Павел Кошик - Кроваво-Черный

Я залез в вагон и взялся за ящик. Руки ощутили приличную тяжесть, но я даже не сомневался в том, что моё новое вампирское тело справится с таким весом без особого труда. Я начал передавать ящики вниз. Джек принимал их и укладывал на тележку. Первые полвагона, которые, и, правда, закончились уже минут через пять-семь, мы разгружали молча. Но в итоге я не выдержал и высказал вслух мысли, которые мучили меня все эти дни, что я жил вместе с Джеком:

– Джек, ты так и не спросил, что у меня случилось.

Он поднял голову и вопросительно посмотрел на меня.

– Ну, в смысле от чего я вдруг так срочно сбежал из дома.

– А, ты об этом. Так я думал, ты сам расскажешь, когда захочешь, да и вряд ли твоя история станет для меня каким-то великим откровением. У меня были все те же проблемы, что и у тебя.

– Я чуть не сожрал парня! – на одном дыхании выпалил я и посмотрел на Джека, ожидая его вопросов.

Джек молчал. Я не знал, как продолжить дальше.

– Бывает. Дело житейское. Не сожрал ведь.

– Тебе совсем не интересно, как это произошло?

– Да не очень. Увидел кровь, наверное, в башке все зазвенело и бац – в следующую минуту ты уже держишь его за глотку.

– Откуда ты знаешь?

– Так я же говорю – со мной было все то же самое.

Меня немного оскорбило безразличие Джека. Я продолжил передавать ящики вниз. Выдержав паузу, Джек, уже привычным для меня образом, усмехнулся:

– Да ладно тебе! Только не начинай дуться! Ты не рассказать мне это хотел, ты хотел отвести душу. Так и валяй – отводи. Сама история мне не интересна, но я с радостью выслушаю исповедь и помогу облегчить твои моральные страдания.

Я кивнул, передал очередной ящик Джеку и присел на настил вагона.

– Все было так, как ты и сказал. Бац – и я уже держу его за горло. Вернее немного не так, я держал его за грудки. И я хотел его сожрать. Хотел вцепиться зубами в горло, разорвать кожу вместе с мясом и начать сосать из него кровь. Да чего уж там – я мог бы и голову ему оторвать и стал бы пить из неё, как из долбанного средневекового кубка. И это не просто жажда крови, как было у меня до этого со стейками. Я хотел убить его! Не просто попить немножко крови и отпустить, а именно убить и разорвать на части.

Дурные воспоминания вызвали у меня сильный приступ тошноты. Я поставил локти на колени и уперся лбом в ладони. Стало как-то очень противно на душе. Стыдно в этом признаваться, но к горлу подкатил комок назревающих слез. С той самой роковой ночи я старательно отгонял от себя воспоминания о том, как чуть не сожрал пятьдесят шестого номера команды Льюис Хай и особенно о том, как до этого расстался с Кристи. Даже сейчас я не хотел вспоминать, как именно мы с ней виделись в последний раз. Но человек не может вечно врать самому себе и пытаться убежать от проблем, рано или поздно они обязательно его нагонят. И, кажется, теперь пришел мой черед.

– Сэмми, это не твоя вина. Ты вампир, это твоя природа и ты её не выбирал. Ты смог остановиться – и молодец. Но даже если бы не смог – это была бы не твоя вина, это все природа, черт её дери! Если бабулька с последней стадией Альцгеймера начнет в сороковой раз подряд рассказывать тебе одну и ту же историю – ты же не станешь орать на неё, а если инвалид своей коляской проедет тебе по ноге – ты не полезешь с ним в драку. Ну, а если бродячий пес загрызет твоего кота – ты же не станешь звонить в полицию? Жалко, конечно, котика, но ты не будешь требовать для собаки суда присяжных. Потому что это глупость! Это псина, а жрать котов – это именно то, что хищники делают в дикой природе. Хорошо бы, конечно, чтобы собака этого не делала, но если уж так случилось – ничего тут не попишешь.

– Чего-то не помогают твои философские рассуждения…, – уже дрожащим голосом ответил я и шмыгнул носом.

В следующую секунду мою левую щеку настигла жгучая и звонкая пощечина. А вот это на удивление сработало.

– А ну соберись! Я тебе тут не мамка – я не буду гладить тебя по головке, пока ты сопли по подушке мажешь. Я твой друг и готов помочь тебе и поддержать, когда надо. Но если понадобится, я и треснуть могу – по-дружески, конечно, чтобы мозги на место встали.

Я поднял голову и, потирая ушибленную щеку, посмотрел на Джека. И вдруг улыбнулся.

– Вот! Другое дело! Давай, берись снова за ящики – нечего нам тут рассиживаться! Вернемся домой, тогда уже можем подепрессовать немножко о нашей тяжелой доле. Но только по-мужски так попечалиться – с пивком и первой частью Крепкого орешка! Джон МакКлейн и Ганс Груббер – лучшее лекарство от тоски!

Мы вместе рассмеялись. За пару часов было разгружено с два десятка вагонов, и к четырем часам ночи мы уже вернулись домой.

Первая неделя жизни с Джеком пролетела, как цветной сон, – быстро и ярко. За исключением единственной поездки на железнодорожную станцию и похода в магазин в первый день, все, чем мы занимались, было идеальным способом времяпрепровождения с точки зрения любого парня моего возраста. Мы ночи напролет рубились в ХЬох и PlayStation, играли в баскетбол, боксировали друг с другом, катались на машине, превышая все скоростные ограничения и закладывая сумасшедшие виражи на практически пустынных улицах нашего полузаброшенного района, а ещё пили пиво и кровавые коктейли. Впервые в своей жизни я ничего не ел целую неделю! Мой новый организм совершенно не нуждался в пище, естественно при наличии достаточного количества крови.

В пятницу вечером Джек предложил отметить поездкой в ночной клуб столь важную дату, как первые семь дней моей самостоятельной жизни. Сначала я попытался возразить – мне ещё далеко до двадцати одного, а позориться и получать отворот-поворот у дверей ночника мне совсем не хотелось. Но Джек сказал, что знает такие места, где ни у кого даже в мыслях не возникнет желание проверять мои документы.

Клуб оказался неподалеку – в самом начале заводского района. Снаружи здание, освещенное лишь светом фар, было похоже на все остальные строения в квартале, и на наш собственный дом в том числе. Все такие же депрессивно-грязного цвета стены и полное отсутствие окон. Входом, над которым не было никаких опознавательных знаков, служила массивная металлическая дверь, равномерно покрытая ржавчиной. Джек постучал, последовал звонкий металлический лязг открывающегося замка, и дверь со скрипом распахнулась.

На улице стояла кромешная темнота, поэтому вход в клуб показался мне воротами рая, свет из которых буквально вывалился наружу и едва не выжег сетчатку моих глаз. На пороге стоял бритоголовый здоровяк и придерживал дверь мускулистой ручищей, покрытой татуировками. Он, видимо, сразу же узнал Джека и молча протянул ему невероятно широкую ладонь.