Генри Каттнер - Хогбены, гномы, демоны, а также роботы, инопланетяне и прочие захватывающие неприятности

Никто не поверил бы, что подобный грандиозный исход возможен в отведенное краткое время. Никто, оглядываясь назад, не мог понять, как же все получилось. Но получилось.

Кедра в последний раз осмотрела свою прекрасную спокойную комнату. Взгляд ее был долгим и спокойным, как сама комната.

— Мы не вернемся, — сказала она. Захария, ожидавший ее у входа, терпеливо спросил: — Почему?

— Вы знаете, что мы не вернемся. И это хорошо. Я ненавижу Сэма Рида. Он всегда заставляет меня глядеть в лицо неприятной правде. И делает это не ради человеческой расы. А потому, что сочинил монументальную ложь и теперь должен поддерживать ее.

— Интересно, сможем ли мы доказать, что он лжет.

Кедра пожала плечами.

— Сейчас это уже не имеет значения. Мы знаем методы Сэма. В отчаянном положении он принимает отчаянные меры. Он быстро усваивает уроки. Не думаю, чтобы мы смогли доказать что-нибудь.

— Вы готовы, моя дорогая? Лифт ждет.

— Да. — Она вздохнула, поворачиваясь к двери. — Я не чувствую, что отправляюсь на смерть. Я отстою свое существование. Жизнь будет некомфортабельной и, может быть, опасной, хотя опасность меня не пугает. Но — Захария, как ужасно, когда тебя принуждают к чему-то!

Он засмеялся.

— Я чувствую то же самое. Вероятно, первые беспозвоночные, выползшие из доисторических морей, чувствовали то же самое. Человечество снова выходит из моря на сушу, но даже Сэм Рид не может заставить нас полюбить этот переход.

— Он пожалеет. — Она заколола плащ у горла и пересекла комнату, ступая по мягко пружинящему полу, по которому, вероятно, никогда не пройдет больше, разве что из любопытства лет через сто. — Каким чуждым все здесь будет тогда, — подумала она. — темным и затхлым, наверно, после свежего воздуха. Я еще буду удивляться, как могла выносить все это. О, я хотела бы, чтобы Сэм Рид никогда не появлялся на свет!

Захария открыл перед ней дверь.

— Наши планы продолжатся на поверхности, — сказал он. — Я слежу за вашей… бомбой замедленного действия. Родители и ребенок в безопасности и заняты интересной работой.

— Хотела бы я, чтобы это был мальчик, — заявила Кедра. — Впрочем, так оружие, может быть, еще лучше. И это, разумеется, не единственное наше оружие. Сэм должен быть остановлен. Мы это сделаем. На нашей стороне время.

Захария, глядя не ее лицо, ничего не сказал.

— Я знал, что вы что-то задумали, когда позволили этим мятежникам уйти, — сказал Хейл. — Не в вашем характере отпускать кого-нибудь просто так, если вы можете его использовать.

Сэм взглянул на него из-под сдвинутых бровей.

— Вы хотели колонизировать поверхность, — сказал он непримиримо. Теперь она колонизирована.

— Подводные лодки без экипажей, самолеты с автопилотом, управление на расстоянии — и вся это задолго заготовленное, — сказал Хейл и покачал головой. — Ну что ж, вы это сделали. Никто в мире не смог бы, а вы сделали.

— Через двенадцать лет, — спокойно ответил Сэм, — они хорошо акклиматизируются. Еще через двенадцать им здесь уже так понравится, что невозможно будет их выгнать. Помните, вы однажды говорили мне, что делает людей пионерами? Толчок плюс притяжение. Плохие условия дома или Грааль. Грааля оказалось недостаточно. Что ж… — он пожал плечами.

Хейл с минуту смотрел на Сэма своим пристальным взглядом, который уже так много видел на Венере. Наконец он заговорил.

— Помните, что случилось с Моисеем, Сэм? — спросил он негромко и, как классический прототип, не дожидаясь ответа, повернулся и вышел.

Раса отпускала корни и росла. Вначале медленно, неохотно, но с все увеличивающейся скоростью. А внизу, в покинутых башнях, в первые дни после ухода тысяч, в странной новой тишине еще теплилась жизнь.

Были такие, кто предпочел остаться. Старики, проведшие здесь всю жизнь и не захотевшие смотреть на поверхность, больные, предпочитающие медленную смерть со всеми удобствами, предоставленными им. Некоторые наркоманы. Молча в мертвой тишине проходили они по пустым улицам. Никогда еще со времен начала колонизации Венеры человечеством не знали купола такой тишины. Слышно было, как медленно вздыхают на поворотах Пути. Слышны были смутные звуки подводной жизни, передававшиеся через купол. Изредка шаги случайного одинокого прохожего.

Но постепенно все звуки, кроме доходивших из морей, прекратились.

Толстые стены дрожали от грома бомбардировки. Перо в руках Сэма вздрогнуло. Стол качнулся, ритмично качнулись и кресло, в котором он сидел, и сам пол. Сэм, не сознавая этого, нахмурился. Шел третий день бомбардировки, и он старался отключиться от всех внешних раздражителей.

Молодая женщина в строгом коричневом костюме наклонилась вперед, глядя, как он пишет. От этого движения ее черные волосы короткими прямыми прядями упали на обе стороны лица. Она взяла лист, как только перо кончило писать, и пошла с ним по дрожащему полу к своему собственному столу. На нем стоял телевизор, и она произнесла в передатчик несколько слов ясным чистым голосом. На множестве экранов, разбросанных по всему осажденному форту, в ее загорелое лицо с напряженным вниманием всматривались подчиненные Сэма, получая его очередное распоряжение. Со множества экранов смотрели ее внимательные голубые глаза, а бархатный голос отдавал неуместно строгие приказы.

— Хорошо, — устало сказал Сэм, когда она кончила. — Хорошо, Сигна, пошлите теперь ко мне Захарию.

Она встала, двигаясь с совершенной грацией, и быстро пошла к двери. Дверь открывалась не в соседнюю комнату, а в небольшое контрольное помещение, заливавшееся лучами, которые должны были обнаружить у входящего оружие. Сэм не хотел никаких неожиданностей. Впрочем, сейчас это, по-видимому, не имело особого значения. Снова взревела бомбардировка, и впервые через одну стену прошла длинная извилистая щель. Контрольные устройства не нужны, когда сами стены начинают падать. Впрочем, пока они еще послужат.

По сигналу Сигны появились два охранника и остановились вместе с пленником, подвергаясь действию проверочных лучей. За ними вошли еще два охранника.

У Захарии была разбита губа, на щеке виднелся темный кровоподтек, однако, несмотря на наручники, выглядел он очень спокойным и уверенным. Если не считать загара, он совсем не изменился. По-прежнему он был главой клана Харкеров, а Харкеры — по-прежнему самой влиятельной семьей на Венере. Но если удачный ход Сэма, захватившего предводителя атакующих сил, и значил что-то, Захария никак этого не показывал.

Двадцать лет — не очень долгий срок.

Башни по-прежнему были необитаемыми. Приспособление к жизни на поверхности происходило постепенно, но теперь оно было завершено. Сигнал завершения прозвучал в тот день, когда приборы впервые показали, что в атмосфере Венеры достигнут экологический баланс, существовавший некогда на Земле. Это сделали дикая яблоня и другие земные растения с высоким выходом кислорода. Отныне континенты можно было предоставить самим себе. Растения изменили атмосферу. Атмосфера, богатая двуокисью углерода, в которой расцветала венерианская флора, больше не была нужна. То, что нормально для земных растений, ядовито для венерианских, которые часто не были ни растениями, ни животными, а смертоносным симбиозом тех и других. Именно этого сдвига ждали колонии.