Охотник за нечистью и Похититель Душ (СИ) - Видана Анастасия

— Спасибо! — склонила голову Рун, и лишь затем сообразила, что именно только что сказала ей дочь. — Что значит — спасла от Древа?!

Впрочем, поговорить им не удалось. Во дворе появился еще один человек — люди почтительно расступились, когда он приблизился к Рун. То был Хафис, мудрец и отшельник, добрый друг прежнего эймира и верный слуга нынешнего.

— Здравствуй, дитя, — улыбнулся он Айрис, но глаза его, обрамленные сетью морщин, остались тревожными. Склонившись к Рун, старик шепнул ей так тихо, чтобы услышала только она одна:

— Эймир Заитдан просит тебя вернуться в его покои. Он очень плох, — две недели назад властителю Сантаррема внезапно стало хуже, и ни снадобья Рун, ни молитвы его подданных не принесли ему облегчения: проклятие колдуна продолжало действовать и после его смерти — эймир был обречен.

Молодая женщина побледнела и кивнула:

— Идем.

Тур увязался за ними. Никто его не остановил, когда он вошел во дворец, никто не потребовал возвратиться. Он шел прямо за стариком, и со стороны могло показаться, что эти четверо вместе — может, поэтому на Тура и не обратили внимания? По тревожным взглядам и еле слышному перешептыванью старика и красавицы, норавиец понял, что случилось что-то плохое, но спросить не решился.

У входа в покои эймира стража все же остановила могучего незнакомца, уверенно шагнувшего было к двери.

— Я с ними, с малышкой… Айрис! — попытался прорваться он, но норавийского здесь не знали, а по-сантарремски Тур не говорил.

— Мама! — требовательно сказала девочка, и Рун, обернувшись, кивнула стражнику:

— Пусть войдет.

В покоях эймира царил полумрак и пахло бедой. Вытянувшийся на роскошном ложе мужчина умирал — достаточно было мимолетного взгляда, чтобы это понять: глаза его ввалились, нос заострился, некогда смуглое лицо приобрело восковой оттенок.

— Подойди, дитя, — с трудом прошептал он.

Рун спустила дочь на пол, и девочка шагнула к лежащему.

— Для меня честь… познакомиться с тобой, Айрис, — шепот его угасал, становясь едва различимым.

— Это эймир Заитдан, — заторопилась, глотая слезы, Рун — великий властитель Сантаррема. Он не пожалел своей жизни, чтобы победить колдуна, который разлучил нас с тобой, и освободить всех порабощенных им людей.

Девочка с недоумением обернулась на мать:

— Почему ты плачешь?

— Бодрейв отравил эймира заколдованным фруктом, и некому снять заклятье, а потому мы скорбим, — ответил за нее Хафис, утирая слезы. — Он умирает, дитя…

— Но ведь это не так! — Айрис заглянула в лицо эймира, а затем самым бесцеремонным образом взобралась к нему на ложе. Женщина и старик застыли, а Тур подошел поближе — на случай, если ребенка вздумают наказать за дерзость, и ей понадобится помощь. Он искренне привязался к малышке и не собирался давать ее в обиду. — Смотри на меня, — совершенно серьезно велела девочка могущественному властителю Сантаррема и приложила ладошки к его вискам.

Поначалу ничего не происходило: мужчина по-прежнему лежал без движения, а тишину его покоев нарушало лишь затрудненное дыхание умирающего, всхлипывания молодой женщины и сопение старика. Тур же, кажется, и вовсе забыл, как дышать, — он догадался, что сейчас будет. В памяти возникали обрывки воспоминаний — даже не образы, а ощущения… С ним тоже случалось подобное — он умирал, а эта малышка попросту не позволила ему уйти. Значит, она сумеет помочь и эймиру!

Занятый этими мыслями Тур пропустил момент, когда Заитдан задышал ровнее, а вот Рун — нет. Не веря своим глазам, она подошла поближе — шаг, другой, третий, боясь помешать излечению — и, в то же время, опасаясь за дочь. По силам ли малышке такое? Ей, опытной целительнице и могущественной ведьме, не удалось снять заклятье Бодрейва, а Айрис всего лишь ребенок — ей только пять, и ее никто никогда ничему не учил…

— Откройте окна, — отрывисто приказала девочка, и Хафис бросился исполнять. Через мгновенье покои залил мягкий дневной свет, и трое взрослых с изумлением увидели, как сменяется легкой бледностью восковая маска умирающего, отступает искажающая черты боль, расслабляются скрученные предсмертной судорогой мышцы.

Девочка смотрела в глаза эймиру, маленькие пальчики порхали по его лбу и вискам, отбирая у смерти человека, который заслуживал жизнь. Рун, не скрываясь, плакала, Хафис молился, пав на колени, а Тур наблюдал за малышкой, опасаясь, как бы все то, что она совершала для Заитдана, не пошло ей во вред.

Прошло немало времени, прежде чем стало ясно, что жизни эймира ничего более не грозит. Слабый, обессиленный, но живой, он с благодарностью улыбнулся своей спасительнице и протянул ее матери руку. Рун торопливо шагнула вперед, бросилась на колени, прижалась щекой к его широкой ладони и обняла свою вновь обретенную дочь. Сегодня ей никого не придется оплакивать. Тур ощутил, как предательски сжимается горло — Айрис вновь совершила нечто невероятное!

— Она просто чудо, — окрепшим голосом сказал Заитдан сияющей от облегчения Рун и заглянул ей в глаза. — Такая же, как и ты…

— Теперь тебе нужно поспать, — перебила его малышка. Рун охнула и рассмеялась, а следом за ней засмеялись мужчины.

— Как прикажешь, спасительница, — опустил темные ресницы эймир. Через мгновенье дыхание его замедлилось, и он погрузился в сон.

Айрис зевнула:

— Где моя комната, мама? Пора отдыхать… И попроси, чтобы Тура устроили рядом — так ему будет спокойнее. Ну же, идем! Заитдан не умрет, обещаю…

Вечером, когда пылающее солнце почти скрылось за горизонт, Рун снова пришла проведать эймира. Заитдан не спал — и умирающим более не казался. Девушка робко присела на край его ложа, коснулась ладонью лба. Жара не было.

— Как твоя дочь? — спросил он, перехватывая ее руку и поднося к губам.

— Спит, — улыбнулась Рун. — Раздала указания и теперь отдыхает.

— Невероятный ребенок…

— Да… И ей подвластны великие силы — я и не думала, что такое возможно!

— Рун, — Заитдан приподнялся и сел — сам, без посторонней помощи. — Я чувствую себя достаточно крепким, чтобы принять любой твой ответ, так скажи мне сейчас: неужели я избежал смерти лишь для того, чтобы узнать, что потеряю тебя?

— Нет, — покачала головою она. — Нет, эймир. Я останусь с тобой, — она усмехнулась. — Да и Айрис перед сном объявила, что отныне мы будем жить здесь. Разве я могу отказать?

— Пусть боги благословят твою дочь! — Заитдан на мгновенье прикрыл глаза, словно молясь, а затем заключил, наконец, в объятия женщину, возвратившую ему смысл жизни, — будущую эймирани Сантаррема. — Ты никогда не пожалеешь о своем решении, клянусь! Я сделаю все, чтобы вы обе чувствовали себя в безопасности и были счастливы.

— Просто живи, эймир, — ласково прошептала Рун. — Просто живи. А мы будем рядом.

Говорят, жизненный путь Охотника — это путь одиночества. Люди всегда сторонятся того, кого не понимают, и тот, кто отличается от остальных, никогда не будет принят в их круг.

Чутье истинного Охотника — его дар и проклятье. Его природе противна сама мысль о существовании нечисти, будь то оборотни, упирии, бестии, ведьмы, колдуны или демоны. Он рождается, зная, как убивать. Он идет по невидимому следу, ощущая присутствие нечисти всем своим существом. Он не может свернуть с пути — его остановит лишь смерть.

Венельд из рода Райндсундов, наполовину нарх, наполовину сениец, превзошел всех Охотников, когда-либо бродивших по свету. С даром подобной силы до него не рождался никто. Лишь однажды отступил он от своего предназначения. Встретив ведунью по имени Рун, Венельд полюбил ее всей душой. Ради этой девушки он совершил то, что казалось немыслимым для такого, как он: впустил демона в человеческое поселение и позволил ему уничтожить там всех живых. Поддавшись своим чувствам, Охотник помог ведьме избежать очищающего костра. Его любовь оказалась взаимной — и пробудила в девушке могучую силу, о существовании которой она не подозревала и сама.