Андрей Плеханов - Перезагрузка

– Кончай болтать! – перебил парня майор и опасливо оглянулся на Изотовых – словно они могли выловить секретные данные в компьютерно-сленговой тарабарщине. – Работать надо лучше, а не на других валить. Поговорю я потом с вами…

– А как же Сергей? – Елена Валерьяновна смотрела округлившимися глазами, – ведь эти… они ушли, а он остался как был! Сереженька!

Она бросилась к мальчику – упасть рядом с ним на колени, обнять его, зарыдать во весь голос, проклиная служителей закона, злосчастных и бестолковых. Толоконцев успел поймать ее за руку – жестко, пожалуй, даже грубо. Рывком подтащил ее к стулу и заставил сесть. Изотов-старший дернулся было вперед – возмущенно, с привычным осадительным рефлексом начальника, но холодный взгляд офицера пригвоздил его к месту.

– Не трогайте мальчика, – сказал Толоконцев. – Ничего не трогайте и ничего не делайте. Иначе все испортите. Программа декодирования уже запущена.

Сергей дернулся – раз, другой, словно его било током. Потом зарычал, взвыл, выгнулся дугой… Вскочил на ноги, размахивая руками – нелепо, как пляшущий скоморох. Изотов-отец не выдержал, кинулся к сыну, попытался схватить его, усадить в кресло. И тут же отлетел в сторону – тонкая рука подростка отвесила оплеуху, способную свалить и быка.

– Сказали ведь, не трогайте! – удовлетворенно заметил Анатолий. – В позапрошлый раз мне досталось – полез удерживать сдуру. Две недели потом фингал сходил. Это ничего, минутку попляшет и успокоится…

– Заткнись! – рявкнул Толоконцев. – Господи, ну и помощнички достались…

Сергей остановился в нелепой позе, медленно открыл глаза. Взгляд, полный страха и боли, но все же не бессмысленный. Взгляд человека, вырвавшегося из другого мира.

– Сереженька! – взвизгнула Изотова. – Ты видишь нас? Видишь?

– Вижу, – сказал Сергей. – А где дроны, мама? Они улетели, да?

– Порядок, – констатировал разговорчивый Анатолий. – Очухался. Улетели твои дроны, парень.

– Какие еще дроны? – ошеломленно спросила Елена Валерьяновна.

– Дроны – это такие роботы летающие, обитают в пещерах, – пояснил Анатолий. – Я как-то играл в "Богов Марса" – приятель дал на станции пару часов поколбаситься. Забавная игрушка, только уж очень детская. А так ничего – графика качественная, музон приличный, "сло-мо", опять же, на уровне. Вы не беспокойтесь, Еленвладимирна, мальчик ваш пару дней поглючит слегка, а потом в норму войдет.

– Ну как с такими работать? – Толоконцев удрученно развел руками. – Взрослый человек, оперуполномоченный, а психика инфантильная. Игрушки все ему, "сло-мо" всякие… Никакого понятия о культуре, об субординации…Вы уж извините, Дмитрий Николаевич, если что не так.

– Все в порядке, – сказал Изотов, сидя на полу. – Спасибо вам, Виктор Алексеевич. Я все-таки позвоню генералу Тулищеву, попрошу, чтобы вам объявили благодарность…

– Не звоните, ради Бога, – покачал головой майор, – еще хуже будет. Не любит он, когда ему люди со стороны звонить начинают.

– Так у вас теперь что, неприятности будут? Из-за того, что вы на преступников опять не вышли?

– У нас уже давно неприятности, – сказал Толоконников. – С тех пор, как все это началось, все приятности закончились. Ладно, вы не переживайте за нас, Дмитрий Николаевич, с Тулищевым мы сами разберемся. Сворачивайте технику, ребята. Работы на сегодня еще пруд пруди.

Милена спешила. Нельзя сказать, что она опаздывала, но все же… Прямой эфир – всегда нервотрепка, особенно для тех, кто начал выходить в него недавно. Полтора месяца – не тот срок, за который можно привыкнуть к этой разновидности сумасшествия. То, на что опытному телеведущему хватало часа, занимало у Милены часа три – и то в дикой спешке. Прочитать все материалы заново, обнаружить, что все – дрянь и полуфабрикат, спешно перечеркать половину текста и написать новый, кляня себя за бесталанность и косноязычие, запихнуть текст в память телесуфлера и убедиться, что он работает нормально, не жует согласные… Отдать себя в руки визажиста – стервозной гомосексуальной сволочи непонятного возраста, чтобы она, эта сволочь, покрыла лицо сантиметровым слоем штукатурки, превратила его в гладкую желтую маску, уверяя при этом, что так лучше смотрится в онлайне (как ни странно, действительно лучше – раз за разом убеждалась Милена)… Выслушать по радиофону англоязычные наставления шефа из Москвы – чему уделить внимание, а о чем не заикаться вовсе (уже два года, болван, обитает в России, а по-русски связно говорить так и не научился)… Ну и где она, хваленая независимость корреспондентов Си-эм-эн? Переговорить (точнее, переорать) с оператором Гришей, заявившимся, как всегда, всего за двадцать минут до эфира, – похоже, опять с бодуна, пригрозить ему немедленным увольнением… Выйти в зал к зрителям, улыбнуться им, ободрить, попытаться объяснить, что от них требуется. И только в последние пять минут позволить себе плюхнуться в кресло, закрыть глаза и попытаться хоть как-то успокоиться и расслабиться.

Милена шла пешком, цокала каблучками по тротуару, выложенному аккуратной розовой плиткой. Машины пролетали мимо нее по широкому проспекту Белинского – сияющие металликом, мощные, наглые, гордящиеся своей красотой и скоростью. Она тоже могла бы стать хозяйкой такого механического чуда – средства позволяли. С комфортом сесть в салон, обтянутый натуральной кожей; завести двигатель, насладиться едва слышным рокотом могучего зверя; по-дамски грациозно переключить пальчиками рычаг автоматической коробки… Выехать с третьего этажа автостоянки, медленно покатиться по черной асфальтовой спине пандуса, следуя за гладкой задницей шикарной "Volga-luxury" – последней модели Нижегородского автозавода, самого популярного автомобиля в Европе. Могла бы… Милена боялась. Она уже пыталась выучиться вождению, даже заплатила за это деньги. И не смогла себя заставить. Каждый раз, когда ее руки касались руля, она вспоминала несчастный "Жигуленок", тараном несущийся на колесницу персов. Град пуль, грохочущий по капоту, ослепительное пламя взрыва… Удар, скрежет, золотые пластины обшивки, разлетающиеся в разные стороны… Кони, храпящие в смертельном испуге, калечащие друг друга шипами бронзовых пластин… Руки Иштархаддона, неумело вращающие баранку… Неужели это было на самом деле – колесницы древних персов посреди улицы Родионова, обычной улицы Нижнего Новгорода? Бред. Или сон?

Не бред и не сон. Все это было на самом деле – реальность, искаженная взбесившимся сознанием двух сражающихся между собой креаторов. И все прошло. Канули в прошлое гигантские Слепые пятна, похоронившие под призрачным туманом миллионы жизней, исчезли в одно мгновение орды дикарей, вооруженных луками и гранатометами. Деформация реальности исчезла после гибели тех, кто ее создал – двух людей, называвших себя креаторами. Двух монстров, превративших обычный город в поле виртуальной битвы.