Маргит Сандему - Ангел с черными крыльями

Пастор с облегчением вздохнул.

Эти бесконечные пустоши… Раздолье для воров и разбойников. Но Туле повезло, ей почти никто не встречался. Один раз она слышала рычанье зверя поблизости и пришпорила коня. Но все обошлось, ничего не случилось с ней в пути.

После случая с пастором она стала испытывать к себе еще большее отвращение. Ей казалось, что она больше не смеет называть себя Тулой Бака. В душе ее были печаль и мрак. Почему на ее пути постоянно встречались все эти безумства? Почему она вела себя, словно какая-то сука?

Все дело было в том, что ей казалось это забавным. Сожаления приходили потом. Как у пьяницы, который не может отказаться от вина, а потом горько раскаивается в этом.

Последняя ночь, последний постоялый двор. После этого она вынуждена будет ночевать на пустоши — много ночей подряд, и это ее изрядно утомит. Постоялый двор на вид был довольно-таки приятным местом.

Ей подали очень приличный обед, а на другом конце стола сидели солдаты или же офицеры младшего ранга, она точно не знала. Во время еды на нее без конца посматривал какой-то смазливый и в то же время мужественный тип, молодой, но сильный и опытный на вид — и его взгляды распаляли кровь Тулы помимо ее желания. Ей совершенно не хотелось снова пускаться в эротические похождения, которые, кстати, у нее так и не получились; единственным ее опытом по этой части была жуткая встреча с насильником детей и детоубийцей много лет назад.

У нее выдался прекрасный день, и ей не хотелось портить его. По пути в эту деревню она встретила двух маленьких детей, стоявших у обочины рука об руку. Это было вдали от людей, и Тула остановилась. Дети были худые и жалкие, одеты в лохмотья. Девочка и мальчик.

Они отвесили ей глубокий поклон, и Тула спросила, куда они держат путь. Мальчик, который, судя по виду, был старше, дрожащим голосом пояснил, что они идут домой к бабушке. Тула спросила, далеко ли это, и оказалось, что им нужно в ту же деревню. И она посадила одного сзади себя, а другого — спереди. Дети были в восторге.

Поездка прошла великолепно, они смеялись и болтали. Казалось, бедняжки давно уже забыли, что такое смех. И Тула спросила их о том, как они живут. Немного помявшись, они сказали, что их отец умер, а мать вышла замуж за другого человека, который вовсе не ласков с ними. У них появилось множество младших братьев и сестер, его собственных детей. И они сбежали из дома — пусть она никому не говорит об этом! — и теперь направляются к бабушке, которая так плакала, когда их мать с новым мужем уехала из деревни.

Остановившись в дубовой рощице, она разделила с ними свои съестные припасы — тем скорее она приедет домой! Дети были очень голодны, но мальчик шлепал сестру по рукам, когда та хотела взять себе побольше. Тула дала им с собой по куску хлеба.

— А мать ваша не будет беспокоиться? — спросила она.

Подумав, мальчик ответил:

— Думаю, у матери и так хватает детей. Она всегда боялась, когда мы находились в той же комнате, что и наш приемный отец, боялась, что мы чем-нибудь разозлим его. Мама так устала от всего, и она знает, что мы всегда хотели к бабушке. Не думаю, что она будет искать нас.

— Может быть, и не будет, — согласилась Тула. — Но как ей будет не хватать вас! Можете быть уверены в этом. Обещайте, что навестите ее, когда подрастете!

Они пообещали. И поскакали дальше, болтая на ходу. Тула чувствовала себя с ними счастливой, все ее мысли о колдовстве, о злых демонах и малоприятных похождениях остались далеко позади. Пока она не прибыла на постоялый двор.

Она ссадила детей возле бабушкиного дома и проверила, есть ли кто-нибудь дома. Бабушка плакала от радости, увидев снова своих внуков, но в глазах ее Тула видела озабоченность. Она отдала ей свои последние деньги — на пользу детям, как она сказала, — а потом попрощалась с ними.

Все это согрело и размягчило ее сердце. И вот теперь встреча с этим мужланом снова возвратила ее к старому, гадкому.

«Суровый мужик», — подумала она. Наверняка он был командиром, поскольку солдаты вели себя с ним почтительно. Он был из тех мужчин, в кого моментально влюбляются женщины, желая видеть его слабым и беспомощным от любви именно к ней, и только к ней. И Тула не была исключением. Иметь такого мужчину поклонником и нежным любовником… Это было кое-что!

Ясно, что и он интересовался ею. Под его пристальным взглядом ей было трудно вести себя естественно; ей казалось, что она даже ест не так, как обычно, что все ее движения жеманны, а на лице застыло выражение значительности.

В конце концов она не выдержала и поднялась в свою комнату, ей невмоготу стало такое пристальное наблюдение. Но… она заметила на себе его быстрый взгляд, когда проходила мимо. Взгляды их встретились в какую-то напряженную долю секунды.

Она не легла спать, слишком была возбуждена. Еще слышался их смех. Спуститься вниз она не могла, это выглядело бы неприлично.

А впрочем…

Ей показалось, что кто-то несколько раз прошелся по коридору. Постучал в дверь. Не он ли? Не он ли разыскивает ее?

Наконец появился повод спуститься вниз. Свеча уже догорала и нужно было попросить новую Осмелится ли она?

Тула снова почувствовала вожделение, и все ее благие намерения как ветром сдуло, она совершенно забыла о них. Теперь в голове у нее была одна только мысль, вернее, один-единственный инстинкт был в ее теле.

Не мешкая больше, она встала и вышла из комнаты. В коридоре никого не было, но, спустившись по лестнице, она увидела, что он ходит туда-сюда перед дверью в трактир. Так что она просто выдавала желаемое за действительное.

Солдаты были уже пьяны, Тула слышала их неприличные возгласы.

Сделав вид, что ничего не слышит, Тула подошла к хозяину и попросила свечу.

— Зачем маленькой фрекен свеча? — спросил один из солдат, преграждая ей дорогу. Его слова вызвали у собравшихся приступ веселья.

— Служить по тебе мессу, гадина, — прошипела Тула, и тот пропустил ее от одного только изумления, что такая красивая девушка может говорить такие злые слова.

Ее поклонника уже не было в дверях. Его вообще не было видно.

Но когда она поднялась наверх, он был там, в полутемном коридоре. Он схватил ее за руки и прижал к стене. Тула почувствовала на своих губах его горячие губы и, не успев еще выразить протеста, она почувствовала, что в ней загорается желание. Она не так себе все это представляла, она полагала, что сначала им нужно поговорить о чем-нибудь глубокомысленном или, если ему угодно, о чем-то игривом, даже пофлиртовать. И ей не очень нравилось то, что он попросту набросился на нее. Правда и он выпил перед этим, а подвыпившие мужчины, как известно, бывают несдержанны.

Когда же он наконец оторвался от ее рта, она слегка оттолкнула его от себя, давая этим понять, что так не следует делать, но это нисколько на него не подействовало. Он снова бросился ее целовать, и на этот раз Тула так распалилась, что у нее зашумело в голове, и она позволила ему шарить руками у нее под юбкой. Его порывистость сводила ее с ума.