Анастасия Епифанова - Бытие неигрового персонажа

Я же в реальной жизни была девушкой из интеллигентной семьи в энном поколении. Вегетарианкой с самого первого дня своего рождения. Мягкой, миролюбивой и абсолютно не конфликтной, даже слишком не конфликтной, иногда и понастойчивей можно было бы быть. Да я же от одного вида крови в обморок падаю, меня тут же мутить начинает. Как я теперь такая жить, а, точнее, выживать буду?

Где-то в глубине моей цифровой души до последнего момента зрела твердая уверенность, что суждено мне стать представителем какой-нибудь утонченной магической расы: высшей эльфийкой, например, или дриадой. Да хотя бы обычным человеком, была бы целителем. Говорят, в играх этот класс очень востребован. Но оказаться в шкуре злобной твари, в которой человеческого-то меньше половины осталось, мне и в страшном сне не могло привидится.

А имя... Маруся Волчья Ягода. Ну что еще за "Волчья ягода", так же всякие ядовитые кустарники и травы называют, типа белладонны, волчеягодника или вороньего глаза. Помню, аппетитные такие красные или черные ягодки, мне их бабушка специально в детстве несколько раз показывала, чтобы я их ни в коем случае не трогала.

А Маруся... Ну кто хищника Марусей называет... Корову так еще назвать можно, куда ни шло. Это имя почему-то стойко ассоциировалось у меня с глупостью и легкомыслием. Он бы меня еще "дурочкой с переулочка" назвал, чего мелочиться-то. Мало мне Аполинарии в реальной жизни было...

Под эти невеселые и мрачные думы о своей тяжелой судьбинушке, незаметно для себя, я заснула.

Проснулась утром от того, что меня нещадно трясли, а уже знакомый женский ворчливый голос выговаривал мне прямо в ухо:

- Вставай, засоня. Сначала сама не спит по полночи и другим не дает, а потом дрыхнет тут без задних ног со спокойной совестью. Посмотрите только на нее, люди добрые...

Еле продрав глаза спросонья, села, продолжая позевывать и потягиваться. А крепко я вчера заснула, в расстроенных-то чувствах.

Тут мне в руки сунули миску с кашей и кружку с каким-то горячим напитком.

- Кушай давай скорее, бездельница, - ворчливый голос принадлежал какой-то бабке. Типичной такой крестьянской бабке, как их принято изображать в исторических фильмах. Довольно крупная расплывшаяся фигура, морщинистое загорелое лицо. Одета в цветастый платок, меховую безрукавку и пышную юбку, точнее юбки, кажется их там несколько. А над головой так и написано "Баба Варя".

- Ну чего вылупилась-то, как будто в первый раз видишь. Ешь давай, сегодня до вечера ничего горячего не будет, караван без остановки пойдет. И сходи умой свою морду что ль, чудо мохнатое, посуду заодно помоешь, - продолжила выговаривать мне эта "милая" бабушка, пристраивая рядом со мной грязный котелок со стопкой тарелок.

Надеюсь мы с ней не родственницы? Да нет, кажется, она человек, судя по виду. Надо поскорей изучить свою легенду, а то даже и не знаю, как себя вести с окружающими.

Кашу есть не стала, она оказалась с мясом. Да и не хотелось, с утра-то. А вот напиток с удовольствием выпила. Это был чай из трав, в нем даже ягодки плавили. Да и бодрил он замечательно, не хуже сублимированного кофе из моей реальной жизни.

Спрыгнув с телеги, в которой, как оказалось, я провела ночь, подхватила котелок с грязной посудой и, по еле заметной тропинке, потопала в направлении, откуда доносился шум бегущей воды.

Пока шла, вертела головой в разные стороны, рассматривая стоянку каравана, расположившегося на опушке соснового леса. Насчитала более десятка телег, да парочку, крытых тентом, фургонов. По поляне неспешно ходили люди, занятые своими, привычными для них, делами. Кто-то тушил костры, а кто-то уже запрягал в телеги огромных, достигающих почти два метра в холке тягловых животных, покрытых длинной косматой шерстью. В реальном мире, по-моему, таких зверей не существует. Это что-то среднее между яком и зубром, точнее сказать не могу, не сильна в животноводстве.

Тропинка привела меня к ручейку, весело журчавшему по дну небольшого оврага. Какая же тут красота вокруг. Вдалеке, на горизонте виднелись заснеженные вершины гор. Ранняя осень окрасила листья кустарников и редких кленов, скромно выглядывающих из-за могучих стволов хвойных исполинов, в желтые и бордово-красные тона. А лучи восходящего солнца, пробивающиеся сквозь разлапистые макушки сосен, позолотили их и заставили весь лес заиграть яркими красками. Оглушительно пели птицы, от многообразия запахов утреннего леса кружилась голова. От необычности восприятия мира вокруг накатило состояние близкое к эйфории, казалось еще чуть-чуть и я исчезну, растворюсь в этой прекрасной природе.

Только умывание ледяной водой из ручья немножко отрезвило меня и привело к новым открытиям. Оказывается, у меня есть уши. Не нормальные аккуратные человеческие ушки, расположенные по бокам от лица, а покрытые шерстью остроконечные лопухи на макушке. Они были очень мягкие на ощупь и чувствительные. Осознание ненормальности своих ушей привело к пониманию того, что у меня ведь еще и хвост есть. Довольно толстый и пушистый. Только он скрыт от чужих глаз под подолом длинной полотняной рубашки до колен, в которую я была одета.

Рассмотреть хвост помешало появление на сцене рядом с ручьем нового действующего лица. Это был крупный и упитанный пацан лет двенадцати, со смешной стрижкой, кажется, она называлась "под горшок". Над головой у него было написано "Трошка".

- Подвинься, нелюдь, - сказал он, довольно ощутимо пихая меня при этом в бок, да так, что я чуть в воду не полетела.

- Сам ты нелюдь, - обиделась я.

- Че, хочешь сказать, что ты на человека похожа, с такими-то зенками, - заухмылялся он.

У меня еще и с глазами что-то не так? Мало мне хвоста с ушами.

- На себя посмотри, - огрызнулась я в ответ, - Наверняка твоя бабушка с троллем согрешила.

- Не с троллем, а с огром, - набычилась эта заготовка под будущего амбала, - и вообще, если не поторопишься, то никто тебя ждать не будет, бросят здесь и все.

Он демонстративно повернулся ко мне спиной и начал мыть свою лоханку, которую держал в руках.

А мне же тоже посуду нужно мыть. Только как? Посудомоечной машины я в округе не наблюдала. Краем глаза подсмотрела, что делает Трошка. Он, тем временем, накидал в свою посудину песка и теперь деловито надраивал ее пучком травы, сорванной тут же поблизости.

Повторила за ним. Ммм, об траву порезалась, больно... А вода в ручье холодная-холодная, руки в ней так и стынут. Неприятное это занятие - посуду вручную мыть, да еще и болезненное к тому же. Намучившись, кое-как придала доверенным мне тарелкам и котелку подобие чистоты, побежала к ставшей мне родной телеге.