Генри Каттнер - Темный мир

И не смог.

Яркая завеса принялась таять, становясь прозрачной. За спинами Матолча и Эдейри я увидел огромное пространство, такое огромное, что взгляд мой не смог достигнуть его фиолетовых глубин. Гигантская лестница вела наверх.

Наверху, высоко-высоко пылал золотистый огонь.

Левее Матолча и Эдейри возвышался пьедестал причудливой формы, передняя часть которого была изготовлена из цельной пластины прозрачного стекла. Пьедестал искрился огромным бриллиантом, испуская потоки холодного голубого света.

Гэст Райми упоминал об этой пластине. За нею покоился столь необходимый мне меч.

— Он слабеет, и это то, что нужно! — Услышал я удовлетворенный возглас Матолча.

— Любовь моя, Ганелон, не сопротивляйся, — прошептала Медея, не отрывая своих губ от моих. — Я хочу и могу тебя спасти. Когда твой разум восстановится, мы вернемся в наш замок.

Конечно, ведь тогда я не буду представлять для вас угрозу! Матолч даже не станет затруднять себя, чтобы навредить мне. Без души и памяти, рабом Медеи, возвращусь я в замок.

Я, наследный лорд Совета, единственный из всех обитателей Темного Мира, посвященный Ллуру!

Золотистое сияние наверху стало ярче, словно вспыхнула Сверхновая. Быстрые молнии полоснули сверху и растаяли в фиолетовой мгле.

Мои глаза обратились к золотому свету, льющемуся из окна Ллура. Мысленно я обратился к нему.

Пусть Медея была ведьмой, вампиром и даже колдуньей, но она не посвящалась Ллуру. Темные хищные силы не бились при каждом ударе сердца в ее крови, как они бились в моей. А между мною и Ллуром была незримая связь. Ллур имел надо мною власть, но и я мог воспользоваться его силой.

Так же, как я это сделаю сейчас!

Золотое Окно пылало невыносимо. Вновь яркие молнии вырвались из него и тут же пропали. Тяжелый, приглушенный расстоянием барабанный бой донесся до моего слуха.

Так бьется сердце пробуждающегося ото сна Ллура.

Все мои члены пронизал мощный поток энергии, разбудив мой мозг и налив мышцы силой. Я впитывал в себя энергию Ллура, не задумываясь о последствиях. Лицо Матолча перекосилось от страха, а Эдейри резко махнула рукой.

— Медея! — позвала она.

Этот оклик был излишним — Медея раньше всех заметила мое пробуждение. Тело ее задрожало, как в припадке эпилепсии. С жадностью припала она к моим губам, стараясь перехватить и выпить всю энергию, возвращающую меня к жизни.

Но не ей вместить всю энергию, изливаемую Ллуром! Раскаты грома сотрясали древнее строение. Золотое Окно ослепляло, выбрасывая потоки света. Порхающие снежинки побледнели, сморщились и несколько мгновений спустя растаяли.

— Убейте его! — яростно заревел Матолч. — Он призвал Ллура!

И прыгнул вперед, как запущенный катапультой.

Путь ему преградила фигура в окровавленных, иссеченных доспехах. Я успел заметить, как перекосилось от изумления лицо Ллорина в том миг, когда он бросил мимолетный взгляд в мою сторону.

Он увидел Эдварда Бонда и прильнувшую, обвившую его руками Медею!

Он увидел впервые в жизни Эдейри.

И наконец-то он повстречался с Матолчем!

Сдавленный крик, а скорее беззвучный хрип вырвался из гортани Ллорина. Он поднял высоко над головою свой окровавленный меч.

К тому времени, когда я вырвался из объятий Медеи, оттолкнув ведьму с такой силой, что она отлетела в сторону, Матолч успел поднять свой жезл. Я последовал его примеру и выхватил свой, но в нем уже не было нужды.

Клинок Ллорина со свистом рассек воздух, и все еще сжимавшая жезл кисть Матолча была отсечена в одно мгновение. Кровь фонтаном хлынула из перерезанных вен.

Оборотень рухнул на землю, кривясь от боли. Затем он принялся менять обличья, одно неожиданнее другого. Было ли это гипнозом, мутацией или волшебством, — по этому поводу я не могу сказать ни слова. Но создание, рванувшееся к горлу Ллорина, не имело ничего общего с человеком.

Весело рассмеялся Ллорин, отбросив в сторону меч. Он встретил нападение оборотня, широко расставив мускулистые ноги, изловчившись схватить зверя за горло и переднюю лапу. Хищно лязгнули волчьи клыки.

Мускулы Ллорина, взметнувшего чудовище высоко над головой, напряглись от нечеловеческого напряжения. Это длилось не более секунды: Ллорин, стоявший как вкопанный, взметнувший высоко вверх своего врага, и лязгающие волчьи челюсти, пытающиеся добраться до незащищенного горла.

Затем удар о каменные плиты брошенного могучими руками тела!

Я услышал, как затрещали, подобно тонким веточкам, кости оборотня. Я услышал ужасный предсмертный вой, вырвавшийся из окровавленной пасти.

А в итоге Матолч в своем истинном облике, с переломанным позвоночником, валялся, как падаль, у наших ног.

Слабость, охватившая меня в результате поцелуев Медеи, отступила. Силы Ллура бурлили во мне. Я выхватил из ножен меч и перешагнул через труп Матолча, не обращая внимание на Ллорина, застывшего в изнеможении. Я подбежал к пьедесталу, светившемуся голубым светом.

Изо всех сил сжав клинок, я ударил рукояткой меча по хрустальной пластине. В ответ музыкальное пиццикато, тонкие голоса смеющихся эльфов. С жалобным стоном упали осколки к моим ногам.

На каменную плиту вывалился меч. Хрустальный меч пяти футов в длину, клинок и рукоятка которого были сделаны из горного хрусталя.

Он был неотъемлемой частью пластины, поскольку внутри пустого пьедестала вообще ничего не было. Тонкое лезвие испускало голубые лучи, а внутри рукояти пылал голубой огонь. Наклонившись, я поднял заветное оружие. Рукоятка меча была теплой и гладкой.

Меч Ллур в моей левой руке, обычный меч из кованой стали — в правой. Я выпрямился неимоверно гордый.

Холодом преисподней повеяло на меня.

Я узнал этот холод.

И поэтому не обернулся. Бросив стальной меч в ножны, выхватил из-за пазухи хрустальную маску, надел ее на лицо. Вынул из-за пояса жезл Власти. И только тогда обернулся.

Странное сверкание и сияние достигло моих глаз даже сквозь маску, искажая то, что я видел. Маска необычным образом преломляла световые лучи и вообще потоки энергии, ибо для этого она и была предназначена. Она была фильтром.

Матолч давно уже лежал без движения. Неподалеку от него пыталась подняться на ноги Медея, — ее черные волосы развевались в беспорядке. Лицом ко мне стоял Ллорин, превратившись в гранитное изваяние, — только глаза его оставались живыми под каменными веками.

Не способный отвернуться, смотрел он на Эдейри, чью изящную маленькую головку и я увидел впервые. Она стояла спиною ко мне, и капюшон ее был откинут на худенькие плечи.