Ната Чернышева - Тропою снов

Надо вспомнить свое имя! Увидеть сон и вспомнить…

Сижу в мастерской, настраиваюсь — надо артефакты делать. Сумраку позволено и другими Силами Триады распоряжаться, так что способности создавать артефакты Света и Тьмы я после Посвящения не утратила. Но теперь приходится создавать каждый по отдельности, после чего несколько дней в себя приходить…

Голос Кеммы под окном. Навостряю уши — обо мне разговор!

— Понять не могу, кто же это ей в сердечко бедное так запал… Который год страдает, подойти не может, внушила себе, что недостойна этого парня и что он над нею только посмеется. Ума не приложу, с чего бы! Красавица, умница, столько парней на нее заглядывается. А она и смотреть на них не хочет. Я как-то взялась расспрашивать, думала, она по мастеру Норку сохнет… не зря же защищала его тогда с такой отвагой! Нет, пронаблюдала за ними, это не он… А кто ей нужен, не говорит. Ну, дождется скоро, заставят мужа выбрать по закону, и добром это не закончится! Уже намекала как-то, что неплохо бы разрушенную Вершину Сумрака поискать… стала я подробнее расспрашивать — замкнулась в себе, молчит. Хоть ты с нею поговори, Баирну. Не то, гляди, и впрямь в Междумирье сунется…

Ну, Кемма… Нашла с кем о моих чувствах разговаривать! Мне вдруг захотелось чем-нибудь стукнуть Кемму, и это дикое желание, невесть откуда взявшееся, сильно испугало меня…

А с аль-нданном разговора тогда так и не получилось. Тем же днем Баирну пришел ко мне в мастерскую, я же, зная, что он не по своей воле пришел, а только потому, что Кемма просила, не стала ради такого важного гостя работу прерывать.

Верховный аль-нданн Накеормайского Предела человек на редкость молчаливый, и на моей памяти рот открывал всего два раза. С моими родителями говорил, когда меня, соплюху трехлетнюю, домой привел, и на Деборру наорал, когда на Тропе с нею из-за меня схлестнулся. Но поток фраз у иного человека порой не так информативен, как молчание Баирну! Я у него эту манеру давно переняла, еще до Посвящения. Вот так мы и молчим, кто кого, до самого вечера. А потом он поднялся и ушел. Молча. И на душе мне совсем погано стало! Тогда-то я и решила, что как-нибудь наберусь духу попробовать объясниться еще раз…

Ну, не тот это сон, хоть плачь! Мне имя вспоминать надо, а не молчанку с аль-нданном Баирну! Имя, проклятье… Да Тьма побери, это ж он невольно и дал мне имя! Когда привел к родителям. Он сказал им…. Что-то вроде "вы потеряли, а я нашел". Меня дразнили вначале этим прозвищем, а потом оно так приклеилось, что имя, данное матерью, даже у меня из головы вылетело…

…Мельтешит что-то перед глазами, мешает сосредоточиться. С трудом возвращаюсь в реал.

Санитар, сволочуга! Ладонью перед глазами водит, ухмыляется.

— Ну и как она, погодка в астрале?

Новичок. И до Сергея ему далеко. Тот человеком был, а этот — зверь, по глазам вижу. Выкручиваю руку, которую мерзавец не успел отдернуть

— Ах, ты ж…!

— Еще раз. Мне. Помешаешь, — меня душит бешеная злоба, аж язык заплетается, отчего и приходится говорить медленно, чтоб дошло. — Выдерну руку. Запихну в глотку. Через задницу! Понял?!

Мычит, что понял. Но в глазах — ненависть, и я понимаю, что обзавелась лютым врагом. Плевать! Задерживаться здесь дольше необходимого я не собираюсь!

— Чего надо?

— К доктору иди…ждут!

В кабинете Анна Альбертовны еще мужик какой-то. И еще один санитар, того же типа, что со мной пришел. И оба, кстати, за двери не торопятся.

— Танечка, — медовым голоском говорит Анна Альбертовна. — Вот доктор к тебе пришел… Расскажи ему о своем ребенке.

Поначалу доктор мне даже понравился. Приятный, обходительный человек, улыбается. Все у меня выспросил, какой срок, да кого хотела бы родить — сына или дочь… А потом предложил на какой-то металлический эшафот лечь. Я поначалу даже не поняла, каким образом. А когда мне объяснили, ЧТО надо сделать… Мол, для ребенка такой осмотр важен. Между прочим, дорей-нданна Кемма осматривала беременных совсем по-другому!

— Таня, — Анна Альбертовна повышает голос. — Не глупи! Все женщины проходят такой осмотр, в этом нет ничего…

— Штаны перед чужими мужиками снимать?! — возмущаюсь я. — Тьма вам в печенку, да ни за что!

Начинают вдвоем шикарную речь, чтоб психичку, меня то есть, успокоить. Не слушаю, смотрю на передвижной столик с железками жуткого вида. Вот так разляжешься самым что ни на есть срамным образом, а тебе вон ту загогулину и вгонят промеж ног до самого горла, пикнуть не успеешь!

Да чтоб их всех Тьма разорвала!

Я подавила бешеный порыв порвать всем глотки. Не-ет, я сделаю их по-умному! Чтоб уже наверняка!

— Ладно, уговорили. Только эти пусть выйдут!

Санитаров из кабинета выдворить обязательно надо! Жаль на эту дрянь драгоценный Сумрак тратить! Мне еще портал открывать да Тропу тянуть, каждая капля Силы на счету будет…

Поверили! Вышли за дверь. Думают, успеют ворваться, если что. Пусть думают. Много думать — это тоже вредно.

Берусь за тесемку на поясе, а сама лихорадочно соображаю, как дальше быть. Тьма, если бы успела имя тогда вспомнить! Сделала бы им сейчас ручкой из портала и все дела…

Краем уха ловлю обрывок разговора между доктором и Анной Альбертовной

— …просто находка для диссертации…

Находка! Ну, конечно же!

Мать тогда стала благодарить этого нданна, мол, спасибо, что вернули нам нашу потерю. А он и улыбнулся им в ответ: "Ваша потеря — моя находка…"

Вот и прозвали меня "Находкой нданна"! На древнем языке слово "находка" звучит как "натхэ", и конечно же, громоздкое "натхэ-наданна"…

— Таня! Что такое?.. — беспокоится Анна Альбертовна.

— Вы хотели убить моего ребенка!!!

Доктора — башкой в тазик под эшафотом и пинком под зад, чтоб дальше пролез. Альбертовну — за шею, чтоб от санитаров на время закрыться…

…громоздкое "натхэ-наданна" быстренько укоротилось до более легкого…

Принцип предустановленной гармонии.

Натэна. Я — Натэна, я — Натэна!

Нданна Сумрака высшего круга посвящения!

Санитарам — по мужским местам, чтоб поубавили прыти… Анну Альбертовну в сторону, пускай дышит. Убила бы запросто, да пачкаться перед уходом неохота.

Туман стремительно заполнял кабинет, вскипая чистой Силой.

— Таня! Стой! Таня, ты куда!

…Принцип предустановленной гармонии…

Тропа легла под ноги — долгожданная дорога домой…

— Та-а-ня!!! Танечка, Таня! — Анна Альбертовна, Тьма ее сожри, кто ее просил следом лезть! Непосвященный человек на Тропе — обуза страшная!

— Валите отсюда! — ору, — Убирайтесь! Вас мне только тут еще не хватало!