладонь:

– Держись, – сжал и одним махом вытащил наверх.

Шенн тут же посмотрел на Кирма. Старик глядел на лицо Шенна, но не в глаза, а на щеку. «Что там», – с испугом подумал Шенн, но спросить старейшину не осмелился.

– След Хозяина, – улыбнувшись щербатым ртом, проговорил Кирм. Борран одобрительно кивнул.

Щека болела все сильней, и Шенн едва сдерживался, чтобы не закричать от обжигающей боли. Он вновь посмотрел на Боррана и неуверенно поднял руку к лицу. Старейшина и охранник молчали. Шенн дотронулся до щеки и вместо нежной кожи почувствовал под пальцами твердый змеистый шрам. Схватившись за щеку, Шенн взвыл от боли и упал на колени. Из глаз потекли слезы, и юноша склонил голову, чтобы Борран и Кирм не видели этого.

– Он долго держался, – сказал старейшина.

Шенн не понял, похвала это или нет. Борран наклонился и сунул Шенну кожаную флягу:

– Смочи. Будет легче.

Шенн схватил флягу, плеснул воды на ладонь и прижал к щеке. Стало как будто легче. Прохладная вода смягчила пульсирующий на щеке огонь. Он смочил лицо, чтобы никто не увидел слез, и поднялся на ноги.

– Молодец, Зверь! – улыбнувшись, сказал Борран.

Шенн притаился на границе Леса. Он охранял этот участок уже две полные луны, исходил и исследовал все звериные тропы, расставил ловушки на крупного зверя, с которым нелегко сойтись один на один, но за все это время никто, ни единая живая душа не пыталась проникнуть за невидимый барьер. Даже звери Снаружи сторонились этих мест, словно бы зная, что это земля Хозяина, и обходили невидимую границу иной дорогой. На самом деле, в почти сплошной стене деревьев располагалось всего несколько узких проходов – их-то и охранял Шенн.

Выходить за границу Леса запрещалось под страхом смерти, и метка, оставленная Хозяином Леса на щеке Шенна, заставляла помнить об этом.

Шенн и не собирался переходить границу. Он – охранник, дозорный. Хозяин доверил ему стеречь Лес, и он будет охранять так, что и букашка не проползет!

Он поправил деревянное копье, висевшее на ремне за спиной, и медленно двинулся по охранной тропе. И здесь чуткий слух Шенна уловил странные звуки. Юноша задержал дыхание и прислушался: кто-то подходил к охранной тропе, двигаясь открыто и смело. Подходил не со стороны Леса, а Снаружи!

Юноша прокрался к ближайшей тропе и затаился в тени поваленного дерева. Звуки приближались. А что, если твари или люди Снаружи решили вторгнуться в Лес? Старейшины говорят, что люди Снаружи злы и жестоки, они убивают друг друга, и еще они убивают деревья! Говорили, они много опасней тварей с Пузырящихся Болот, что их оружие сделано из блестящего дерева, во много раз прочнее и острее, чем наши каменные ножи и деревянные копья с костяными наконечниками! Убить человека Снаружи – великая честь, и Шенн постарается заслужить ее.

Кто-то идет, идет прямо к нему!

Шенн понял: сейчас решится его судьба, свершится то, к чему он готовился всю жизнь. Либо он перебьет опасных пришельцев, либо умрет в схватке с ними, умрет как охранник, с честью и славой, и его череп повесят на ветви священного дерева!

Но звуки стихли, видимо, те, что Снаружи, остановились и ищут удобный проход. Они не знают, сколько ловушек приготовлено для незваных гостей! Юноша скользнул по стволам накренившихся после страшного ветра деревьев и высунул раскрашенное маскирующим варевом лицо в просвет между ветвями.

Где же пришелец? Судя по звукам, тот был один. Шенн удивленно замер, услыхав его голос. Пришелец так просто выдает себя? Значит, скоро умрет от руки Шенна! Но голос определенно женский. Шенн удивленно пошевелил губами. Интересно, женщины Снаружи так же жестоки и злы, как и мужчины? Этого старейшины не говорили. Зато говорили, что они уродливы и едят собственных детей…

Он знал, что нарушит запрет, зайдя за границу, но не мог сдержаться. Любопытство и азарт охотника толкнули вперед. Немного, всего несколько шагов, только чтобы увидеть! Шенн крался так тихо, как не двигался никогда в жизни, он не слышал даже самого себя, лишь сердце глухо стучало в груди, словно ритуальный барабан старейшин. За проходом деревья расступались, и остаться незамеченным было гораздо труднее. Он замер, слившись с последним деревом в одно целое, и вновь прислушался. Она совсем близко!