Марина Дяченко - Хозяин колодцев

— Я смотрю через него на солнце, и оно переносит меня домой, -шепотом объяснила Анита. — А если солнца нету... Я тогда, помнишь, когда наездники... Я на закате не ушла, хотела поближе на них посмотреть. А утром были тучи... А если тучи, я не могу попасть домой. И если бы я тогда, в тот просвет, солнце не поймала — неделю мне тут сидеть, а отец... Он, в общем, не понял бы.

Юстин молчал. Смотрел на круглое стеклышко.

— Это заговор? — спросил наконец.

Анита усмехнулась:

— Скажешь такое... Это не заговор. Это магия.

— Да? — Юстин повел лопатками, будто от холода.

— Ничего особенного, — с напускным равнодушием сказала Анита. -Посмотришь — и дома...

— А можно мне посмотреть?

Анита отпрянула. Быстро спрятала стеклышко за вырезом платья:

— Ты что, хочешь оказаться у меня дома?

В голосе у нее был такой ужас, что Юстин помрачнел:

— А что?

— Ничего, — сказала Анита. — Просто... ни к чему это.

— А оно только к тебе домой переносит?

— Отсюда — да, — кивнула Анита. — Из дома — в любое... место. То есть, конечно, не в любое, но во многие места. Надо захотеть. Если старое место — то вспомнить. Если новое — представить.

— Значит, — сказал Юстин, — значит, сегодня ты захотела вернуться сюда?

Анита отвернулась:

— Да... Чего особенного?

— А зачем? За черешнями? Понравилось?

Она покосилась на него почти неприязненно:

— Знаешь, если все время шутить одинаково, то шутка становится чем-то совсем другим, тебе не кажется?

— Ну извини, — сказал Юстин, чувствуя себя дураком.

— Мне здесь понравилось, — сказала Анита просто.

И в полной тишине этого утра они замолчали. Надолго.

Анита сидела вполоборота к Юстину. Русые волосы были не распущены, как в прошлую встречу, но аккуратно подобраны гребнями. В мочке розового уха поблескивала зеленая искорка-серьга. Анита смотрела мимо Юстинова взгляда -вдаль.

— Знаешь, — сказал Юстин, — наверное, тебе не следовало вот так, сразу, открывать свою тайну кому попало. Другой человек мог бы... обидеть тебя. Отобрал бы стеклышко, разбил...

Анита удивленно на него покосилась:

— Ты думаешь, я дура? Я же вижу, с кем говорю... Ты же мне колбасу принес, вот какого лешего ты потащил колбасу незнакомой воровке? А?

— Наверное, ты права, — смущенно согласился Юстин. — Наверное...

Снова замолчали.

— А я один остался, — сказал Юстин. — Дед уехал на ярмарку... Раньше завтрашнего вечера и ждать нечего.

— Слушай, — после паузы сказала Анита, и голос у нее был почти торжественный. — Покажи мне, как вы живете, а?

x x x

Юстин опасался, что Огонек не примет нежданную гостью — но тот, хоть и не радовался особенно, команды послушался и убрался под порог, звеня цепью.

Анита, как оказалось, совсем не боялась собак.

Она восхищалась козами, курами, она заглядывала в печь, с восторгом брала в руки грубые тарелки и миски, залезала на лавку, чтобы понюхать пучок сушеных трав под потолком:

— Здорово!

Юстин стеснялся их с дедом дома — убогого, не очень чистого, сырого и темного. Юстин не понимал, где должна была вырасти девушка, с таким интересом разглядывающая печной ухват. Против Юстинового опасения, дедовы "штучки" (заготовки для оберегов, лягушачьи кости, перья диковинных птиц, клубки цветных ниток и заговоренный воск) нимало Аниту не заинтересовали. Расписные деревянные ложки увлекли ее куда больше; правда, за все время, пока Анита изучала дом, двор и сарай, между ней и Юстином не было сказано и двух слов — Анита всякий раз останавливала Юстина, когда тот пытался что-то объяснить:

— Потом...

Потом они вышли во двор, Анита изъявила желание сесть на землю, и Юстин подстелил ей рогожку. Анита дождалась, пока рядом усядется Юстин, и вытащила свой ножик,

Юстин смотрел, как она вырезает круг. Краем сознания прошла мысль, что к дедовому возвращению надо будет затереть след ножа на земле.

— Спасибо, — сказала Анита. — Жалко, что печку растопить нельзя. Мне хотелось бы посмотреть, как туда дрова бросают.

— А у тебя дома, — осторожно спросил Юстин, — печку топят чем?

Анита перестала улыбаться. Подумала, потрогала кончик носа:

— У меня дома печки вообще нету. Про мой дом давай не говорить, ладно?

— Это немножко нечестно, — сказал Юстин. — Я же тебе все показал... Все, что у меня есть.

— Ну да, — Анита нервно скомкала подол. — Конечно, это не очень честно... но только что поделаешь? Есть такое слово — "нельзя". Слышал когда-нибудь?

— Но ведь мы же в кругу, — напомнил Юстин. Девушка насторожилась:

— А что ты знаешь про круг?

— А что мне надо знать?

Анита отвернулась:

— Ничего не надо знать. Не твое это дело. Просто мне захотелось сегодня прийти... Сюда. Я и пришла. Скоро уйду.

Мимо сидящих прошла рыжая курица. Походя склюнула какого-то жучка. На куриной спине уродливым черным пятном лежала заговоренная дедом смола.

— У тебя отец строгий? — предположил Юстин.

— Да, — нехотя отозвалась Анита.

— А мама есть?

— Нету... Слушай, мне правда скоро пора.

— А я не буду тебя расспрашивать. Сиди спокойно.

Анита вдруг улыбнулась:

— Да нет, спрашивай, я не боюсь. Если не смогу ответить, так и скажу.

Юстин понял, что волнуется.

— Твой дом далеко? — начал он осторожно. Анита кивнула:

— Да. Наверное. А может быть, не очень.

Юстин помолчал, выбирая вопрос.

— Твой дом... там всегда светит солнце?

Анита посмотрела удивленно:

— Нет. Там вообще нет...

И она зажала себе рот рукой.

— А как же ты тогда смотришь через стеклышко? — спросил Юстин, ощущая неприятный тяжелый холод в груди.

— А я там не на солнце смотрю, — сказала Анита глухо.

— Это под землей? — спросил Юстин,

— Может быть, — вздохнула Анита.

— Твой отец...

Анита резко подняла голову, взглянула на солнце, зажмурилась:

— Мне пора, Юстин. В прошлый раз, когда я опоздала, мне такое было... Лучше сейчас уйти, а то вон туча ползет, смотри!

И Юстин поддался на детскую уловку. Глянул туда, куда указывала Анита, а когда обернулся снова — рядом с ним уже никого не было.

Вообще никого. Только куры.

На цепи скулил Огонек.

x x x

Дед вернулся на другой день. Едва посмотрев в его здоровый глаз, Юстин понял, что новости плохие.

— Худо с торговлей?

— Какая уж торговля! — Дед стоял, привалившись к стене, и безучастно смотрел, как Юстин распрягает лошадь. — Пришли наездники — быть беде, помнишь мои слова?

— Что случилось-то? — Юстин старался говорить как можно небрежнее, в то время как руки почему-то начинали дрожать. Лошадь, которую дед обычно щадил, теперь чувствовала себя плохо: мокрая, заморенная, со следами батога на спине.